Враг моего врага. Том 1

– Но, господин адмирал, – долговязый адъютант неуверенно затоптался, – ведь мы не знаем наверняка, друзья это или враги.

– Друзья не подкрадываются со стороны солнца, – отрезал адмирал. – Друзья предупреждают о своем визите. И вообще, – он обозлился на подчиненного, – с чего вы взяли, будто у нас есть друзья? Кругом враги, Сим!

– Слушаюсь, господин адмирал, – адъютант верноподданно отсалютовал и исчез.

Ен Пиран воткнул нож в несчастный овощ, и тот банально раскололся пополам, брызнув соком. Адмирал выругался и с хрустом откусил от одной половины, внимательно гладя на экран. Ничегошеньки не видно. Прячутся, экскременты.

– Господин адмирал, – снова Ихер Сим; даст он пожрать сегодня? – чужие корабли миновали один из наших эсминцев, ближайший к солнцу. Они не заметили его, потому что он в режиме невидимости, как вы приказывали. А эсминец их заметил, когда они ушли от него в сторону, противоположную солнцу. Это линкоры Рая.

Ен Пиран с размаху хрястнул недоеденный овощ об пол, испачкав ботинки адъютанта.

– Так почему эта бочка с фекалиями до сих пор не стреляет? – заорал он, брызжа слюной.

Ихер Сим вжал голову в плечи.

– Он уже… с вашего позволения…

Беспомощно блестящие в солнечных лучах, уснувшие на орбитах, обреченные на смерть корабли противника приближались. На губах Мрланка застыла хищная усмешка. Он получит удовольствие, расправившись с ними. Какого-нибудь ханта наверняка хватил бы удар от улыбки капитана, но здесь, на боевом корабле, были лишь те, кто превыше всего ценит удовольствие поразить врага. Удовольствие – важный стимул; кредо жителей Рая – никогда не отказывать себе в удовольствиях, строить свою жизнь так, чтобы удовольствие доставляли и работа, и досуг. Иначе какой же это Рай?

Армия Рая гордилась собой. Неутомимые рубаки кетреййи и элитные бойцы шитанн, сто?ящие в священном безумии десятка солдат противника. Шшерский Рай – единственный мир, который с размаху дал по носу Ханту, когда тамошние человеколюбы наехали на шитанн. Хантским ханжам не понравилось, что шитанн пьют кровь кетреййи. Ну, на худой конец и хантская сгодилась бы… Двух термоядерных ударов хватило, чтобы древнейшая раса утерлась и отстала. Давно это было, еще до вступления Рая в Содружество Планет. Теперь такие методы разрешения споров осуждаются, но армия, вопреки общественному мнению, не вычеркнет победных строк из своей истории.

Те строки, что повествовали о печально закончившейся экспедиции на Землю, в Раю предпочитали не вспоминать.

Военный флот – лучший выбор для тех, кому нравится убивать и разрушать. Для кетреййи, любящих простые, неинтеллектуальные развлечения. Деструктивные наклонности, опасные и нежелательные в иной сфере, обретают здесь смысл и приносят пользу. Обхитрить врага, заманить в ловушку, разыграть выгодную комбинацию – это для шитанн. И непременно восторжествовать над поверженным противником.

С последним были проблемы. Начало войны с Гъде сложилось неудачно. Гибель множества кораблей, блокада Нлакиса… Но теперь все повернется в обратную сторону. До огневого рубежа было еще далеко, но Мрланк прищурился, выбирая первоочередную цель. Мы сметем их, как дворник листву с мостовой, как ураган сохнущее белье с веревок…

И в этот момент откуда-то слева и сзади неожиданно ударил турболазер. А потом, справа – еще один.

Когда-то это были прекрасные эсминцы. До того, как их капитаны, обгадившиеся придурки, позволили какому-то недоделанному кровососу загубить им ГС-приводы. Само по себе это сейчас не имело бы значения. Эскадра находилась не на марше, бой кипел в окрестностях Нлакиса. Увы, у «Желтого» сильно пострадало управление. Фактически, он выбыл из игры. Дрейфуя по сильно эксцентричной орбите – уж на какую попал, выбирать не приходилось, – он был всецело занят собственным ремонтом. Но именно он в решающий момент оказался за спиной у погрязших во грехе шитанн. Он и нанес первый удар одному из них в корму. А второй добил самоуверенного райского ублюдка. Ен Пиран довольно ухмыльнулся. Взрыв гигантской силы залил яркой вспышкой весь экран и еще несколько минут давал помехи на мониторах.

