Укус анаконды

– А «Гермес» и не будет пока стремиться к этому. Начнет с детского питания, заготовки и продажи лекарственных трав и настоек и так далее. Глядишь, со временем разовьется, расстроится, и можно будет подумать о настоящей лицензии… Представляешь, у нас в Рыбацком будет своя фармацевтическая фабрика! Это ж какие деньги, какие налоги! Да мы больше не будем стоять перед губернатором с протянутой рукой, а, наоборот, он будет стоять к нам за подаянием!..

«Ну вот, понесла его нелегкая!» – с раздражением подумала Анна и снова пожалела о том, что открыла окно и сквозняком разбудила Чумнова. Он совсем недавно начал расходиться во мнениях с губернатором, почему-то очень гордился этим, считая, что он теперь сам с усам и напрочь забыв о том, что победил на выборах благодаря поддержке губернатора, и что если бы не авторитет губернатора, который родом из Рыбацкого и которого в Рыбацком любят, хрен бы выбрали этого чрезмерно темпераментного мэра…

– Лично я склонна думать, что логичнее предположить, что Ваш Литровский разместит в этой лаборатории производство наркотиков, чем лечебных травок и детского питания, – съязвила Анна.

Чумнов аж выгнулся дугой от возмущения и весь перевернулся с переднего сидения к Анне!

– Да ты что, что тебе вечно в голову взбредет! – заорал он. – Что ты вечно цепляешься к Литровскому, говорю тебе – порядочнейший человек, о будущем города думает, о детях! – и Чумнова снова запел дифирамбы Литровскому, своеобразно перемежая их ругательствами в адрес губернатора.

Анна, чтобы не слушать надоевшего за дорогу мэра, раскрыла только что купленную в книжном магазине около редакции книгу «Мифы Древней Греции». Она купила ее в подарок семилетнему сыну на 1 сентября, поскольку малыш должен был пойти в школу. Мифы Древней Греции, а равно и греческие трагедии, и бессмертные «Илиаду» и «Одиссею» она хорошо знала, изучив еще во время учебы на факультете журналистики МГУ. Анна углубилась в изучение словаря мифических и исторических понятий Древней Греции, который была напечатан в конце книги… Словарь был очень интересным, многие термины Анна узнавала впервые, а кое-какие подзабыла и теперь с удовольствием вспоминала.

Буквально через десять минут она наткнулась на Гермеса. «Тьфу ты, вот ведь пропасть какая! И здесь этот злосчастный Гермес!» – но, тем не менее, она с интересом стала изучать личность и особенности этого древнегреческого бога. Она раньше не задумывалась, почему местный олигарх Борис Литровский назвал свою фирму именем этого языческого божка. А вот теперь ей стало ясно. Гермес – покровитель не только путей и путников и посланник богов, который с быстротой молнии переносится с сообщениями от самого Зевса на самый дальний край света в крылатых сандалиях, но и бог – покровитель торговли. Именно он, считали в Древней Греции, дает торговле прибыль и посылает людям богатство.

Кроме того, считается, что именно он изобрел и меры, и числа, и азбуку… Особенно рассмешило Анну то, что Гермес считается также богом изворотливости и обмана, и даже покровительствует воровству… Она даже рассмеялась вслух, чем привела Чумнова в негодование, поскольку он, вероятно, в этот самый момент высказывал ей какие-то важные мысли.

– Вот, ты всегда надо мной смеешься! Вечно вы, журналисты, смеетесь! – разгневался глава.

Анне стало даже жало его. Николай Евгеньевич страдал сильными комплексами по отношению к журналистике. Он совершенно не переносил не только критических публикаций и выступлений в свой адрес, но и даже каких-либо невинных иронических высказываний. Хотя очень ценил профессиональных журналистов и профессионально сделанные газеты.

Он мог устроить жуткую выволочку своей пресс-службе, если в какой-то газете, с которой заключен договор об информационном обслуживании, появился хоть какой-то критический или иронический намек о нем или его деятельности. Девчонки из пресс-службы боялись его как огня. Они давно перестали объяснять главе, что договор об информационном обслуживании не застраховывает от критических статей, а лишь смягчает удары и позволяет спокойно публиковать то, что нужно главе… Объяснения были бесполезными, он лишь орал, зачатую матом, и лучший способ девчонками из пресс-службы мэрии был изобретен довольно быстро – молчать и не возражать, пройдет время, и он сам забудет об этой, как правило, малозначительной заметке…

В принципе Анне Чума как глава больше нравился, чем не нравился. Его сила была в том, что если он считал и говорил «нет» или «да», то так и действовал, и никакие походы к нему друзей и звонки родственников не меняли дела. Он почти не приближал к себе посторонних людей, особенно бизнесменов, тем удивительнее казалась Анне его какая-то слишком уж внезапная дружба с Литровским.

