Связь

– Я знаю, – Леша встал, – нагрей и мне, пожалуйста.

Пока сестра продолжала хозяйничать на кухне, Алексей собрал папку с досье, сложив листы по порядку, собрал осколки разбитого стакана, убрал вещи, раскиданные на диване – обдумывая, что ему сказала сестра. Наверное, потому что он был свидетелем как разрушился брак родителей, ему было сложно принять какие-то вещи, помня, как отец однажды попрекнул мать в том, что, если бы не ребенок – он скорее всего был бы в другом месте.

Брат с сестрой сели за барный стол, и начали есть.

Кто бы мог подумать, что почти в два часа ночи, они сядут за тарелки с борщом, рассуждая о том, что делать и как поступить. Ника все-таки злилась на брата, но в глубине души она понимала, что он просто хотел и хочет ей счастья, он всегда с ней играл, возился с ней, и чтобы он не думал – ее любил отец, она это знала. Ника вздохнула.

– Больше всего в США я скучаю по борщу, – сказала она доедая. – Пришлось даже звонить маме и просить рассказать процесс приготовления поэтапно.

– И как? Получился? – спросил Леша, смотря как сестра, убрав тарелку, набрала в пиалу сметану и присыпала сахаром.

– Вполне, но этот очень вкусный, – Ника начала есть сметану, любимый десерт детства.

– Ты все так же любишь сметану, – улыбнулся брат.

– Да, – Ника посмотрела на него своими голубыми глазами. – А ты любишь, чтобы все было правильно и аккуратно. Но такие же глупости делаешь иногда, прибить охота.

– Я идиот, мне надо с ней поговорить.

– Нет, тебе надо время дать ей подумать и понять самому, что мы сейчас тут вдвоем, едим этот чертов борщ, к тебе приехала даже мама, а она скорее всего сейчас одна. Подумай над этим.

47

Ника была права, Ксения была одна. Спустившись в свою квартиру, девушка сразу, не разуваясь, направилась на кухню, достала с полки вино, кажется, это был Крымский мускатель розовый, но ее сейчас это интересовало меньше всего. Налила себе полную кружку, сделав большой глоток будто это был остывший чай, Ксения прошла в ванную комнату, и открыв горячую воду, высыпав пену и соли, она смотрела как бежит вода, снова вернулась на кухню, взяв с собой кружку полную вина, поставила ее на бортик ванны.

Ксюша повернулась к зеркалу и внимательно на себя посмотрела.

– Я выгляжу ужасно уставшей и красивой, будто всю ночь сексом занималась, – сказала девушка сама себе, рассматривая своей лицо. – В каком—то смысле так и есть.

Ксения сняла бретельки и платье упало к ее ногам, посмотрела вниз на кусочек блестящей черной ткани и переступила через нее, сев на бортик ванной сняла туфли, заметив мозоли, боль от которых не чувствовала. Девушка погрузилась в обжигающе горячую воду. Она сидела по саму шею в воде, которая при каждом ее движении выливалась на пол.

Ксения выпила уже полкружки, погруженная в грустные мысли об одиночестве. Она так давно в нем живет, что почти не чувствует. В ее одиночестве она ни к кому не спешит, в нем нет нежности, нет злости, здесь ничего не происходит. Ксюша задумалась, даже ее мать влюблялась, до дрожи в коленях, до ухода от мужа, и сейчас она любит Сергея, она с ним другая, более мягкая. А что же у нее?

В ее одиночестве нет ни слов утешения, ни признаний, и небеса не разверзлись, и мир не перевернулся; она по-прежнему лежит сиротливо в своей ванной. По щекам потекли слезы. Девушка закрыла глаза, в груди стало больно. И это было острое страдание – осознание того, что вот он такой родной и близкий, всего на этаж выше, так просто пройти и быть снова рядом, но как же жить с тем, что он ненавидит ее мать, правда ли что она ему нравится. Возможно ли, что ее надежды, скромное желание быть счастливой, не быть снова одной, которые сегодня разрушились, – это причиняет такую жгучую боль в груди.

Или это любовь, ведь она боялась потерять ту связь что у них была, ей так нравилось в этих отношениях, она жила в них, спокойно и размеренно, не погружаясь в скандалы и ревность, смакуя каждый миг их ночей и общения. Она вспомнила свои эмоции рядом с ним – нежность, радость, желание, тепло, такие простые и понятные чувства.

