Счастье из копилки

– Нет, не раздумала, Владимир Львович. Она наотрез отказалась ходить в школу, узнав, что это всё – просто так. Характер у девочки.

– Вы знаете, Анна Александровна, – подтвердил директор, – у вашей дочери действительно есть характер. Замечательный характер. Ведь, понимаете, не каждый ребёнок бросится спасать совершенно незнакомого щенка, увязшего в грязи посередине дороги, по которой ездят огромные машины.

– Вот такая у нас дочка, – развела руками мама.

– Хорошая у вас дочка, Анна Александровна. Я хотел бы загладить свою вину перед ней. Вот, возьмите для Маруси прописи. Ей же сейчас пять лет? Пусть занимается и готовится к школе. Мы даже, в виде исключения, можем взять её в первый класс на будущий год, когда ей исполнится шесть лет.

Маруся снова стала сидеть одна дома. Теперь ей даже некогда было куда-то ходить. Она вставала, умывалась, завтракала и, подложив на кухонный стол газеты, садилась за прописи. Их было две. В одной Маруся рисовала карандашом разные кружочки и палочки. А другая была с картинками, которые она старательно раскрашивала карандашами – ими щедро поделилась с ней Лена от радости, узнав, что Маруся больше не придёт в её класс.

Примерно недели через три к их дому подъехала машина, и папа вместе с каким-то незнакомым мужчиной что-то выгрузили. Оказалось, что это и была обещанная папой Марусина школа.

Для того чтобы её сделать, папа вместе со столяром дядей Толей две недели каждый день задерживались после работы на два-три часа. Им даже пришлось сходить в настоящую школу, чтобы замерить парты. Сделав парту, они покрыли изделие лаком. Пока лак высыхал, мужчины смастерили ещё и маленькую классную доску, покрасив её коричневой краской. Доска была на подставке, и её легко можно было переставлять куда угодно. В придачу ко всему дядя Толя из дерева изготовил маленькую указку и украсил её резными узорами. А папа где-то достал целую коробку белого мела.

– Принимай, хозяйка, свою школу, – громко сказал дядя Толя. – Куда прикажешь заносить?

Маруся ещё не умела приказывать и не понимала, как это делать, но показала рукой в сторону зала: туда.

От радости она не знала, что делать. Маруся то гладила крышку парты, то подбегала к доске, вытаскивая из коробки мел и начиная им чертить что-нибудь на блестящей коричневой поверхности. То брала в руку указку и размахивала ею.

– Ну-ка, дочушка, садись-ка за парту. Должна быть в самый раз тебе.

Маруся присела на краешек.

– Да ты не так, садись как надо, не стесняйся. Это мы сделали для тебя.

– Для меня? – удивилась Маруся.

– Конечно. Вот это теперь и будет твоей школой. Хочешь – будь ученицей, а хочешь – учительницей.

Папа с дядей Толей торопились на работу, поэтому быстро уехали, оставив Марусю один на один с её счастьем. Она села за парту.

«Неужели для меня одной можно сделать так много? – счастливо думала она. – Получается, и я теперь должна стараться сделать для кого-то тоже очень много хорошего».

Утоли мои печали

Зима в этом году пришла рано и, как всегда, принесла свои щедрые подарки. Она не забыла ни о чём: уже замёрзшей земле подарила белоснежную перину, а всем деревьям и даже самому маленькому кустику – по большой пушистой снежной шапке. Зима навела порядок и чистоту в природе, приглашая хозяек таёжного посёлка последовать её примеру и навести чистоту в своих домах. Следующий день у мамы был выходным, и она решила устроить дома побелку и уборку. Но вечером к ним прибежала соседка Ольга.

– Аннушка, посиди завтра с моим Алёшкой, – попросила она. – Мне в город надо срочно съездить.

– Я бы посидела, но на завтра уже приготовила всё к побелке дома. Может быть, попросишь кого-нибудь другого?

– Да уже просила, все отказываются. Слушай, а пусть твоя Маруся поводится? Алёшка мой спокойный.

– Так ей всего лишь пять лет, ей самой нянька нужна!

– Маруся, пожалуйста, посиди с моим Алёшкой, – попросила тётя Оля.

– Посижу, – сразу согласилась Маруся.

– Тогда мне придётся присматривать и за Алёшкой, и за его нянькой. Ну ладно, – вздохнула мама. – Ольга, только кашку-то не забудь приготовить, а то у меня не будет времени. – Немного подумала и добавила: – Пусть тогда, что ли, Маруся ночевать у тебя останется, а то после побелки дома будет сыро.

