Проводник

Вернулся из дому Жора, закончив решать свои семейные дела, связанные с уходом мамы. Вечером мы собрались своей закоренелой тройкой на кухне, сооружая незатейливый ужин.

– Носом чую, что-то происходит… Что-то новое появилось… или случилось. – Жора прищурился и состроил весёлую рожицу. – Но не плохое…

– Жених у нас появился! – радостно объявила я. – Да не у меня! Моих ты знаешь…

– Да не приведи… – он осёкся, постучал себя по губам. – Молчу, молчу! Значит, жених, да?

Жорж подмигнул Наташке, завис, как обычно на секундочку, и улыбаясь выдал:

– Хороший парень!

Мы с Наташкой переглянулись. Они что, с Аркадьевной, сговорились, что ли. Оба два, в одну строчку: «хороший парень!». Меня уже не удивлял тот факт, что ни тот, ни другая парня в глаза не видели, удивляла эта единодушная характеристика. И ведь не поспоришь, очень верная.

– И что?

– Да ничего! Вон, говорю ей, давай жениха в гости позовём, на чай, а она ни в какую!

– Почему? – Жора заглянул Наташке в глаза.

– Жор! Ну куда я его позову! В этот сарай пустой? И что? Здрасте, познакомься, это Жора, и мы живём вместе!

– А стесняться не надо… не надо стесняться. Скажешь: это – моя фрейлина, а это – мой мажордом! – Жора вытянул физиономию и свёл глаза на переносице. – А дворец пока перестраивается… перестраивается дворец!

Начатая серьёзная тема как обычно закончилась полным весельем. Чтобы предположить во мне фрейлину, а в Жорже мажордома, нужно было иметь полностью нестабильную психику и бьющую через край фантазию. Иногда мне казалось, что у нас всё это есть в наличии, и даже с избытком.

Всё же, через время, жених был приглашен на чай, и мы, объедаясь принесённым им тортом, очень даже неплохо провели время. Он оказался единственным из наших общих знакомым, с кем Жора свободно контактировал. Ну, или почти свободно. Естественно, мы не вели разговоры ни на какие запредельные темы, молчаливо решив не пугать и не смущать ими парня. Поумерили слегка свои темпераменты, учли его воспитанную натуру и образовали собой своеобразную и приятную четвёрку. Он стал свободно вхож в наши съёмные пенаты.

Не раз и не два мы с Наташкой, вернувшись вечером домой, заставали очаровательную картину: двое мужчин на кухне, и на пару хлопочут над приготовлением ужина. Мы зависали в дверном проёме и наслаждались увиденным. Кому сказать, не поверят! Есть отдельные личности, не умеющие делить работу на мужскую и женскую и выглядящие за счёт этого гораздо гармоничнее остальных… В общем, глаз радовало. А потом и вкусовые рецепторы. Получалось у них, надо сказать, очень даже прилично. Не хотелось бы, конечно, сравнивать, но у меня выходило хуже…

Наши совместные частые чаепития, поездки и ужины привели дело к логическому концу. Жених сделал Наташке предложение. Она поделилась этой новостью, прибыв с очередного свидания. Правда поделилась весьма своеобразно: радости не чувствовалось совсем, одни сплошные тяжёлые думы. Я недоумевала: какого, простите, ещё рожна-то надо?! Симпатичный, с отменным здоровьем парень, непьющий, некурящий, ничего другого не употребляющий, с достойным образованием и блестящими карьерными перспективами, умный; небольшое, но чувство юмора присутствует в необходимом для жизни размере; трепетно и нежно относящийся к собственной матери, что само по себе сейчас уникально; честный, отзывчивый, дружелюбный. Есть машина, что очень удобно и квартира, где жить. Все вопросы теперешнего тягостного существования могут решиться одним махом. Да и самый главный плюс – видно, что любит, любит искренне и непритворно, смотрит всегда чуть ли не с обожанием, ловит каждое слово, отслеживает каждое желание. Не знаю… Если этот не такой, то какой же тогда такой!

Оглашать свои думы я не стала. По всему видно, что Наташка и так думает о том же. Решить одним махом и наконец-то обрести порядочный статус, за который так радеет её семья, и избавиться от неблагозвучного – безработная и бездомная. Жизнь развернуть на сколько-нибудь градусов. Да… я понимала, что единственный человек, на чьё мнение она будет опираться при принятии такого решения, – это мнение крёстной.

