Лето

Лето
Настя Всмысле

Анна Васильевна давно для себя всё решила. Это лето станет для неё последним. Мир, после смерти супруга, потерял свои краски, а чувства – остроту. Не так она хотела провести старость. Не так. Не без него. Нужно только дождаться, когда сын заберет внучку. Только дождаться. Всего-то. Казалось бы, что может пойти не так?

Настя Всмысле

Лето

– Бабушка, там дедушка!

От неожиданности хорошо промытая тарелка чуть не выскользнула в раковину из рук Анны Васильевны. Выражение боли застыло на её лице от потока нахлынувших воспоминаний, которые она отчаянно пыталась остановить. Не ради себя, конечно. Ради внучки.

Воспоминания преследовали её и во сне. Как только Анне Васильевне удавалось закрыть глаза, в памяти всплывал какой-нибудь эпизод, связанный с усопшим мужем. Порой – не один и тогда обрывки своеобразно переплетались между собой, показывая фрагменты то из начала их совместной жизни, то из последних, менее счастливых, лет. От последних у Анны Васильевны сердце сжималось особенно сильно. Вся сила их любви в одночасье превратилось в огромный комок боли. Даже будучи старой и понимая, что жизнь имеет свой предел, она так и не смогла подготовить себя к подобной утрате.

До конца лета оставалась неделя. Осень медленно вступала в свои права. Погода день за днём ухудшалась. Похолодало так, что даже летние вещи внучки отправились на самую верхнюю полку в шкафу. На смену им пришла осенняя ветровка и жёлтые резиновые сапожки, которые едва ли спасали от влаги: девочка умудрялась с такой силой прыгать по лужам с друзьями, что каждый раз, после прогулки, возвращалась домой с мокрыми насквозь носками, которые Анна Васильевна торжественно под вечер вывешивала на просушку у печи. В прошлом году сын позаботился и установил матери во всём доме отопительные батареи, но она всё равно продолжала иногда топить печь. Живой огонь создавал больше уюта, чем эти холодные белые трубы с журчащей иногда внутри водой.

Уже недолго осталось до того момента, когда родители Ксюшеньки заберут её в Москву, а Анна Васильевна…Анна Васильевна отправится за мужем. Она давно так решила. Ещё тогда, держа супруга за руку в безобразной больничной палате общего типа, пахнущей смертью и хлором, после очередного мытья пола медсёстрами по расписанию. Такова их работа.

Всё, что медицинские работники смогли сделать для дедушки, они уже сделали в тот день. Старались преуменьшить боль. Старались вылечить, но разве есть лекарство от неизбежного – старости?

Последний вздох мужа прошёл не в муках. Он умер тихо, пусть и не в любимом доме. Да и способен ли человек под такой дозой обезболивающего, введённого внутривенно, понимать, где на самом деле он находится? Есть ли хоть какая-то разница среди каких стен умирать, если процесс уже начался и его не остановить?

С того момента, как муж испустил последний вздох, Анна Васильевна осталась в доме одна. Лишь на лето сын привозил к ней внучку. Ничто больше не способно было порадовать страху по-настоящему. Какая-то часть её души, и, она подозревала, что эта часть была довольно весомой, ушла вместе с супругом и мир вокруг потерял привычные краски, а восприятие – остроту.

Анна Васильевна качнула головой, прогоняя болезненные воспоминания. Собралась с силами, и как ни в чём не бывало, подошла к внучке:

– Где, внученька? – бабушка встала рядом с Ксюшей, поглядывая в окно.

Уже смеркалось и бабушкино зрение, которое и так было давно уже не острым, сейчас и вовсе было никаким.

– Да вон же, на дороге! Разве ты не видишь? – Ксюшенька привстала на подоконник и принялась энергично махать рукой в сторону дороги, что пролегала недалеко от лесной чащи напротив дома.

Анна Васильевна стянула очки с домашней сорочки. Одела их и снова принялась вглядываться в том направлении, куда указывала внучка. Она никого там не увидела. Ни одного прохожего или хотя бы куста, который мог по форме напоминать человеческий силуэт. Был только лес, дорога и лёгкий туман.

– Ксюша, там нет никого. – Устало произнесла бабушка, шумно выдыхая. – Тебе кажется.

– Да как это, кажется? Вон же он стоит! – Из предбанника девочка шустро выскочила во двор и устремилась через калитку к лесу.

– Ксюша! Ксюша, стой! Куда же ты без курточки? – Бабушка постаралась натянуть резиновые сапоги, как можно быстрее, но трясущиеся руки тому не способствовали. Закончив с обувью, она накинула твидовое пальто на плечи и прихватила ветровку внучки. – Эти дети до инфаркта кого хочешь доведут!

Что было сил, Анна Васильевна торопилась, но внучка, не собираясь дожидаться бабушку, уже далеко убежала. Дети редко понимают сложности существования стариков и не дают им форы. Они ещё не знают, каково это, когда твоё тело перестаёт тебя слушаться. Когда даже лёгкий бег отзывается болью на протяжении всего позвоночника, и ты будто слышишь скрип от трения тазовой кости. Да что говорить о беге: каждый шаг в такую погоду отзывался ноющей болью в коленях. Если бы у Анны Васильевны было больше времени, она взяла с собой трость. Но где потом искать внучку, если не выйти за ней сейчас? Лес такой большой и тёмный. Того и гляди – потеряется и что тогда?

– Ксюшенька, подожди!

Но девочка не слышала и уже скрылась за поворотом к дороге, на которую выходи?ли окна предбанника. Когда Анна Васильевна нагнала внучку, мучаясь отдышкой, она замерла от увиденного.