Ксюша закрыла глаза, из которых текли по-прежнему слезы, и с головой ушла под воду, слыша плеск воды по кафелю. Она сидела под водой пока боль душевную не перекрыло жжение в легких от нехватки воздуха, и лишь тогда вынырнула. Если бы Ксения могла себя видеть в этот момент со стороны, то заметила, как тушь черными реками течет по ее щекам, оставляя яркие бороздки на бледной коже, она увидела бы тихую ярость в карих глаза, и крепко сжатые челюсти. Но Ксюша думала о том, как дышать.

Всю жизнь каждый человек ищет кого—то, кто заполнит пустоту в квартире, постели, сердце, мыслях. Но не всем это удается, найти человека, которого с легкостью и без страха можно разместить у себя – очень сложно. Довериться кому—то еще тяжелее. Первый раз раздеться перед кем—то страшно. Но страшнее всего – это понять, что такой человек у тебя был и он ушел, исчез, испарился.

Алексей не испарился из ее жизни, и не исчезнет, все так же будет стоять машина рядом на парковке, они будут пересекаться в лифте, даже возможно на работе, но сможет ли она простить его.

Ксения была зла не из-за того, что он ненавидел ее мать, каждый сам вправе решать кого ему ненавидеть или любить, она злилась от того, что обвинения посыпались только на ее мать, будто она одна в этом виновата. Каждый день в мире разводятся миллионы семей, еще больше людей изменяют друг другу. А еще Ксюшу раздражало, что он ей ничего не сказал, и скорее всего она не восприняла бы эту новость с радостью, но приняла бы ее.

– Сукин сын, – пробормотала она и снова ушла под воду. Иногда надо принять то, что произошло. Ксения освобождала мысли от негатива, от воспоминаний, от всего – продолжая считать секунды под водой. Получалось плохо.

Девушка вышла из ванны, когда вода стала холодной, наступила на мокрое платье, которое так же валялось на полу, увидела влажные туфли, клатч, коврик, упавшие полотенце, глянув на все это море – одиноко валяющих вещей, таких же как она – Ксения, со стекающими струями воды от волос, прошла в комнату за сухим полотенцем и халатом. После того, как она надела халат, девушка начала мыть полы. Методично и очень аккуратно, Ксюша собрала вещи с пола, достала телефон из сумки, смотрев и не увидев, что он как-то пострадал от влаги – убрала в сторону, платье положила аккуратной кучкой в ванну, залив ополаскивателем.

Уборка дает нам чувство контроля над ситуацией, какая бы она не была, раскладывая вещи по местам, выполняя простые нехитрые физические действия вы изменяете свой гормональный фон. Повышается серотонин, дофамин и эндорфин – отвечающий за радость. И, казалось бы, спорт нам дает те же самые гормоны, но вы не уходите от своих мыслей, а вот грязная посуда, сложное белье на ковре – уведут вас подальше от забот.

Поэтому, когда большинство гостей со дня рождения Роберта во всю обсуждали семью Баталовых и Маргариту, а также то, что дочь одного из самых влиятельных людей города спит с женатым мужниной, причем прямо на дне рожденье – Ксения мыла полы, оттирала раковину, полоскала платье, вымыла всю посуда и даже перебрала комод с вещами. Мысли ее приходи в порядок, так же, как и квартира.

Было почти три часа ночи, когда девушка взяла пачку сигарет и вышла на балкон. Город еще спал, такая странная тишина для большого города, разрывалась только воем сирен, где-то вдали. Ксения закурила и открыла телефон, в ней были сообщения от Оли и Лизы, и так же от мамы, которая сообщила, что ждет ее завтра в три часа дня на обед.

– Да, мамочка – сказала сама себе Ксения и несколько секунда смотрела на погасший экран.

Она ждала звонка или сообщения от Леши, зачем? Потому что с ним она расслаблялась, зная его такое мало количество времени, Ксении с ним было спокойно, комфортно, она чувствовала себя нужной. Девушка поняла, что скучает, по нему, уже сейчас ей нужно чтобы он был рядом, она знала, что могла бы много ему рассказать, и Леша скорее всего понял ее. Она вздохнула и зашла в комнату, не заметив, что на четырнадцатом этаже, стоял парень и смотрел на нее, он ждал ее уже больше часа, видя свет в окне, знал, что перед сном она выйдет и будет курить или пить чай.

Алексей посмотрел на опустевший балкон, маленький, но очень уютный. Именно там он сидел с ней первый раз, там она понял, как ему нравится за ней наблюдать.

***

Через открытую дверь балкона, Ксения слышала шум двора, на улице уже бесились дети, что странно, где-то играла музыка, она потянулась и посмотрела на время.

Полдень воскресенья – это что-то между кануном рождества и последним днем отпуска, когда вроде всё еще прекрасно, и ты можешь спать и есть, и ничего не делать, но в тоже время, пора собираться на работу, и можно начинать ненавидеть кофе из автомата.

Девушка лежала, глядя в потолок, и думала о произошедшем. Всё-таки сон приводит нас в норму, переспав с проблемами, утром начинаешь понимать, что ничего ужасного не произошло. Абсолютно нормальная ситуация, почти. Алексей не убил никого, она тоже, он ненавидит ее мать, но, честно говоря, Ксения тоже от нее не всегда в восторге. Но вот гнев остался. Гнев отец всех грехов, он нас разрушает, заставляет гнить изнутри. Ксюша злилась, что даже Алиса, его бывшая обо всем знала, явно знала сестра, но почему он не сказал ничего ей? Возможно, он действительно боялся…. Когда боятся, значит есть что терять. Он боялся ее потерять?

– Черт.. – Ксюша перевернулась на живот и устало прикрыла глаза, от этих мыслей начала болеть голова. В любом случае, девушка не собиралась ничего выяснять сейчас, или завтра. Гордость требовала, чтобы он первый сделал шаг.

Через несколько часов у нее встреча с мамой. Ксюша не совсем понимала, о чем мама хочет поговорить, но в груди у нее была такая обида, на мать, отца, на всю эту ситуацию. Ксения стояла босиком на балконе, смотря вниз, вздохнув, прикрыла глаза – принять свои чувства сложно, особенно если тебя обидели. Алексей её обидел – не тем, что ненавидел Маргариту, а тем, что ничего не сказал.

– Почему мужики такие идиоты? – спросила Ксюша у воздуха и пошла в комнату одеваться.

Остановив выбор на простых джинсах, футболке с Леонардо ДиКаприо и белых кедах, она нацепила на нос очки от солнца и вышла.

А жизнь всё так же будет продолжаться, всё те же пробки, маршруты, новости, сплетни. К нашему удивлению – Земля не останавливается, она по—прежнему крутится и живет. Люди куда—то бегут, кого—то ждут, опаздывают. Жизни течет так же, как сто лет назад, с той разницей, что теперь город пахнет не навозом, а бензином – запах современного мира.

Ксения ехала, открыв окно своего автомобиля, и включив музыку на всю, волосы трепал веселый ветер, девушка высунула руку из окна ловя потоки воздуха, чувствуя себя живой. Ощущения ветра на коже напомнило о Леше, она вспомнила как он гладил ее ноги, когда они просто болтали, как пах виски.

– Надо было заняться сексом в автомобиле…. – пробормотала Ксюша, паркуясь. – В мерседесе я этого еще не делала….

48

Маргарита уже ждала ее в небольшом ресторанчике на берегу реки, милое стеклянное заведение, существовало тут уже много лет, но внешний вид его почти никто не трогал, из череды меняющихся хозяев, все те же большие витринные стеклянные окна, небольшие столики, тонкие шторы, деревянный пол, ароматный запах кофе в перемешу с чуть кислым запахом реки.

– Здравствуй, мама, – сказала Ксения, поцеловав женщину. – О чем ты хотела поговорить, мама? – перешла сразу к делу Ксения, как только официант оставил им меню и ушел.

– Сделаем заказ сначала, – ответила Маргарита, внимательно смотря страницы.

– Это как—то изменит тему разговора?

– Я хочу сделать заказ, – мать посмотрела на дочь, отмечая, что черты девушки стали резче, взгляд острее, ироничнее.

– Окей, мамочка, – выделила Ксюша последнее слово и жестом позвала официанта.

– Что желаете? – спросил молодой человек, приветливо улыбаясь.