Хотя умом она прекрасно понимала, на чем основана эта дружба. Расколов своим поведением Рыбацкий совет депутатов на две части, антагонизирующие друг с другом, и потеряв из-за этого и своего неуживчивого амбициозного характера дружбу губернатора, Чумнов автоматически потерял поддержку промышленников. Промышленники осуждали его за то, что, став мэром исключительно благодаря авторитету губернатора, он сразу же полез поперед батьки в пекло и стал делать по-своему, нарушая договоренности с протеже. Часть депутатов, поддерживаемая промышленниками, отвернулась от него, безоговорочно встав на сторону губернатора. Этим быстро воспользовался Литровский. Он прибыл в кабинет к Чумнову и заявил о своей преданности и поддержке. Чума был до того рад хоть какой-нибудь поддержке, что без излишних размышлений и угрызений совести принял предложение. А поскольку почти половина депутатов баллотировалась на деньги Литровского, эта половина и стала оказывать поддержку Чумнову.

Литровский не замедлил тем не менее предъявить счет. Он очень быстро и почти тайно прикупил по дешевке на аукционе дорогостоящую недвижимость. С помощью так называемого административного ресурса (а вернее, по приказу Чумнова) дело обстряпали так, что на аукционе было только два покупателя – Литровский и его друг Промокашка. Этот факт Анна тоже отразила в статье «Загадки «Гермеса», после которой Вася от имени Литровского предложил газете дружбу.

Был описан в статье еще один факт. Литровский якобы взялся благотворительно восстановить один из заброшенных парков Рыбацкого, поставил посреди парка табличку, гласящую, что реставрационно-восстановительные работы парка осуществляет фирма «Гермес», потом в один прекрасный день к парку подогнали погрузчик, и какие-то люди демонтировали и погрузили на него старинную витую чугунную ограду. Погрузчик уехал в неизвестном направлении, Литровский же вскоре публично объявил, что ограду украли, и потому он считает себя свободным от обязательств и уведомляет администрацию о расторжении договора. Анна раздобыла «оперативным путем» документы о том, что ограда была администрацией продана «Гермесу» по цене 100 рублей погонный метр – как самый дешевый лом… К сожалению, Анне не удалось установить, куда исчезла ограда, но после статьи делом занялась прокуратура и, по сведениям Анны, уже напала на след. Якобы ограду увезли в Москву – там старинное витое чугунное литье стоит бешеные деньги.

Чумнов, по всей вероятности, в знак благодарности и за поддержку на совете депутатов, не мог отказать Литровскому в его просьбах. Тем более что он наверняка считал и исчезнувшую ограду, и проданный с аукциона дом мелочевками. А вот вопросы, которые приходилось решать на совете с помощью поднятых рук Литровского и прикормленных им депутатов, по его мнению, были гораздо важнее. Анна не осуждала за это главу. Действительно, участь его была незавидной. Оппозиционные депутаты порой просто издевались над ним своими решениями. Однажды вдруг чуть не приняли решение о том, что всех директоров муниципальных предприятий и учреждений будет назначать не глава Рыбацкого, а совет депутатов. Это был полный абсурд! Если бы не группировка Литровского, то решение было бы принято, и был бы в Рыбацком полный бардак: глава не мог бы назначить ни одного руководителя муниципальной службы, а как работать с теми, кого ему назначил бы оппозиционный совет?

Беда Чумнова была в том, что он как-то очень тесно съякшался с Литровским и стал ему доверять. Оппозиционные депутаты, среди которых было как раз немало честных и принципиальных людей, расценили факт дружбы мэра с хозяином «Гермеса» как прямую заинтересованность мэра в бизнесе Литровского. Впрочем, такое же мнение стало складываться у народа. Народ вообще расценил по-простому: дружит мэр с местным олигархом, стало быть, олигарх ему за это платит. Чумнов никак не мог понять этой Ильфо-Петровской «великой сермяжной правды» и ужасно злился, когда до него доходили такие слухи. Он даже не верил, что Литровского в народе не любят, как не любят в России олигархов вообще, да еще с такой ярко выраженной по- Гоголевски или по-Чеховски «говорящей» фамилией. Литровского не любили и бизнесмены за то, что они мучаются со своим строительным или производственным бизнесом, а этот «шинкарь» прибрал к рукам оптовую торговлю вином и водкой, контролирует сутенерский бизнес и зарабатывает на спаивании народа. Тем более что Рыбацкое – город маленький, каждая собака в нем знала, как начинал свой бизнес будущий винно-водочный король. Разбавлял в подвале с приятелем технический спирт и разливал по водочным бутылкам, которые им поставляли бомжи, собирая по подворотням…

Конец восьмидесятых – начало девяностых – время было совершенно бесконтрольное, можно было делать вообще все, что угодно…Потом, когда пришло время акцизных марок, в том же подвале клеили эти марки на бутылки с левой водкой… А потом Литровский кинул приятеля. Правда, предварительно споил и подсадил на наркотики. Приятель некоторое время болтался по Рыбацкому и каждому встречному -поперечному рассказывал, что знает все про Литровского и что когда-нибудь с ним разберется.