– Конечно. Пусть остаётся, – тётя Оля была согласна на всё, только бы посидели с её сыном.

Рано утром мама разбудила Марусю и сказала:

– Дочка, вставай, не забыла, что сегодня ты обещала тёте Оле поводиться с Алёшкой? Я сейчас пойду присмотрю за ним, а ты приходи быстро мне на замену. А то мне побелку надо начинать. Если опоздаешь, я за день не управлюсь.

Маруся собиралась недолго. Хотела надеть валенки, но не нашла, поэтому надела ботиночки. Уже на ходу накинула пальто и шапку. Ей не хотелось подводить маму.

Закрыла дом, калитку и пошла по направлению к дому тёти Оли. Она бы побежала, но снег был глубокий, и ей приходилось идти по следам, оставленным мамой.

Где-то посередине пути её окружили поселковые собаки. Маруся всегда старалась обходить их стороной. Но в этот раз она так торопилась! И вот теперь пять больших лохматых собак стояли рядом. Они не лаяли и совсем не собирались кусать её, а только приветливо махали пушистыми хвостами и заискивающе заглядывали девочке в глаза. Но Марусю не пускали дальше.

«Что же будет? Из-за меня теперь мама не успеет побелить дом», – думала Маруся. Она закрыла глаза и стояла, боясь пошевелиться.

Вдруг откуда-то сверху послышался голос:

– А ну, пошли отсюда! Бедную девчонку совсем запугали!

Мягкая рука опустилась Марусе на голову, с которой съехала шаль. Маруся открыла один глаз и увидела бабушку. Та была совсем старенькой. Её спина сильно сгибалась к земле, и казалось, что только палка, которую она держала в руке, не дает ей упасть. Бабушка была в ночной сорочке и в домашних тапках. На её плечах лежала тёплая шаль. Было видно, что бабушка так спешила на помощь к Марусе, что даже не успела как следует одеться и обуться! Маруся открыла второй глаз. Собак рядом уже не было.

– Здрав-ствуй-те, – сказала Маруся слабым дрожащим голоском, и её глаза наполнились слезами, готовыми пролиться ручьём.

Но Маруся не стала плакать. Бабушка пригласила девочку зайти к ней домой, и та не раздумывая согласилась, видимо, забыв в этот момент, куда шла и зачем. Дом бабушки находился совсем близко от дома, где жила Маруся. Однако девочка видела её так близко в первый раз. В посёлке говорили, что бабушка эта очень странная. Живёт одна, никто к ней не ходит в гости, да и сама она постоянно сидит дома. Лишь иногда выходит в магазин за продуктами.

Бабушка открыла калитку перед Марусей, и девочка попала на широкий двор, тоже полностью засыпанный снегом. Перед входом в дом она увидела высокое крыльцо, ступеньки которого едва различались из-за снега. Маруся шла, точно попадая в следы от домашних тапочек, которые оставляла в снегу старушка, шедшая впереди неё.

Маруся уже умела считать до десяти, и ей хотелось, чтобы её спасительница тоже знала об этом.

– Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Всё, – сказала она и остановилась.

– Ну что, забыла?

– Да, – ответила Маруся и покраснела. Ей стало стыдно за своё неудавшееся хвастовство.

– А дальше идет восемь. Ступеньки закончились.

Маруся увидела возле двери веник и смела с ботиночек снег. Вместе с бабушкой они прошли в сени и, открыв большую дверь, оказались в доме. Маруся без всяких напоминаний сняла ботиночки, поставила их ровно к стенке. Подумав немного, ещё заправила шнурочки внутрь.

– Ты проходи и подожди меня минуточку, – сказала бабушка Марусе.

Внутри дом был наполнен каким-то необычайным теплом и светом. На окнах висели белоснежные шторочки с выбитым на них рисунком, а на подоконниках красовались в горшочках герани. Больше половины дома занимала чисто выбеленная русская печь. Весь пол был устлан домоткаными половиками с разноцветными яркими полосками.

Маруся стояла посередине избы. Медленно поворачивалась и рассматривала всё вокруг. На одной стене висело очень много портретов, с которых на девочку смотрели молодые женщины и мужчины.

Бабушка вышла из-за шторки. Теперь на ней была надета чёрная юбка и белоснежная кофточка. Заметив взгляд Маруси, бабушка сказала:

– Это мои сыновья и дочки. Их у меня пятеро было. А это вот – мой муж, – показала она на портрет, который висел отдельно, и на нём был изображён дяденька с большими усами.