В нескольких метрах от внучки словно нависла какая-то густая дымка. Бабушка неуверенно потёрла очки – вдруг запотели и ей кажется? Но ничего не изменилось. Плотное облако осталось на том же месте, волнами переливаясь, будто живое существо. Анна Васильевна подумала, что всему виной гуляющий ветер.

– Бабушка, ты чего? – Ксюшенька широко и по-доброму улыбнулась, указывая пальцем на облако, – Это же дедушка! Дедушка пришёл!

Горький ком встал поперёк горла Анны Васильевны. Ах, как бы она хотела, чтобы это было правдой!

«В детях нет зла. Они чисты».

Бабушка повторяла это про себя, словно мантру, стараясь невозмутимо надеть на внучку курточку. Словно ничего не произошло и никакого облака здесь нет. Чему здесь удивляться? Туман часто сопровождает такую серую и ненастную погоду, которая посещала их в последние дни. Лето уже на исходе. Ничего удивительного и странного здесь нет.

– Ты такая фантазёрка порой! – Анна Васильевна выдавила из себя улыбку. Самую искреннюю, на которую была способна в данный момент. – Попрощайтесь с дедушкой и пойдём в дом.

– Но, бабушка, он же только пришёл! – Девочка нахмурилась и надула губы, обняв себя руками, поглядывая в сторону облака. – Он говорит, что пришёл за мной.

От этих слов на затылке у Анны Васильевны зашевелились волосы и стало как-то не по себе. Она поспешно взяла внучку за руку и направилась в сторону дома. Её было сложно не злиться на такую фантазию девочки, ведь она, сама того не понимая, причиняла бабушке боль.

– Рано тебе ещё с дедушкой идти. – невесело и тихо произнесла старушка.

Вся оставшаяся неделе в деревне была дождливой. Каждый вечер из окна предбанника можно было наблюдать всю туже дымку. Порой казалось, что она становилась всё ближе к дому.

В конечном счёте Анна Васильевна пришла к выводу, что, наверное, где-то рядом с доро?гой пролегает труба с теплым водоснабжением. Эта труба, должно быть, в этом месте закопана слишком близко к дороге и испаряет воду из земли. Оттуда и этот плотный сгусток тумана. Самое логичное объяснение. Анна Васильевна была слишком стара, чтобы верить в сказки и предзнаменования. Однако внучку больше на ту дорогу играть не пускала. Вера верой, а осторожность ещё никому не мешала. Не пользуйся ей Анна Васильевна, вряд ли бы дожила до столько преклонных лет.

***

Бабушка не заметила, как наступили выходные и приехали родители Ксюшеньки. Анна Васильевна помогла им собрать все вещи и игрушки девочки. Всё добро было погружено в джип сына после плотного совместного обеда, и они сразу же отправились в путь, не пережидая положенный внучке дневной сон.

Бабушка осталась одна.

Выйдя в предбанник тем вечером, чтобы помыть посуду, Анна Васильевна по привычке взглянула в окно. Дымки нигде не было. Бабушка лишь пожала плечами, списывая её пропажу на отсутствие дождя с самого утра и принялась оттирать от сковородки застывший жир.

Едва она закончила разбираться с горой посуды, как в комнате зазвонил телефон, когда-то оставленный сыном для связи. Он всегда переживал, что мать не успеет позвать на помощь соседей, если сердце прихватит или, скажем, спину. Телефон же казался хорошим и доступным выходом из ситуации. Старенькая модель сотового с крупными кнопками и ужасно громким рингтоном. То, что нужно для стариков, вроде Анны Васильевны. Новее покупать смысла не было, да и бабушка была против. Не те у неё уже годы, чтобы пытаться разобраться в этих новых технологиях. Если бы не беспокойство сына, она и вовсе его не завела. По телевизору часто говорят, что эти маленькие смешные коробочки своими волнами вызывают рак и ещё целый ворох заболеваний. Не то чтобы Анна Васильевна действительно в это верила, но проверять на собственной шкуре ей не хотелось. Чего только не сделаешь ради спокойствия своего ребёнка?

Хромая старушка добралась до тумбочки, из которой верещал телефон. Достав его, Анна Васильевна какое-то время беспомощно щурилась, чтобы разобрать номер на экране. Она забыла взять с собой из предбанника очки, которые всегда снимала во время мытья посуды, поэтому не смогла разобрать ни цифры. Этого и не требовалось: Анна Васильевна была уверена, что звонит сын. Алёшенька всегда звонит, когда они с женой возвращаются от матери в Москву. Это был их обязательный ритуал.

– Да, миленький, добрались?

– Анна Васильевна?

Голос был незнаком. Сердце у бабушки стянуло недобрым предчувствием.

– Да, здравствуйте. Кто звонит?

– Доктор Коперников. Я звоню вам с прискорбием сообщить, что ваш сын, его жена и дочь разбились…

В ушах нарастал гул, а череп словно сдавило тисками. Доктор говорил что-то ещё. Детали происшествия, время смерти и место. Что-то о других пострадавших, до которых старушке не было сейчас никакого дела. Да и какой нормальный человек будет интересоваться другими жертвами узнав, что все, кого он любил – мертвы?

Последующие сказанные доктором слова, после «разбились», превратилась для Анны Васильевны в фоновый шум. Она услышала главное. Детали были не важны. Всё было ясно.

Старушка бессильно скользнула по стене на пол. Подбородок задёргался, а уголки рта от скорби побежали вниз.

Голова закружилась, а сердце пронзило острой, продолжительной болью. Анна Васильевна схватилась за сердце.

Дышать стало тяжело, и телефонная трубка выскользнула из рук старушки со стуком на пол. Из неё до сих пор доносился голос доктора Коперникова, но бабушка уже не могла ничего ответить.