– А что Ирина Аркадьевна?

– Что, что?! Да ничего! Всё то же: парень очень положительный и хороший, другого такого не будет…

– А-а-а…

Докучать боле вопросами было небезопасно. Внутри у Наташки всё было накалено до предела. Да… выбор, это всегда дело непростое. И сделать его человеку нужно самому…

Наташка закрылась у себя, думу думать, я занялась своими делами. Вернувшийся Жорж, зайдя, приветственно пофыркал, свёл строго брови, спросил:

– Спите?

– Вообще-то, ужин готовлю. – Я уставилась на него с недочищенным картофелем в руках.

– А что тихо так?

– Да так…

Объяснить происходившее ему должна Наташка, а не я. Если, конечно, захочет.

– Угу… угу…

Жорж ушёл к себе. Действительно, в атмосфере квартиры ощущалась многозначительная тишина. Каждый из нас, пребывая в её разных местах, серьёзно обдумывал что-то своё. Редкостное состояние для наших апартаментов.

Через час ужин был приготовлен.

– Кушать подано! Садитесь есть, пожалуйста!

Я перефразировала и перекопировала фразу из известной комедии, в надежде немного развеселить своих домочадцев. Не очень помогло. Наташка зашла в кухню, прихватив свою серьёзную задумчивость; Жорж, хоть и состроил забавное выражение на лице, внутри был сосредоточен.

Это был почти единственный раз, когда мы ужинали молча.

– Да… ничего не скажет! Что ей говорить! И не надо ни о ком другом думать… Паренёк хороший, вот об этом и надо думать… – Жорж разрушил затянувшееся молчание очень эмоциональной, но непонятной для меня тирадой.

Наташка посмотрела на него в упор, в глазах блеснули слёзы.

– Не подслушивай!

– Да это ж невозможно! К чему, Натали, грузиться всем этим! Что сказать, что сказать?! – Жора не смог усидеть от избытка чувств, вскочил, задвигался по кухне.

– Хватит читать мои мысли!

– Угу… Брать надо, и выходить…

Кусок картошки встал у меня поперёк горла. Наверное, пора бы привыкнуть к Жориным закидонам, но всё никак не получалось. Пребывая в очередном столбняке, я молча сидела и наблюдала за происходившим диалогом. Даже по большей части монологом. Жора комментировал неозвученные мысли Наташки, отвечал на непроизнесённые вопросы, энергично что-то объяснял, ласковым голосом успокаивал. Глядя на Наташку, можно было предположить, что у неё в горле тоже ком, только не продуктовый, а какой-то другой. Лишь едва заметно мелькающие эмоции на лице свидетельствовали о её вовлеченности в этот то ли диалог, то ли монолог…

Слушая и переваривая Жорин текст, я машинально отметила для себя два пунктика: Наташке не пришлось ничего рассказывать, он и так откуда-то всё узнал; и надо-таки мне ввести контроль над собственными мыслями, чтоб при случае, не оконфузиться. На миг где-то внутри промелькнул знакомый испуг, как при общении с Ириной Аркадьевной, но, слава богу, не задержался, и покинул, не оставляя следа. К концу ужина настроение выправилось, все подуспокоились и продолжали общаться уже в своём привычном, шутливо-смешном духе.

Следующие пару недель прошли спокойно. Жених ждал, Наташка думала. Отсутствие материального обеспечения, как ни странно, делало нас в определённом смысле более свободными. Было много времени для чтения, для прогулок и для размышления, что же всё-таки делать дальше. Размышления, конечно, мало помогали; будущее было занавешено сплошным, непроглядным туманом.

В один из дней Жора сделал интригующее заявление:

– Я сейчас уйду, а вечером к вам кто-то придёт, и вся ваша жизнь изменится. Вообще, всё изменится… окончательно и бесповоротно!

Он собирался по своим делам и высказал эту бравурную тираду уже обуваясь, перед дверью.

– Ох! Иди уже! Жизнерадостное явление!

– Правда, правда! Вот увидите и посмотрите!!!

– Да ладно… давай, пока!

Он сделал ручкой и закрыл за собой дверь.

– Не, ты слышала?! Единственное, что нам нужно, чтобы изменить жизнь, это чемоданчик с деньгами! И тогда всё чудненько изменится! У тебя есть кто на примете, кто может прийти и принести такой чемоданчик?!