Проводник

Поразительно! В этом умозаключении мы единственный раз сошлись. Она просто огласила мои убеждения, сама не ведая того.

– А куда Георгий пропал? Давненько я его не видела? Не съехал ли?

Я уклончиво ответила, что нет, живёт здесь по-прежнему, вот только очень занят и редко появляется. На этих словах интерес дамочки мгновенно завял, она сама поникла, общение разладилось, и мы с обоюдным облегчением распрощались.

Вернувшись на свою облюбованную нашим курящим сообществом лоджию, я зачарованно засмотрелась на открывающийся вид. Там, вдалеке, невысокие горы, раскрашенные спокойными осенними красками. Ближе негустые перелески вперемешку с разноформенными полянками. Всё это тихо колышется от еле ощутимого ветерка, о чём-то шепчется между собой… Глаза, устремлённые на такую природную гармонию, отдыхают вместе с душой. Отдыхают от всего рукотворного…

На краю диванчика сиротливо лежали оставленные дамочкой книжки. Да… незавидная участь у знаний. Лежат себе в одиночестве, всегда готовые помочь, поддержать, а мало кому нужны. У них сейчас грозные соперники – дипломы, аттестаты, удостоверения. Такая мощь взращена, что и не победить…

Не знаю, может, я такая дура. Люблю книги, и всё. Это же волшебство какое-то. К иному человеку за советом не поедешь, далеко бывает. И по времени далеко, и по пространству. К Парацельсу пообщаться не пойдёшь, века не пустят. А взял книжку, открыл, и нате вам, пожалуйста, разговаривай, сколько хочешь. И уясняй, сколько вместишь. Книги – они как люди. Все разные бывают. Иной раз пообщаешься с какой-нибудь книжонкой, как с каким-нибудь человеком, и тошно становится до безобразия. Словно в дерьме измазался, моешься потом – не отмоешься. А бывает с точностью наоборот: читаешь, весь светлеешь, местами даже мудреешь, и радуешься, что так бывает… Но! Что там говорить, каждому – свои книги. Кому, вообще, только сберегательные.

Эти зелёненькие книжицы, что я так искренне предлагала в помощь, были порядком истрёпаны. Немало времени нам довелось провести вместе. При общении с ними неведомым образом согревалась душа и прояснялась мысль. А впервые попали они ко мне совершенно случайно. Как-то раз, ещё вначале своей сетевой карьеры, я мимоходом познакомилась с незапоминающейся молодой женщиной, которая спустя несколько минут после знакомства, настороженно глядя мне в глаза, протянула четыре книжки, сопроводив этот жест коротким замечанием, что мол, на, почитай, тебе это нужно, возвращать не обязательно. Я поблагодарила и взяла. До сих пор мысленно благодарю.

Автор с труднопроизносимым прибалтийским именем Лууле Виилма представляла собой уникальное сочетание профессионального медика и ясно видящего человека. В первые дни, вернее, ночи, я позабыла про сон и зачитывалась до утра. Мне казалось, что я делала открытия, сопоставимые с освоением космоса. Хотя, если прочувствовать слово «космос», с древнегреческого переводимое как «порядок», то можно перефразировать: я открывала для себя порядок. Внутренний, конечно. И что совсем выглядело как некое озарение, так это то, что представляемые автором мысли и выводы синхронизировались с моими внутренними ощущениями, интуитивными догадками и пусть не большим, но жизненным опытом. Становилось понятным, откуда берутся человеческие болячки. По крайней мере, большинство из них. Болячки, как не крути, являют собой отражение характера человека. И ведь очень логично: заболело Божье создание гонореей, в простонародье именуемой триппером, и всем ясно отчего. Чересчур любвеобильное и неосмотрительное создание, значит. Характеристика – неразборчивость. Ясно-то всем, а самому созданию очень неловко и неприятно данное явление, и по понятным причинам он о своей болячке предпочитает не распространяться. И это логично. Нелогично, когда о других диагнозах это же самое создание может орать во всю глотку на всех перекрёстках, не подозревая даже, что опять же рассказывает всем о своём характере, то бишь, о себе. Совсем не логично…

Мои размышления о причинно-следственных связях прервались тактичным постукиванием по стеклу балконной двери. Вернувшийся Жора строил уморительное лицо и приветливо махал ладонью, аккуратно привлекая моё внимание.

– Заходи!

– Привет! Кому сидим?!

– Да так… наслаждаюсь видом…

– Тоже надо!

При виде беспричинно веселящегося Жоры с моей физиономии сползло серьёзно-задумчивое выражение.

