Окровавленное знамя. Финальный аккорд

Тот не шевелился. Все происходящее казалось ему сном, чем-то нереальным. Может, он не заметил, как уложил голову на клавиатуру и теперь ему мерещилось всякое? Но реальность вырисовывалась слишком четко, и он не мог случайно обознаться. Слишком много разных фотографий видел: старые, во время задержания, из суда и даже те, что делали уже после приговора.

– Так что, Миша, – губы человека напротив сложились в неприятную усмешку, – ты умеешь хранить секреты?

Ошибки быть не могло. Перед ним сидел сбежавший несколько месяцев назад Константин Иванченко.

Глава 3

Миша несколько раз моргнул, хлопнул себя по щекам. Ничего не менялось, только человек напротив вновь скрыл лицо за медицинской маской. Но больше в его глазах не плескалось равнодушие. Он выжидал. Как хищник, приметивший жертву и прятавшийся в кустах. И с одной стороны, в душе прокатывалось неприятное чувство от этого взгляда, а с другой пробивалось совсем другое – восхищение. Этот человек каждый раз удивлял, преподнося публике все новые и новые впечатления. И особенно сильные – в душе Миши.

– Да… ты чем-то напомнил мне твоего тезку, – послышался неприятный смешок.

Но Мише казалось в этот момент, что и голос, и смех звучали откуда-то из-за стены. Он все еще не мог поверить, что это сейчас происходило в его комнате, с ним. Должен ли он благодарить кого-то за эту встречу? Он не знал, не мог даже определиться с тем, как начать разговор. Совсем иной разговор.

– Я… – вырвалось откуда-то из груди. – Я восхищаюсь вами. И я… совсем не имел ввиду то, что сказал. Я просто хотел мамку позлить…

– Проехали, – Константин поднялся, прошел к окну и выглянул наружу, чуть отодвинув штору. – Я все еще жду ответа на свой вопрос. Одним восхищаюсь здесь не отделаешься.

– Я… я знаю. Понимаете…

Миша решил, что мог чуть больше рассказать о себе, чтобы донести это свое «восхищаюсь». Его не радовали маньяки, совсем не интересовало убийство людей. Все это было где-то в стороне. Совсем другое – отсутствие страха. Константин не боялся. Он брал от жизни все и повиновался только собственным желания. Хотело его эго заставить какую-нибудь суку визжать, и он исполнял это с ювелирной точностью, оставляя немного места дополнительным фантазиями. И, наверное, поэтому подростка тянуло к подобной личности. Миша был другим.

В детстве ему было сложно оторваться от юбки матери, особенно, в ту пору, когда его водили к психологу. Но сколько бы специалист не пытался, Миша держал в голове причину – ту чуть скривленную улыбку и шепот:

«Это наш небольшой секрет».

В чем был секрет, Миша помнил слабо. Возможно, что-то этот горе-психолог все-таки умел. Миша не знал. Просто держался за маму, неуверенно отрываясь из-под ее опеки. Но снаружи было слишком страшно. Другие вгоняли его в краску, напоминали злобных зверят, готовящихся к нападению. И он совсем не знал, как следовало взаимодействовать с ними. Он наблюдал. И в какой-то момент привык быть один. Но чувствовал – этот страх не отступал. Щекотал душу, пробирался в самые потаенные участки души. И с каждым годом становилось все хуже. Меньше желания выходить наружу, больше смысла злить мать – только ее негативные эмоции добавляли каплю значимости. Какой именно – Миша не знал. Он вообще мало что понимал в этой жизни, пока не случилось та серия преступлений вместе с обсасываемым именем Константина Иванченко. И жизнь обрела определенный смысл.

Он стал изучать все, что смог откопать, благоговел о встрече, когда услышал о побеге. И вот…

Миша неожиданно замолчал и опустил взгляд. Рассказ вышел глупым. Такой человек, как Иванченко, не может водиться с таким ничтожеством, как Миша. И теперь это стало проглядываться лучше всего. Он всего лишь фанат. И таких у Константина было предостаточно и без него.

Неожиданно на плечо упала чужая рука. Миша поднял взгляд и обомлел – собеседник был совсем рядом, и чувствовалось от него только поддержка.