К сожалению, неспособный маневрировать корабль был обречен. Едва шитанн очухались, ему настал конец. Адмирал разгневался, но не сильно. Всего лишь растоптал вторую половинку овоща и наорал на адъютантов. Что делать, это было предсказуемо. Но он отыграется на шшерских дерьмоглотах, посмевших сунуться на его, Ена Пирана, территорию ответственности.

Центральный линкор шитанн разлетелся на куски дерьма. Наверняка флагман, решил адмирал и порадовался было, но тут самый крайний корабль подбил одним взрывом два некстати сблизившихся эсминца, и радость куда-то пропала. Вместо этого в голове забурлили мысли о выгребной яме, где самое место этому греховному кровохлебу.

– Резерв к тридцатому сектору! – гаркнул адмирал. – Особое внимание крайнему гаду.

Сразу три эсминца выдвинулись вперед, прибавив мощности на ускорители, и один из них тотчас получил в лоб от шшерца турболазерный удар, который не смогли выдержать дефлекторы. Корпус потек, воздух заклубился в пробоине. Адмирал скрипнул зубами. Но залп ионных пушек двух других кораблей лишил противника управления, и он закрутился вокруг оси, как овощ, катящийся по лестнице. Эсминцы продолжали обстрел, однако из-за вращения негодного ублюдка никак не могли попасть, куда надо, лишь хаотично уничтожая все, что находилось у него снаружи: ускорители, лазерные батареи, пушки и навигационное оборудование. Как бы то ни было, гибель этого неудачника являлась лишь вопросом времени: рано или поздно его взорвут.

Последний уцелевший линкор, огрызнувшись пару раз ионными пушками, замерцал радужным сиянием.

– Уходит! – подскочил Ихер Сим. – Добить?

Адмирал недовольно сморщился. Добить – это прекрасная идея. Но добивать сейчас, когда ГС-корабль начал прокол пространства – идея, безусловно, плохая. Кто знает, как свернется пространство, если в этот момент уничтожить ГС-привод? Как бы все окрестности не утянуло в какую-нибудь черную дыру.

– Пускай сваливает, – буркнул адмирал. – У нас тут есть с кем повеселиться, – его взор обратился к так и не добитому неудачнику, лишившемуся всего внешнего оборудования: ни дать, ни взять, помятая консервная банка. – Стрелять шитанн уже не из чего. Тем двоим эсминцам – пусть подойдут, пристыкуются и высаживают абордажную команду.

Большой зал Ебургской Академии космоса был переполнен. На выпускников пришли посмотреть их родители, друзья, младшие курсанты и, конечно же, девушки. В глазах рябило от нарядов прелестниц, в воздухе витали ароматы духов. Строгие парадные мундиры курсантов – темно-синие, с серебряной звездой на рукаве – притягивали взгляды, поскольку на яркое разноцветье туалетов девиц и счастливых мам было больно смотреть. Народ сновал между кресел в эйфории предпраздничной суматохи, задерживаясь то в одном месте, то в другом, перекидываясь словами и улыбками то с одной, то с другой компанией. Предстоящее событие объединяло, делало товарищами всех присутствующих. Равнодушных здесь не было – они остались дома.

Злые языки – на Западе, конечно – поговаривали, что смешно космической Академии располагаться в городе, где и космодрома-то нет. Дескать, таково типичное проявление традиционной русской алогичности. Что правда, то правда: учебные полеты курсанты отрабатывали на казахстанской площадке. Но на предложения переехать в казахские степи Академия неизменно отвечала вежливым отказом. Такое важное учебное заведение не может базироваться в степях. Оно должно находиться в самом центре – конечно же, в уральской столице, в резиденции обоих российских территориальных кураторов: московского и сибирского. Земли западнее Урала считаются московскими, там древнее культура, сильнее традиции, быстрее темп жизни; народ там живет плотно и суетливо. К востоку – бескрайние сибирские просторы, тайга да тайга, севернее – тундра, южнее – степи, а людей на этих просторах немного. Можно неделями ходить по сибирским лесам и не встретить человека. Это совсем другой регион, и управлять им надо по-другому. Потому кураторов двое. Над этим тоже посмеиваются непочтительные иностранцы: двум головам у живого орла не бывать, двум задам на одном стуле не сидеть. Не все, конечно, гладко: бывает, и ругаются кураторы между собой, случается, если оба мужчины, и морды друг другу бьют за закрытыми дверьми. Конкурируют, ревниво следят за успехами соседа, пытаются переманить к себе людей и инвестиции. Но управление от этого лишь эффективнее.

