Это Каир, детка!

Я пожаловалась на домработницу своему мужу. Он удивлённо ответил, что она хорошо выполняет свою работу.

– Хорошо?! Это называется, хорошо по-египетски? А ковры? А окна? А нечищеная газовая плита?

– Она делает всё, что возможно. Разве она не пылесосит ковры?

– Пылесосит. Но они – грязные. Посмотри, Алекс.

– Ничего не поделаешь. Значит, надо менять их.

– Менять надо не ковры, а домработницу.

– Меня и маму она устраивает, а тебя нет?

– А меня – нет!

Через день, когда домработница пришла снова, я дала ей банку белой эмали, новую кисточку и попросила покрасить окно в ванной. Окно было маленькое. Стёкла и рамы – под вековым слоем грязи и песка.

Через пятнадцать минут девушка принесла мне банку, дав понять, что работа закончена.

– Как? Так быстро? – удивилась я.

Девушка побежала в ванную комнату, с довольным видом показывая мне работу.

Моё лицо вытянулось, а глаза округлились, увидев, что она намазала дорогущую эмаль поверх слоя песка и грязи. Стёкла мало того, что были грязными, теперь ещё и в подтёках краски. Увидев весь этот ужас, я заорала так, что она, подхватив подол своей длинной галабии, немедленно убежала прочь, хлопнув входной дверью. « Да это не домработница! Это враг какой-то! Вредитель! – задыхаясь от негодования, разговаривала я сама с собой, – Всё! Ноги её больше здесь не будет! Бездарность… Лентяйка… Неумеха», – ругалась я на неё.

Вечером, когда Алекс был дома, девушка пришла за деньгами и стала жаловаться хозяину на меня. При этом она не просто плакала, а рыдала, причитая по-арабски и кося глазами в мою сторону. Впервые у нас с мужем состоялся серьёзный диалог:

– Она говорит, что хозяйка обидела её и не заплатила денег. Это так, Любовь? – строго спросил Алекс.

– Деньги платят за работу, а не за вредительство, – парировала я, – Посмотри, что она сделала с окном в ванной. Как можно накрасить на эту грязь? Она что? Не понимает, что окно сначала нужно вымыть?! Попробуй теперь всё это отчистить! Нет, Алекс! Скажи, чтоб она больше не приходила к нам! Я не хочу её видеть! Мне не нравится, как она убирает!

– Но, Любовь… Тогда придётся искать другую домработницу.

– Не придётся! – упорствовала я, – Если я здесь хозяйка, я сама буду делать так, как мне нравится! Okay? Are you agreeing?

– Но девушка работает у нас уже не один год. Мама, когда узнает, расстроится.

– Мама, когда узнает, что такое чистота в доме, будет рада, что избавилась от этой лентяйки и неумехи.

– Но я не понял, кто будет делать всю эту чистоту?

– Я сама буду наводить порядок в доме. Я сама.

– Что? Ты сама?! Моя жена не должна работать. Я не для этого женился на тебе, Любовь моя.. Нет, нет! Это невозможно!

– А я и не собираюсь работать,– съехидничала я, – Просто я буду заниматься любимым делом и доставлять удовольствие себе, а заодно и тебе с мамой.

– Okay, – Алекс не стал продолжать бесполезный спор и, заплатив плачущей девушке деньги, выпроводил её за дверь.

Стыдно признаться, но я даже не предполагала, что в Египте цивилизация на таком высоком уровне. Я писала письма своим подругам, где подробно рассказывала о своём житье-бытье, о мусульманских традициях, о том, как живут здесь люди. Мне самой это было очень интересно, потому что здесь в Египте всё было по-другому, чем у нас в России. И это завораживало, восхищало, притягивало! День за днём я привыкала к новой жизни. Хорошо привыкать к хорошему. Мне всё нравилось, всё интересовало и удивляло! Хотелось поделиться с кем-то, поболтать, посплетничать обо всей этой жизни, особенно, с мамой… Но мама так далеко и русскоговорящих друзей у меня тогда не было.

Алекс уходил утром на работу, а в 15 часов он всегда возвращался домой, обедал и ложился спать на час – полтора. Он так привык. Это было традиционно, и менять что-либо ни у кого желания не было.

Проводив утром мужа на работу, я занималась собой и домашними делами.

Домработница больше не приходила, и я день за днём сама наводила порядок и уют в квартире. Мне это очень нравилось и доставляло огромное удовольствие. Ведь теперь это был и мой дом. А в моём доме всё должно быть так, как я хочу и к чему я привыкла с детства: чистота, порядок и уют.

За пределы квартиры выходить одной, без сопровождения Алекса мне не разрешалось. Это было не принято, да и опасно. Я только начинала знакомиться с Египтом, с его традициями, историей и культурой.

Недели пролетали, как один день. Каждую пятницу мы планировали ехать в Александрию, навестить родственников и забрать маму. Но каждый раз у Алекса были неотложные дела, и мы откладывали поездку.

Алекс звонил мне с работы по нескольку раз в день, спрашивая, чем я занимаюсь. Я думала, что он беспокоится обо мне, а он просто дико ревновал. Тогда я этого ещё не знала.

Зато со мной всегда была моя новая подруга Карина.

