Виктория

Виктория
Наталья Николаева

Ну, вот. Наконец-то я прочитал этот Ваш рассказ. И основное, что я понял – ветхозаветная Ева и змей-искуситель точно были близкими родственниками. А все последующие евы (о присутствующих не говорят) унаследовали все змеиные свойства на погибель мужчинам. Они играют и заигрывают, раздавая мнимые авансы. Мы хлопаем ушами, принимая желаемое за действительное, а в результате… змеей ускользает та, которая была, казалось бы, вот, уже здесь… и все такое… Ваш рассказ нужно выдавать в качестве учебного пособия всем "начинающим" мужчинам с тем, чтобы они реально воспринимали райские авансы змея-искусителя. Понимаю, что это не поможет. Так устроен мир: вы обольщаете, мы – хлопаем. Но как-то должны же мужики обороняться. Или… нет?! Очень понравилось. Лирически-аналитический Б.Агеев.

Наталья Николаева

Виктория

Нет, мне непременно нужно пройтись! Похоже, мой автобус. Бежать? Что я, как девчонка, буду бежать за автобусом! Ушёл. Ну, и слава богу! Сумерки. Загораются огни, и вежливые водители пропускают пешеходов. Милый городок. Пройдусь до набережной. Это надо пережить. Я в полной растерянности. Каждая клеточка, всё мое существо на грани безумия и реальности, падения и взлёта, рыдания и ликования. Та, чьё мнение для меня дороже всех мнений, чья оценка была бы приговором по жизни, чей взгляд и слово были бы решающими, благословила меня! Благословила! Неужели это мой путь? Судьба выбрасывала и выбрасывает меня с хороших, казалось бы, мест, не давая вершить карьеру, вплоть до того, что лишила возможности искать работу, залив в одно мгновенье глаз алой кровью. Не смертельно, но с такой красотой устраиваться не пойдешь. И я решила. Сбросила на флэшку пару рассказов, и пришла к ней, моему Учителю. Сначала дала их подружкам почитать, они отозвались восторженно. Одна даже сказала: «А, может, ну её, эту экономику, может, лучше будешь писать?» Но это подружки. А что скажет она? Сколько лет прошло, а робею каждый раз. Приглашает войти. Удивительная деликатность движений, взгляда, слов, тончайшие интонации. Хочется и страшно смотреть в эти глубокие глаза, в них столько понимания и мудрости. Ответ всегда прост, да или нет, но мы боимся услышать его, и ищем обходных путей, завуалированных ходов, обтекаемых слов. Я пришла за суровым приговором. Сижу и болтаю всякую ерунду. Пауза. И знакомый с детства голос моего Учителя … Хочется верить, но это не может быть правдой. Прошу самые страшные, самые суровые слова! И снова в ответ доброжелательность и приятие. Пожалуйста, честно-честно, скажите, Вам не будет стыдно за меня, свою ученицу?! Отечески мягкое: «Ну, что ты. Я благословляю тебя на этот труд». Мои руки одеревенели и голос охрип. Многолетняя привычка «держать лицо» выручила и сейчас. Я двигаюсь и говорю, но делаю это автоматически.

Иду по городу. Невысокие дома, чистые улочки, элегантные газоны. Скорее к Волге, прийти в себя, вдохнуть полной грудью, очнуться. Как преобразился маленький городок. Из грязно-серого заболоченного местечка стал ухоженным, уютным. Узкая извилистая набережная по-прежнему притягивает своей особой провинциальной прелестью. Простор, воздух. И, вдруг, колокольный звон! Звуки пронизывают, вызывая озноб, дрожь пробегает по телу. И наступает такое умиротворение, что хочется просто идти, дышать, смотреть. И ни о чём не думать. Ни о чём. Когда что-то делаешь правильно, идёшь своим, только тебе предназначенным путём, судьба обязательно делает подарки. Глаза машинально прочитывают сияющую золотом вязь «Виктория». Виктория, победа – проносится в голове, но мысли не связывают это с происходящим. Тёмное-тёмное небо, тихие удары колокола, тяжёлая гладь воды. И медленные волны воспоминаний.

День банкира всегда праздновался пышно. На этот раз решили отметить в небольшом дорогом ресторанчике с хорошей кухней. Помещение не ахти, места для танцев мало, душновато, но зато в самом центре, и после работы можно спокойно дойти пешком. Он зашёл за мной нервный, раздраженный, то ли тем, что случилось на работе (а в банке каждый день что-то случается), то ли тем, что никак не мог расстаться со мной, разорвать наши отношения. Мне нужно было переодеться, и я сбежала чуть раньше, чтобы успеть принять душ и нарисовать лицо. Сидя в неглиже, я критически рассматривала свою грудь, подпираемую бюстгальтером, мыслями возвращаясь в то время, когда он, не в силах оторваться, говорил, что из одной пьёт любимый сок манго, а другая дарит ему божественную прелесть персикового нектара. Как же мне не хватает его. И как я устала от этих бесконечных уходов и возращений! Любовь высокая, чистая, светлая, со слезами и стихами, готовая терпеть и прощать – это я. Буйство чувств, страсть, напор, обвинения и упрёки – это он. Но я люблю, люблю такого, какой есть, бесконечно, всем своим существом. И принимаю. Безусловно.