– Пошли, покажу что…

Мы направились на кухню, где он оставил набитый до отказа чем-то пакет.

– О! Да мы богаты!

– А то!

На столе появились вынутые из пакета разнообразные продукты. Я наперёд знала, что всё принесённое будет очень и очень даже вкусным. Жора каким-то непостижимым образом умудрялся выбирать на прилавках продовольственных магазинов отличающуюся особым вкусом и насыщенностью еду. Особенно ему удавался выбор кофе.

– Ух ты! Какой запах!

– Класс, да?! Давай по кофейку? Я сварю.

– Да я сама сварю…

– Давай…

Пока он переодевался, мыл руки, я занималась приготовлением кофе. Приготовлением строго по Жориному оригинальному рецепту: тридцать три раза перемешиваешь в одну сторону, тридцать три в другую. Если собьёшься при подсчёте, можно и так…

– Кто приходил?

Я уже успела привыкнуть к тому, что он всегда знал, если у нас кто-то был в гостях. Вспоминать об прошедшей встрече с дамочкой особого желания не было, и я без энтузиазма протянула:

– Да так, знакомая…

От разливаемого по чашкам кофе в кухне образовался мягко пьянящий смачный аромат.

– А запах!

Мы на пару с наслаждением втянули носом воздух. Вкуснотища!

– На балкончик?

– Угу…

Стройным рядом с наполненными доверху чашками мы передислоцировались.

Болтали, молчали, курили, думали, пили кофе, смотрели на заходившее солнце. Общались как обычно.

– Ты чё такая задумчивая?

Видимо, моя серьёзность, вызванная общением с сегодняшней гостьей и последующими раздумьями, всё никак не рассеивалась и была заметна Жоре.

– Да так… Приходила знакомая, ну ты помнишь, – я жестами описала присущие её фигуре особенности.

– А-а-а… ну помню. И что?

Я с откровенным сумбуром в душе поведала ему о состоявшемся разговоре, об услышанном диагнозе и своих нелепых попытках как-то помочь. Сама говорила и не совсем понимала, зачем говорю. Ведь совершенно не собиралась поднимать эту тему…

Жора молча слушал, курил, шумно затягиваясь и временами угукал. Потом ненадолго завис. Взгляд его сделался необычным, – вроде бы смотрит куда-то вверх, а вроде в себя. Не определишь толком…

– Да всё нормально… угу…нормально… не бери в голову…

– Да мне-то что… – машинально ответила я, собираясь перевести тему.

– Да нет там никакой опухоли, и не было! Бред, полный бред! Так ей и скажи, не надо никуда ходить и ничего облучать!

Теперь зависла я. Мне казалось, что я уже свыклась с нестандартной личностью Жоры, спокойно, ну, относительно спокойно, воспринимала его необычности, его непонятный темперамент и его во многом нелогичную речь. Оказалось – показалось. Он опять ввёл меня в состояние мыслительного ступора.

– Как это нет? Откуда ты знаешь, что нет?

– Вот здесь, да, нашли? – спросил Жора. Мои вопросы остались висеть в воздухе, никому не нужные. Он на своём теле показал область предполагаемой опухоли.

– Ну здесь… – То же самое место мне демонстрировала моя знакомая. Я ничего не понимала.

– Так ей и скажи, что никакой операции не надо! Бред это всё! Там есть маленькая штуковина, но это не опухоль, её так убрать можно…

Пока он сидел, бурчал что-то самому себе, погрузившись в какие-то свои внутренние дела, в моей голове воцарился полный бедлам. Что значит «нет ничего?!» Позвольте, но как это можно увидеть?! Как?! Не понимаю… Да, в какой-то мере Жорино заявление согласовалось с моими ощущениями. Мне просто не верилось в тот страшный диагноз, которым бравировала дамочка. Но это совершенно разные вещи – чувствование и видение! И потом, как это можно себе представить: прихожу я, вся такая умная, и говорю человеку: «Тебе не нужно делать операцию! Жора сказал!» Вот это, действительно, полный бред. Человек уже принял решение, поверил белым халатам, собственное интуитивное понимание своего тела давно отринул, а тут нате! Кто такой Жора, кто такая я, чтобы делать подобные заявления! И если дамочка после таких речей вознамериться сдать меня в сумасшедший дом, я с ней полностью соглашусь. Даже сопротивляться не буду…

Радовало одно – мы подолгу не задерживались на обсуждении подобных грустных тем. Жора высказался, я кивнула, и дальше каждый занялся своими повседневными делами…