Карина

Она с первых дней вошла в нашу жизнь. Я была просто счастлива, что у меня такая подруга. Карина была всего на три года старше меня, и у нас было много общего. Карина плохо знала английский язык. Я тоже в то время не могла хорошо разговаривать на английском или любом другом языке. Ни у неё, ни у меня не было раньше общения с иностранцами.. Но, тем не менее, мы очень хорошо понимали друг друга, рассказывая разные истории о себе, жестикулируя при этом руками, или показывая на себе действия. Со стороны это выглядело, как забавный театр.

Карина многому меня научила: как делать салат и тушить овощи из фруктов и овощей, выращенных в Египте ( в России таких видов овощей и фруктов просто не существует – откуда ж мне было знать.) В магазине и на рынке Карина показала мне, что надо покупать и как. Поскольку, объяснить ей было трудно, то она делала, а я просто повторяла за ней.

Однажды я захотела купить мяса или колбасы. Небольшой рынок располагался рядом с нашим домом.

Разделанные туши коров и овец, разнообразные батоны колбас висели, подвешенные на крюки. Все туши были с хвостами: их специально оставляли необработанными, чтобы покупатель видел, какое это мясо. Мухи садились на туши, и продавец только и делал, что отгонял полотенцем их с мяса и колбас. Я подошла выбрать что-нибудь из висевшего ряда туш и батонов колбас.

Карина скорчила такую рожу, что я не только отдёрнула руки от колбас, но буквально отскочила в сторону, будто я делала что-то неприличное. «Ю вонт мит? Мит?» – спрашивала она меня на нашем корявом английском. Я трясла головой в знак согласия, а она, взяв меня за руку, завела в мясную лавку, где стояла большая клетка с живыми курами. Большие, откормленные куры теснились в клетке, кудахтая, будто возмущаясь, что их содержат в такой тесноте.

Карина объяснила что-то по-арабски продавцу, показывая руками, что она хочет: двумя ладошками прихлопывая перед его носом, будто лепит котлетки. Так делают малыши в песочнице, когда «пекут пирожки» из песка.

То, что я увидела потом, врезалось в мою память на всю жизнь. Я даже представить такое не могла! Всё происходило перед моими глазами так быстро и чётко, будто это было на экране.

Продавец – красивый египтянин лет тридцати – открыл клетку с курами, достал одну, и тут же, положил её на огромный стол со столешницей из камня, а голову – на доску, будто на эшафот и, в секунду отрубил ей голову. Фонтан хлынувшей крови «куриный палач» замотал махровой тряпкой, подозрительно грязной, видимо, многоразового применения. Трепыхавшуюся, безголовую курицу продавец бросил своему напарнику – совсем ещё молоденькому мальчишке, сидевшему за его спиной. Тот, зажав её между коленями, начал ощипывать так быстро и профессионально, что я не успевала следить за его руками. Он работал, как автомат. Не успела я прийти в себя после отрубленной головы, как обработанная, чистая тушка уже лежала опять на столе, и продавец резал её на части. Секунда – нет бедра, ещё секунда – нет второго бедра. Через пять секунд ровные части лежали на столе, и продавец нарезал грудку на ровные, тонкие ломтики. Уложив их в пластиковый поддонник и упаковав тонкой плёнкой, он с улыбкой подал его Карине. Она отсчитала деньги и поблагодарила продавца. Тот стоял довольный и счастливый, что угодил нам. Но ещё и потому, что такие красивые девушки купили мясо именно у него, а не в соседней лавке.

Я стояла в полном ступоре, не в силах пошевелиться. «Гоу, гоу, Луба», – взяв меня за руку, Карина вывела из лавки и подала мне тёплый пакет с мясом.

Придя домой, я положила ещё тёплые куски курицы на сковороду, и через пять минут блюдо было готово.

Тогда для меня это был жуткий стресс! Несмотря на то, что это мясо просто таяло во рту и было вкуснейшим, я долго не могла есть никакое мясо. Со временем я привыкла и покупала только такую курицу: зарубленную и ощипанную на моих глазах. В её свежести я была уверена на сто процентов.

Что мне сразу не понравилось в Карине, так это её отношение к матери Алекса Зейнаб. Я ещё не видела свекровь и не знала её, а Карина при одном только упоминании имени Зейнаб, корчила недовольную мину и копировала надменное выражение и походку матери. Делала она это для того, чтобы с самого начала настроить меня враждебно к свекрови. Карина каждый день пыталась внушить мне, какая плохая Зейнаб, и как она ненавидит меня. «Что делать», – пожимала я плечами, – придётся нам с Алексом жить отдельно, если свекровь уже так ненавидит меня.

Про Карину я хочу рассказать особенно подробно, спустя четыре года после знакомства с нею.

Это представительница современного молодого поколения Египта. Молодая мусульманка со свободными, независимыми взглядами. Она слушает Мадонну и Шакиру, смотрит американские боевики по спутниковой антенне, посещает ночные клубы и обожает шопинг, покупая самые модные женские штучки в европейских бутиках.

В доме, где жил Алекс, находилось пять квартир. Соседи никогда не вторгались в частную жизнь друг друга, но при встрече всегда приветливо здоровались и улыбались.

Когда молодая, незамужняя особа поселилась в доме, где жила семья Алекса, молодые люди сразу обратили внимание друг на друга. Причём, Карина первая заметила симпатичного мужчину, и её женские инстинкты сразу напряглись и начали посылать сигналы в сторону Алекса. Да иначе и не могло быть: красивый мусульманин из благородной семьи, с прекрасным образованием, хорошо воспитанный, был завидной партией для любой девушки.