Ебург – точка их соприкосновения. И где же, как не в городе, в котором можно встретить сразу обоих кураторов, основать Академию? Кураторы разделяли сферы своего влияния, но Академией занимались оба. В ее роскошном здании был даже специальный кабинет кураторов с двумя столами.

Салима не стала занимать чужие столы. Поставила ноутбук на журнальный столик и, расположившись в кресле, принялась просматривать сообщения из других миров, пересланные посольством Созвездия. Тсета рекламирует ремонт ГС-кораблей – за такие деньги десять лет назад можно было купить корабль. Эас предлагает сапфиры: на одном из спутников найдено новое месторождение. Парадокс в том, что в достаточно развитых мирах, которые могли бы дать достойную цену, сапфиры уже давно не находят спроса. Разве только на украшения. Для технических целей предпочтительнее некрасивый белый корунд без примесей. Вот любопытная информация: Шшерский Рай объявил о продаже траинита с Нлакиса. Недорого, но самовывозом. Ну-ну, если чьи-нибудь транспорты сумеют проскользнуть мимо эскадры Гъде… Траинит почему-то не поддается переброске грузовыми порталами, теряет свойства.

Земля могла бы, пожалуй, провернуть эту сделку. Купить траинит по дешевке и заставить гъдеанские корабли сидеть тихо, если хотят остаться целыми. Но тем самым она облегчит жизнь Раю, да еще за свой счет. Нет, Салима мысленно покачала головой. Надо ждать. Оливия еще со школьной поры называла это «сидеть на попе ровно». Салима первое время смущалась, а к старшим классам привыкла. Надо сидеть на попе ровно, пока Рай окончательно не почувствует близость ада.

Салима придвинула ближе выносную клавиатуру и напечатала сообщение для посольства: «Земля выражает недовольство по поводу ведения боевых действий силами Гъде и Шшерского Рая в непосредственной близости от границ земного сектора. Координатор Земли». Перечитала и отправила. Придет время, «недовольство» сменится «возмущением». К тому времени станет ясно, против кого вступать в войну.

Московский куратор Каманин отложил телефон и улыбнулся:

– Пора. Еще немного, и курсанты начнут беспокоиться, не отменили ли выпуск.

– Курсанты не такие дураки, – проворчал пожилой сибиряк Потапов. – Вот ректор, тот может забеспокоиться, не означает ли наше отсутствие утрату нашего расположения или еще какую-нибудь ерунду.

Российские кураторы присутствовали на всех выпусках Академии. Живое свидетельство заинтересованности властей. И никогда не опаздывали: в подобном действительно можно было бы усмотреть политический намек. Ректор не успел заждаться. Высокие гости минута в минуту заняли почетные места в президиуме. Зал затих: курсанты встали по стойке «смирно», дамы сели; не всем мужчинам из родни хватило мест, но никто не роптал.

Ректор поднялся, и вверху зажглось несколько экранов с его изображением. Как бы далеко ты ни сидел, все необходимое увидишь.

– Сегодня наши третьекурсники получают дипломы и покидают эти стены, чтобы приносить пользу нашей родине в просторах космоса, – слегка надтреснутым, но гордым голосом произнес ректор. – Неизменно в этот знаменательный день вместе с нами российские кураторы Владимир Каманин и Андрей Потапов, – при этих словах правители чуть привстали и обозначили поклон. – Но впервые наша Академия проводит выпуск в присутствии главы Организации Объединенных Наций. Я хочу предоставить слово нашей любимой Салиме ханум!

Салиму в самом деле непритворно любили. Не просто уважали, как ответственного представителя Земли в галактическом сообществе. Хорошо исполнять свою работу – повод для продления полномочий, не для народной любви. Она вызывала искреннюю симпатию тем, что никогда не кичилась своей властью – ни в пору регентства, ни теперь. А еще тем, что власть не исковеркала женщину, не сделала «железной леди», не заставила принести себе в жертву семью и материнство.

Нет, имелись и завистники, и политические противники, и мракобесы, кричавшие, застыв в своем развитии на уровне позапрошлого века, что правоверной мусульманке следует сидеть в своих покоях, а не мелькать в интернете. Как ни странно, на ее родине таких было меньшинство. В Эмиратах помнили горящую нефть и кровавые реки – и расцвет, который принесла девочка-регент. Эмираты гордились до бахвальства, что их Салима говорит за планету. Дочь эмира, сестра эмира, вдова аравийского короля, мать принцев. Не какая-нибудь там европейка! Русские любили ее за то, что не американка, американцы – за то, что не русская. Мужчины – за женственную улыбчивость, плавность движений, отсутствие подчеркнутой эмансипированности, свойственной многим деловым дамам. Женщины – за скромность и миловидность, не дотягивающую до подиумной красоты, не заставляющую чувствовать себя дурнушкой по сравнению с ней.