– Я тоже боюсь. Многих вещей. Я не такой сильный и бесстрашный, каким нарисовало твое воображение. Но я понимаю тебя, – он отпрянул, вернулся на кровать. – Я слишком хорошо понимаю… Это не страх вызывает у тебя это чувство. Ты ищешь понимания. – Миша вздрогнул. – И я дам тебе его. Поверь мне, быть таким – нормально. До встречи с Михеем и Володькой, я и сам был такой. Стоял на краю жизнь, смотрел за тем, как живут другие. Иногда я тянулся к ним, протягивал руку, но каждый раз не находил в ладони чужую. Им было все равно. И это изменило меня самого. Я окончательно убедился – я другой. И принял это, – Константин неожиданно подался вперед, взял Мишу под руку. – И ты прими. У каждого свой путь. И наш – такой. Другие могут осуждать это. Ха, они просто кучка лицемеров. Они сами хотели быть такими, как мы. Но жизнь обделила их, и поэтому они предпочли спрятаться за своими смешными моралями.

– Вы… – Миша чувствовал, как глаза щипало от проступающих слез.

Но он держался. Сейчас не время раскисать.

Константин тем временем отпустил его, посмотрел куда-то в сторону.

– Если ты готов, то я буду рядом, чтобы помочь тебе.

Выдержка подвела Мишу, из глаз брызнули слезы, но он постарался скорей обтереть их. Но, что удивило его больше, так это хлопки по плечу.

– Ну-ну, не раскисай. Хорошо, когда кто-то пришел и поддержал тебя, так? Ты ждал этого столько лет, и теперь я рядом.

Какое-то время Миша приходил в себя. Ругал себя при этом, стараясь припоминать всю крутость Константина, но тот не кричал, не злился. Напротив, старался найти все больше и больше ободряющих слов, выразить то понимание, которое Миша не встречал среди знакомых лиц. И приклеившийся к душе камень постепенно опадал.

– Кстати, – в какой-то момент вырвал его из раздумий голос Константина. Он стоял возле небольшой тумбочки и рассматривал фотографии, висевшие на стене, – чем ты увлекаешься? Обычно у подростков комната завалена всякими вещами…

– Ну…

– Не говори, что все твои увлечения – следить за моей персоной, – усмехнулся Иванченко. – Должно же быть что-то еще.

Миша призадумался.

– Я с дедой на рыбалку хожу. Но сейчас он в больнице.

– Подойдет, – Константин опустил рамку с фотографией обратно на тумбочку, повернулся. – Так мы не будем привлекать внимание твоей матери. Не против в эти выходные съездить со мной на рыбалку? Правда, я ни черта в ней не смыслю.

– Я научу вас!

– Славно…

Дверь неожиданно открылась, в комнату зашла Лена, но нерешительно остановилась у самых дверей. Константин вновь преобразился в этот момент, стал походить на Максима, в глазах его блеснуло облегчение.

– Полагаю, мы поладили. Я предложил Мишке поехать в выходные на рыбалку, пока твой отец болеет.

Она изумленно уставилась на него, после перевела растерянный взгляд на сына.

– Это правда? И ты согласен?

Миша скромно улыбнулся, кивнул.

– Я был неправ, мама. Максим, он… хороший человек. Э… – он замялся, но заметив дернувшиеся брови на лице Константина, спешно добавил: – Прости меня за испорченный вечер, – и опустил голову.

Лена не смогла сдержать улыбку.

***

Миша открыл окно, откуда тут же прилетел в лицо запах мокрой листвы. Незадолго до того, как они отправились в путь, шел дождь. И пусть сейчас он прошел, все еще висела перспектива повторения: тучи сильней сгущались на небе. Но Константин не выразил никаких опасений и сейчас спокойно вел машину в указанном направлении, и только время от времени обращался к попутчику, сверяя маршрут.

– Нам необязательно было взаправду ехать туда, – подал голос после длительного молчания Миша.

Он до сих пор ощущал себя неуютно рядом с Иванченко, но тот ни разу не позволил за такой период времени ни сурового взгляда, ни малейшего повышения голоса. И сейчас он отреагировал спокойно, только на лице его блеснула усмешка:

– Мелко мыслишь. Городок у вас маленький, поэтому мы можем поехать только сюда.

– Наверное…

– К тому же, здесь ни души. