Исповедь. Мистический роман. Книга первая

– Садись, пожалуйста, поешь! – она придвинула ко мне тарелку с пышными оладьями.

– Спасибо! – я почувствовал, как сильно голоден.

Наташа улыбнулась, и стало на сердце светло. Из детской комнаты донёсся плач Эрики, мы оба вздрогнули от неожиданности.

– Ешь! Я сейчас… – она убежала и через пару минут вернулась с малышкой на руках.

– Посмотри, солнышко, кто к нам приехал!

Эрика улыбнулась мне восхитительной детской, беззубой улыбкой.

– Позволишь?

Наташа передала мне малышку. Она подросла за эти месяцы и выглядела совершенно здоровой и крепенькой. Эрика принялась меня разглядывать своими огромными ясными глазами. Теперь энергия жизни равномерно распределялась по ней. Когда я впервые увидел её в больнице, жизнь в ребёнке теплилась лишь у основания «родничка», и могла в любой момент погаснуть.

Вспомнился момент, когда я услышал голос, зовущий издалека, слабый, почти безнадёжный в моей голове. Слава Богу, что я тогда вовремя успел! Всё вышло так, как предвиделось: встреча с её отцом, Виктором, в старой церкви у Графского парка, новорождённый ребёнок, нуждающийся в крещении. Я не знал только одного, что она – дочь Наташи. Получается, Сам Бог устроил нам эту встречу. Зачем, Господи?! Я не знаю, как теперь с этим жить.

– Ну, хватит улыбаться друг другу! Всё остынет… – Наташа забрала малышку, бережно прижав к своей груди. – Ешь, Эрик, тебе нужны силы, – (ну, точно как мама!) – …а я дочку покормлю, – она вышла из кухни.

Кто бы знал, чего стоит держать себя в руках, чтобы не упасть перед этой женщиной на колени и не броситься в жаркие объятья наших чувств! Да, мне нужны силы. Поглощая оладьи, понял, что ничего вкуснее в своей жизни я ещё не ел.

Резкий, как мне показалось, неприлично продолжительный звонок в дверь, от которого что-то больно кольнуло в груди.

– Эрик, открой, пожалуйста, я не могу сейчас подойти! – донёсся из спальни голос Наташи. Конечно же, она ведь кормит грудью, тут не прерваться… Я открыл дверь, на пороге стоял Виктор, слегка покачиваясь, видимо, с долгого перепоя.

– Ба! Какие люди! Уж не тот ли ты самый батюшка, спаситель наш?! – язвительно произнёс он, пытаясь сосредоточиться. – Одноклассничек, ё-моё… – у него заплетался язык, и тело, плохо управляемое, как на шарнирах, с трудом удерживало равновесие. – И что же мы тут делаем с утра пораньше, извольте полюбопытствовать?!

Я вышел на лестничную площадку, и, закрыв за собою дверь, преградил ему путь в квартиру.

– Виктор, ты совершенно пьян! Не нужно беспокоить в таком состоянии близких тебе людей!

– Ты не пустишь меня в мою собственную квартиру?! – он икнул и злобно уставился на меня красными с похмелья глазами.

Всё равно как, но я бы не впустил его к Наташе в таком состоянии, ни за что на свете:

– Остынь, пожалуйста! Проспись… – мой голос звучал, словно со стороны, отдаваясь эхом по этажам подъезда.

– Скажи этой дряни, пусть выматывается отсюда! – он стукнул ногой по дверному косяку и еле удержался на ногах. – Дочку я у неё всё равно заберу. Пусть не думает, что со мной можно вот так!.. – он сморщился и стиснул желваки на небритых скулах. – И ещё, передай, что я её уволил! – ему очень хотелось подчеркнуть свою значимость, чтобы поднять уязвлённое мужское самолюбие, даже голову вскинул, будто чёлку поправляя. – К-к-кто она, вообще, такая? Кто она без меня?!

– Она женщина и мать твоего ребёнка! Тебе мало того, что ты уже с ней сделал?! – ярость, вскипевшая во мне, застелила глаза красной пеленой.

– О! Так мы ещё жалуемся первым встречным! – он грубо засмеялся. – Пусть скажет спасибо, что я вообще её любил!

В этот момент у меня в мозгу что-то заклинило, я схватил его за грудки, и через мои руки произошёл энергетический выброс. Разряд был таким, что Виктора отбросило к противоположной двери. Он сполз по стенке, потеряв на какое-то мгновенье сознание, а когда очнулся, оказался совершенно трезв.

– Ты что?! – он вытаращился на меня совершенно ошалевшими глазами. – Что себе позволяешь? Ты знаешь, кто я, вообще?! Я не посмотрю, что ты – священник!..