Но «разобрались» как раз не с Литровским, а с ним. В один прекрасный день бывшего партнера и соучредителя ООО «Гермес» нашли мертвым в крапиве под забором на окраине Рыбацкого. Причина смерти, установленная судмедэкспертами, оказалась совершенно банальной – скончался от побоев, кроме того, был в состоянии сильного алкогольного и наркотического опьянения. Виновных, естественно, не нашли, да особенно и не искали, возбужденное было уголовное дело закрыли по причине отсутствия подозреваемого. Но в Рыбацком не только полиция, каждый ребенок знал, кто подозреваемый! Да что толку от таких знаний!

Потом были эти два уголовные дела по уклонению от уплаты налогов и торговлю «левой» водкой, которые обошла стороной пресса, потому что Литровский совершенно откровенно «выкупал» у редакций статьи и видеосюжеты. Впрочем, тогда он, рядовой провинциальный олигарх, еще не настолько интересовал журналистов… По тогдашнему законодательству достаточно было возместить государству причиненный ущерб, и уголовное дело закрывали. А потом изменились и законодательство, и, после известного выступления Президента по поводу необходимости усиления борьбы с экономическими преступлениями, взгляд правоохранительных органов на проделки олигархов стал строже. И тогда Литровский решил обзавестись депутатской неприкосновенностью.

Депутатство дало ему не только неприкосновенность, но и дружбу с новым мэром, чего избегали старые мэры, слишком информированные о его проделках.

Местные подконтрольные Чумнову СМИ не трогали Литровского. Только вездесущее «Золотое слово» в лице журналистки с псевдонимом Анаконда разразилось статьей про загадки «Гермеса». Сама Анна считала, что статья не представляла собой ничего особенного, упоминание о закрытых уголовных делах ничего существенно не меняло в биографии Литровского. Правда, умыкнутой чугунной оградой заинтересовалась прокуратура, остальное же (приобретение дорогостоящей недвижимости не совсем законным путем и ее предположения относительно выдвинутой Литровским программы размещения детей-сирот в зарубежные семьи) не представляло для Литровского опасности.

Тем не менее, тотчас же со стороны Литровского из уст угодливого юриста Васи-Промокашки зазвучали предложения о дружбе и взаимопонимании. Литровский, как все коммерсанты такого уровня, сразу стал платить деньги, несмотря на то, что коммерческая статья еще не была готова и договор не только не подписан, но и не составлен…

…Чумнов меж тем все говорил и говорил. Анна все же прервала свои размышления и прислушалась. Тема монолога неуемного главы была все та же: как тяжело бедному мэру с этими оппозиционными депутатами, как они мешают ему работать и как здорово помогает ему Литровский со своими депутатами, и что если бы не Литровский, то его, бедного мэра, давно бы стерли с лица земли губернатор и его кампания…

Размышления Анны по поводу монолога Чумнова прервал звонок. На мобильнике высветился телефон Промокашки. Анна ответила.

– Анна Сергеевна, это Кириллов, – заговорил елейным голосом Вася. – У меня все готово, и деньги я Вам сегодня передам…

– Да запретил шеф брать у вас деньги! – повысила голос Анна, начиная опять нервничать из-за этого проклятого «Гермеса». – Договор, договор давайте!

– Я же Вам сказал, Анна Сергеевна, – опять замямлил Промокашка, – что все готово, все, что нужно, у меня на руках. Я все Вам сегодня же передам!

– Хорошо! – резко ответила Анна. – Сегодня – последний срок! Иначе пеняйте на себя!

– Да-да-да! – заюлил Вася. – Где мы сможем с Вами встретиться?

Анна взглянула на часы, соображая, через сколько они подъедут к Рыбацкому.

– Я еду сейчас из областного центра в Рыбацкое, буду примерно через тридцать-сорок минут.

– Где Вы будете?

– Поеду прямо домой.

– Очень хорошо! – Анне показалось, что Вася чему-то обрадовался. – Через полчаса я на своей машине подъеду к Вашему дому и буду Вас ждать… Только у меня один вопрос, – голос Васи немного напрягся. – В связи с тем, что мы вовремя все не сделали, нас не замочат, ну, например, в завтрашнем номере «Золотого слова»?

