Искусство и родинки

Песня снова сменилась, и роившиеся компании затрудняли мне ход. Шум нарастал, но к тому времени, как он достиг своего апогея, я была уже возле рюкзаков с нашими припасами. Собака положила смиренную голову на ткань и замерла в ожидании. Я опустилась на корточки рядом с ней и потрепала за ухом.

Пледы были в сохранности: наверное, я была единственной из всей компании, кто замерз. Я набросила на плечи коричневую мантию, стараясь не примять перья. И оглядев себя, лишь покачала головой. Наклонившись к собаке, чтобы еще раз приласкать ее, удивленно остановилась: она водила носом по сторонам, широко раскрыв глаза. Я огляделась, но никого не увидела.

– На что ты смотришь? – ласково шепнула я ей, вглядываясь в расширенные зрачки.

– На меня?

12.

Я подскочила, чуть не свалив с ног сзади стоящего. Успокаивая дыхание, я во все глаза смотрела на него. Артур выставил вперед руки, словно извиняясь.

– Я не хотел тебя напугать, прости.

Мне пришлось напрячь слух, чтобы слышать низкий вибрирующий голос. Где-то на фоне первобытные ритмы бушевали, грозя вызвать землетрясение. Артур прижал к себе волосатую мордочку, поглаживая пальцем влажный нос.

– Не мог найти ее весь день, – признался он и обратился к собаке, – снова убегала от меня, Альбертина?

Она потупила взгляд и уткнулась мужчине в руку. Артур смотрел на нее, улыбаясь краешками губ, но лицо его выглядело усталым. Я смотрела на них вдвоем, обнимающихся среди сломанных фонарей, и неожиданно поняла, что тоска, преследовавшая меня с момента встречи с Альбертиной, испарилась. Не было больше печали и в ее глазах.

– Значит, вы ее хозяин? – обратилась я к Артуру и сильно удивилась, услышав отрицательный ответ.

– Мы часто гуляем вместе. Она любит, когда я приношу ей что-нибудь вкусное. Но я не могу взять ее домой – сам редко там бываю, – хмыкнул он, и я вспомнила, с какой страстью он рассказывал про свою мастерскую.

Артур поднялся с колен. Мы одновременно оглянулись на танцующую толпу. Агрессивные звуки сбивали с толку. Я изредка видела друзей, проскальзывающих среди незнакомцев, и Сашу и Эрика, которые совсем отдалились от других. Фонари освещали площадь слабо и я не могла видеть отсюда их лиц. А потом больше и не задумывалась над этим, услышав следующие слова Артура.

– Не хочу показаться снобом, но я знаю музыку, куда более мелодичную, чем эта. – Он повернулся ко мне. – А ты?

Я не то кивнула, не то качнула головой, заинтересованная. Он поманил за собой Альбертину и направился куда-то за деревья. Я огляделась: мои знакомые были полностью погружены в праздник. Спина Артура в тонком свитере уже едва виднелась сквозь толпу. Я поспешила за ним.

Мы безмолвно обогнули несколько кустов. Дальше начиналась лесопарковая зона, и Артур остановился немного впереди меня. Стало достаточно холодно, ветер делал его волосы еще более непослушными, и они наползали на глаза. Я поплотнее закуталась в плед. Мы ожидали чего-то, и даже Альбертина перестала принюхиваться и вилять хвостом. Все мои чувства были обострены до предела. Я глядела на профиль Артура, на скулы, впервые выбритые с момента нашей встречи. И мне стало не по себе от того, что я не понимала, кто передо мной: человек из плоти и крови или древний, утомившийся бог.

– Слушай, – наконец сказал он, совсем как в тот раз хватая меня за руку. – Слушай.

Я подчинилась, вскинув вверх голову, словно вместе со звуками намеревалась поймать что-то взглядом. Дубовые листья шумно вздыхали и мешали расслышать что-то кроме этих стенаний. Вокруг по-прежнему ничего не происходило, лишь ветер гнул послушные ветви. И когда я уже готова была спросить у Артура, что именно нужно было услышать… тогда я поняла.

Крона деревьев пела вместе с ветром. Каждый шорох листвы, каждый скрип ветки органично вливался в общий хор. Мне почудилось, что мы обрели единое тело – воздух и земля скрепили меня, Артура и Альбертину… Мы по-прежнему были на расстоянии метра друг от друга, но наши невесомые сущности в этот миг были неразделимы. Мои закрытые веки наконец расслабились, пульс замедлил бег. Я научилась слышать ту самую музыку…

Сумерки наступили без предупреждения. Стало по-настоящему темно. Артур снова заговорил со мной. Он стоял совсем рядом, так близко, что я ощущала теплое дыхание на своей щеке. Я предприняла очередную попытку определить его возраст, но серые глаза осуждающе перехватили мой взгляд. Артур потер свой браслет из ракушек, словно раздумывая о чем-то.

– Моя мастерская находится в городе. Если ты или твои друзья интересуетесь искусством, приходите завтра. Мой напарник всегда не против свежего взгляда.

Я потупилась. Не представляю, кто бы мог составить мне компанию. Все мои знакомые проявляли уважение к искусству, но у каждого были свои планы, в которые явно не входила поездка к черту на куличики.