Но дальше слов дело не пошло, он не рискнул до меня дотронутся, окончательно придя в себя, встал, развернулся и ушёл прочь.

Я мог стерпеть всё, что касалось меня, но только не унижение любимой женщины. До этого момента я даже не подозревал, что мой дар обладает ещё и такой способностью, это стало шоком для меня самого. Оказалось, что энергия нейтральна, и может использоваться поразному, в зависимости от эмоций, владеющих мной.

– Я ещё вернусь! – донёсся голос Виктора, внизу громко хлопнула дверь.

Вернулся в квартиру. Наташа стояла в коридоре, прислонившись к стене спиной, с глазами полными слёз.

– Прости, я не знала, что это он, и не должна была тебя вмешивать, я так испугалась, когда услышала!.. – слёзы побежали по щекам.

– Тихо, тихо, моя хорошая, всё уже позади! – я обнял её, прижав к сердцу. – Всё в порядке, родная! Всё будет хорошо. Я не дам тебя в обиду, обещаю!

Когда Наташа немного успокоилась, я повёл её на кухню, усадил и дал выпить воды.

– Давно это так?

– Месяца полтора уже. Мне некуда идти, – всхлипывая, сказала она. – Мама против нашего развода…

– Ты только успокойся! Мы что-нибудь придумаем. Я сейчас!.. – найдя нужный номер, созвонился с нотариусом. Покупателя на наш дом, слава Богу, ещё не нашлось, я попросил остановить продажу и вместо этого подготовить другой договор. Мы условились о встрече.

– Наташа, ты готова уехать отсюда?

Она, ни секунды не колеблясь, ответила:

– Да!

– Тогда собери самое нужное: вещи, документы, то, что необходимо для Эрики. Я помогу тебе и не уеду, пока не буду уверен, что вы обе в безопасности!

После этого я позвонил наставнику в Польшу и сообщил, что вынужден задержаться ещё хотя бы на сутки. Добрый Язеп позволил мне сделать это.

От Эрика 10

Наташа суетилась, собирая вещи, необходимые для неё и ребёнка. Я молча смотрел на это, стараясь её не отвлекать, и анализировал ситуацию, в которой мы все оказались.

Единственно правильным решением казалось забрать их отсюда подальше, но, с другой стороны, шёл бракоразводный процесс, и вывезти ребёнка за пределы страны ей бы никто не позволил. Да и куда? В мою крохотную квартиру от церковного прихода? Было бы хорошо, на первое время, подыскать для Наташи какое-то жилье, но беда в том, что я таких расходов просто бы не осилил. Оставался только мамин дом, но в этом городе их легко найти.

Впрочем, я всё же надеялся, что Виктор опомнится и перестанет терроризировать свою семью.

– Мне нужно уехать, чтобы уладить все дела насчёт дома, подключить электричество, газ. Закройся и никому не открывай дверь до моего возвращения, а я тебе предварительно позвоню по телефону, хорошо?

Вместо ответа Наташа меня нежно обняла:

– Спасибо, Эрик, не знаю даже, как благодарить тебя.

– Тебе необходимо жить спокойно, без страха растить свою дочь, – я поцеловал её возле виска, вдохнув родной пшеничный запах. – Скоро вернусь! Ничего не бойся! Она только горько вздохнула, ничего не ответив.

Разрешив все проблемы с нотариусом, я подъехал к нашему дому, открыл дверь. Потянуло холодом и запустением, распахнул все окна и ставни, устроил сквозняк, что бы проветрить долго запертое помещение. Мебель и все наши с мамой вещи оставались на своих местах. Я так и не добрался освободить от них дом. Было собрано всего нескольких коробок с моими личными вещами, которые я собирался увезти с собой в Польшу: любимые книги, фотоальбомы, иконы, мои записи и дневники. Теперь в этом отпадала всякая необходимость, я оставлял всё любимому человеку. Протерев пыль с мебели, я навёл наспех порядок, а после сел и оглянулся вокруг себя. Всё было как прежде, не хватало только мамы, её голоса, ласковых рук, любящих глаз.

– Ну, вот, родная, твоя мечта и сбылась! – сказал вслух. – Скоро в этом доме зазвучит детский голос. Здесь будет жить Наташа и её маленькая дочь, – я глубоко вздохнул. – Что же мне теперь делать, мама?..

Ответа не последовало. В глубине души я понимал, что стоит сделать всего лишь шаг на встречу любви и… Наши чувства взаимны, я мог бы стать счастливейшим из смертных. Но мой сан, клятва, которую я дал, как быть с этим?! Тело и душа пылают огнём любви и желаний, но я должен сдержать себя, чего бы это ни стоило, по крайней мере сейчас.