Анна со злостью сплюнула и отключила мобильник. У Васи вечно торчал на языке этот дурацкий вопрос: а не замочат ли нас (он так называл и себя, и Литровского, и компанию «Гермес») еще разок в «Золотом слове»? Анну это поначалу забавляло. Вася был суетлив и, похоже, это случалось из-за трусости и чрезмерной преданности шефу. На его вечные вопросы о «замочке» Анна сначала успокоительно отвечала, что нет, раз договоренность, хоть и устная, достигнута, то до тех пор, пока не выйдет заказанная статься о «Гермесе» или Литровском никаких критических публикаций быть не должно… Вася беспокойно спрашивал, а как же дальше?

– А дальше, – Анна уже начинала издеваться, так надоели ей угодливые манеры Васи и неисполнение им обязательств по поводу письменного договора, – будет зависеть от информационного повода!

При этих словах Васю начинала бить нервная дрожь. Он вообще был всегда какой-то нервный, не собранный, дерганный. Все время потел. Видимо, немалые деньги, которые платил ему олигарх Литровский, давались все-таки нелегко. Анна при знакомстве всегда обращала внимание на руки человека, с которым приходилось иметь какое-то серьезное дело. Руки о многом говорили. У Васи они были вялыми, но даже не это главное. Поражали Анну его ногти – совершенно обкусанные, с кусками запекшейся крови по краям. Видимо, Вася, нервничая, с мясом выдергивал заусеницы… Ей по-человечески было Васю порой жалко, но она глубоко презирала людей, готовых за большие деньги выполнять любую работу. Особенно презирала прислужников олигархов. Что касается ее характера, то она без сожаления оставляла любую работу, даже проигрывая в деньгах, и переходила на другую, если ее пытались заставить делать что-то наперекор совести и убеждениям.

Еще весной Вася как-то обратился к Анне с предложением «замочить» за деньги, или, говоря на интеллигентном языке, написать критическую статью об одном депутате из оппозиции, с которым Анна много лет дружила. Анна наотрез отказалась. Кирюша удивился и сказал, что шеф (то бишь Литровский) готов надбавить цену. Но она ответила резко отрицательно.

– Почему? – не унимался Кирюша.

– Да потому что, во-первых, он порядочный человек, а, во-вторых, он мой друг!

– Но ведь я же тоже порой вынужден делать то, что мне не нравится! – почти с гордостью заявил Вася.

Анна расхохоталась ему в лицо и чуть было не сказала без обиняков, дескать, вы, Вася Кириллов, шестерка, а я, Анна Кондратьева, профессиональный журналист с нормальным имиджем … Но пожалела Васю и ответила иронично, не удержавшись, однако, от презрительной усмешки:

– Вы принадлежите к другому поколению, Вася, а я воспитана на идеалах коммунизма.

На самом деле разница в возрасте между Васей и Анной была мизерной. Анне было тридцать семь, Васе тридцать три. И насчет воспитания она лукавила: идеалы коммунизма хоть и были ей хорошо знакомы со школьной и университетской скамей, однако вовсе не на них строила Анна свою жизненную позицию. Она была верующим человеком, прихожанкой местного православного храма. В этом же храме она познакомилась с мужем, в этом же храме они венчались и крестили сына. И ни одного серьезного дела не начинали без совета с настоятелем храма, считавшимся по старой православной традиции их духовником.

…Вася же, однако, на ее ответ долго моргал глазами, так ничего и не поняв насчет идеалов коммунизма, а потом извинился и отчалил, и больше с подобными просьбами к Анне не обращался.

Когда же Вася от имени Литровского обратился к ней с предложением о сотрудничестве на коммерческой основе, и они начали общаться на эту тему, Вася все беспокоился, а не может ли получиться так, что «Гермес» будет платить деньги, а ненароком (ну, например, во время отсутствия главного редактора) кто-нибудь напишет что-нибудь плохое про «Гермес» или Литровского, и это опубликуют? Короче, Анне он так надоел, что она стала откровенно издеваться над ним.

– Ну что Вы! – заявила она Васе. – У нас в главной редакции на стенде висят два списка – «черный», то есть, тех, кого нужно «мочить», и «белый» – тех, кого ни в коем случае трогать. С тех пора как вы предложили сотрудничество на коммерческой основе, вашу фирму тотчас же внесли в «белый список».

Вася воспринял ее слова за чистую монету и все просил (опять же, предлагая деньги) снять для него копию обеих списков.

Мобильник зазвонил снова. Анна глянула – опять Кириллов.