– Но я не знаю адреса, – укор слетел с губ и повис в воздухе.

Тяжелые пряди еще сильнее сползли, закрывая правильные черты лица Артура. Название улицы и цифры, произнесенные шепотом, вновь отпечатали его дыхание на коже. Последние слова потонули в шорохе отодвигаемых веток.

– Дана… мы уже собрались. Ты идешь?

Тревожный взгляд Саши, направленный на Артура, подействовал на меня отрезвляюще. Марси, выступившая из-за Саши, тоже глядела на мужчину с плохо скрываемым интересом.

– Ничего страшного. До встречи, – шепот уже превратился в сухой, ровный голос. Но в повороте головы, обращенном ко мне, почудилось что-то еще. Альбертина ласково потерлась о мою ногу.

13.

– Ты собираешься с ним встретиться еще раз? – приподнятые брови подруги демонстрировали крайнюю степень недоумения. – Я сейчас вообще что-то не понимаю. Что ты от него хочешь, Дана?

– Не собираюсь я ничего, – вздохнув, я зарылась лицом в подушки. Мы вновь были в нашей комнате, и в этот раз дождь не барабанил по стеклу, нагло врываясь в размеренную жизнь отеля. Но от этого разговаривать не стало проще. Удивляла Сашина обеспокоенность моим новым знакомым – это было так не похоже на нее, и от подобных мыслей сердце билось тревожнее.

– Дана, послушай, – тронула она меня за плечо нежно, как ребенка. Она как будто пыталась собрать слова воедино. – Я уверена, что видела его раньше. Не знаю где, но точно видела.

Я оторвалась от пухленькой подушки и приняла сидячее положение, оказавшись вровень с распахнутыми глазами Саши.

– Ну и что? – покрутила я головой, разминая шею. – Ничего удивительного, из города сюда часто приезжают.

– Нет, не в этом смысле, – откинула она назад только что вымытые волосы. – Не могу точно вспомнить… Видела его не просто на улице. Но где же? – Саша сжала виски ладонями, словно это могло возвратить память.

Вибрация телефона оторвала ее от размышлений. Я потянулась к гаджету, нетерпеливо подрагивавшему на столике. Голос, преодолевший километры проводов, отозвался из динамика. Развеивая неясную тревогу, он начал засыпать меня вопросами.

Мама шла по жизни куда храбрее и энергичнее, чем я. Я не любитель унывать и впадать в долгие наполненные грустью состояния, но и до ее оптимизма мне было еще далеко. И сейчас, занимаясь одновременно несколькими делами, она касалась всех сторон моей жизни, пролетающей в ее отсутствие. До того, как я ответила на звонок, мне хотелось поделиться происходящим сейчас, тревогой непонятного происхождения… Но теперь волнение казалось ложным, пустым. Что-то, витающее в воздухе, согрело изнутри, и дышать стало легче.

Саша тоже расслабилась. Когда я положила трубку, она уже лежала в постели, небрежно накинув мягкий плед – глаза прикрыты, дыхание по-сонному ровное. Другая кровать была уже разобрана, тонкое одеяло откинуто в сторону.

Я медлила.

За окном раскинулся рассвет. Безмолвие нависло над двором отеля. Все обитатели еще спали – и ветер спал.

В звенящей тишине я надела тапочки и, поглядывая на Сашу, выскользнула из комнаты. Внизу, в круглосуточном кафе, мирно горели светильники, расставленные в форме круглых «хрустальных» шаров на столиках. Когда я прошла под неторопливо льющуюся из колонок музыку к прилавку, один персонал сменялся другим. Я прищурилась, разглядывая меню, написанное мелом на доске за стойкой.

– Да? Будете что-нибудь брать? – взъерошенный парень, завязывая фартук, встал за стойку. Его напарница, рассеяно взглянув на нас, вернулась к уборке.

– У вас есть горячий шоколад?

Он кивнул и отвернулся, работая над заказом. Мои взгляд, неподвижный, уперся в его спину, отмеченную логотипом кафе. Мысли уже начинали путаться, сонливые. Из приоткрытого окошка почему-то веяло осенью.

– Пожалуйста. – работник с вялой улыбкой поставил передо мной неоценимых размеров стакан. Я расплатилась.

Захотелось без причины заглянуть в холл. Там было еще тише, чем обычно. Прижавшись плечом к арке, я прислушивалась к тиканью громадных напольных часов. Утро, медленно раскачиваясь, наступало.

Обеими руками я поднесла стакан к губам. Отпила немного, но шоколад, только приготовленный, словно горел во рту. И чуть не расплескался, когда я дернулась, услышав позади шаги.

– Простите, – извинился скрипучим голосом долговязый портье. Я наблюдала, пытаясь успокоить испуганное сердце, как он медленно раскладывает и регистрирует почту. И тем более неожиданным было его приглашение подойти поближе.

– Раз уж вы здесь… Вот, распишитесь, пожалуйста, – неразборчиво сообщил он, не обращая внимание на мое смятение. Я поставила подпись. В руки мне передали коричневый сверток, заклеенный широкими полосками скотча. Адреса отправителя не было.

– Когда это пришло? – удивленно подняла я глаза на портье.

Он пожал плечами.