Сотни глаз были прикованы к маленькой фигурке в развевающейся темно-зеленой одежде из шелка. Брючный костюм европейский, а салатовый головной платок замотан по-арабски: не понять, на чем и держится, но ни прядки не выбивается. Салима остановилась у микрофона, улыбнулась и сняла его с высокой стойки.

– Я счастлива приветствовать всех собравшихся здесь, – одобрительный гомон унялся, люди приготовились слушать. – Каждый выпуск Ебургской Академии – отрадное событие. Космический флот Земли станет еще сильнее, когда в него вольются бывшие курсанты, успешно подтвердившие свои знания и умения множеством тестов и экзаменов и получившие дипломы, которые имеют признание во всех мирах, где эксплуатируют космические корабли. Любая планета доверит управление кораблем земному пилоту, навигацию – земному штурману, ремонт – земному технику. Ебургская Академия – гордость Земли, и ее выпускники с честью доказали свое право называться элитой.

Из трехсот поступивших в Академию до выпуска доходит не более пятидесяти: отбор суров. Те, кому не повезло, переводятся на другие специальности, и их там охотно принимают – уровень даже плохих курсантов, отчисленных из Академии, по меркам прочих вузов весьма высок.

– Этот день для меня особенный, – призналась Салима. – Не как для координатора Земли, конечно. Я сегодня радуюсь вместе с вами, как одна из вас. Поверьте, я знаю, что вы чувствуете, и полностью разделяю эти чувства. Ведь мой сын тоже заканчивает обучение здесь.

По рядам пронесся возбужденный шепоток, люди с любопытством заозирались: «Где он, где?» Салима аккуратно вставила микрофон в гнездо, прошла на свое место.

– Ну вот, – добродушно проворчал ректор, глядя на шевелящуюся толпу. – Теперь покоя не будет, пока мы его не покажем, – и откашлялся. – Принц Фархад ибн-Саллах аль-Саид вызывается для вручения диплома.

Задние ряды привстали на цыпочки и вытянули шеи, чтобы разглядеть принца. Оператор наконец опомнился и навел на него камеру; на огромных экранах появилось изображение статного молодого человека, идущего по проходу в направлении президиума. Принц мало походил на мать: высокий, с пронзительно-синими глазами, необыкновенно смотрящимися при черных, как антрацит, волосах и смуглой, будто загорелой коже. На рукаве темно-синего кителя сверкала серебряная звезда.

Американский президент в свое время обиделся на Салиму за то, что для своего сына она предпочла Ебург замечательному центру подготовки в Финиксе. Там прекрасный климат, роскошное общежитие для курсантов, более свободный график. Но Салима знала, что делает. Фархад – не девица на выданье, три года может потерпеть без дворцового комфорта и неги ради того, чтобы стать одним из немногих, кто с космосом на «ты». Финикс в Галактике не котируется. Ханты или тсетиане выпускника Финикса и близко к своему кораблю не подпустят, даже если все их пилоты скоропостижно скончаются – будут ждать ебуржца. Максимум, на что может рассчитывать самый талантливый пилот из Финикса в зените своей карьеры – это капитанская должность на каботажнике, таскающем грузы внутри Солнечной системы.

Время сгладило обиду, а год назад сердце американца оттаяло, когда Фахим поступил в Принстон, чтобы получить экономическое образование.

Фархад подошел к ректору, вытянулся смирно. Изображение на экране сменилось чередующимися видеороликами, снятыми во время учебы: вот он готовится к семинару за компьютером, вот тренируется у шведской стенки в физкультурном зале, а вот отрабатывает маневр на симуляторе. Вот реальный полет с инструктором, вот кадры с экзамена по хантскому языку, традиционно принимаемого придирчивым хантом, приглашенным из посольства Содружества Планет. Под сменяющие друг друга ролики, демонстрируемые без звука, секретарь ректората зачитывала характеристику:

– Фархад аль-Саид за время обучения проявил разносторонние способности. Все изучаемые дисциплины, теоретические и практические, технические и гуманитарные, он освоил на «отлично». Имел многочисленные успехи в спорте. Показал себя надежным товарищем. В критических ситуациях способен принимать быстрые и эффективные решения…

Салима спрятала улыбку. Шестому принцу не быть королем, если не случится ужасного, но капитаном он обязательно станет. Не сразу, конечно, через много лет. Необходимые задатки у него есть.