Письмо счастья, или Здравствуй, дедушка Мороз

– А ужин? Картошечка свеженькая, горячая, – мама пыталась угодить сыну.

– Жрите ее сами! – прокричал Пашка через дверь, – а меня не трогайте. Тошнит уже от вашей картошки.

Лидия Сергеевна молча прошла на кухню, села, и сложив руки на колени, опустила глаза в пол. Очень болели ноги, ломило все суставы, голова раскалывалась – она просто устала. Устала пахать, как ломовая лошадь, на всю семью, без отдыха. Устала от постоянной грубости сына. Устала считать копейки в стареньком кошельке. Устала выдумывать блюда из картошки. Устала.

– Что опять? – на кухню вошла бабушка Тамара Игоревна.

– Опять, – со слезами ответила Лидия, – опять.

Они жили в одной маленькой комнате, освободив вторую большую для Пашки. И две женщины, в двух поколениях ютились в тесноте, деля горести и трудности. Пашка развалился на кровати, и включил музыку на всю громкость. Ему было все равно, что матери вставать в шесть утра, что у бабушки давление. Ему вообще было все равно на всех. Но ничего, завтра он снова потрясёт карманы малышни, и купит себе на новый год долгожданные наушники.

Утром Пашка, как всегда, хлопнув дверью, вышел во двор. Стасик из соседнего подъезда прилаживал голову снеговика на место, а Анютка, его сестра, искала морковку. Пашка, недолго думая, размахнулся и кулаком разбил снеговика, так, что снежные комки полетели в разные стороны.

– Ты чего? – заплакал Стасик.

– Брысь с дороги, – Пашка оттолкнул его и прошел мимо.

Он как важный индюк, задрав голову вверх, вышагивал по двору, показывая кто здесь хозяин, но поскользнулся и упал плашмя, лицом в снег.

– Так тебе и надо, – крикнула Анютка и шмыгнула в подъезд, чтобы Пашка ее не догнал.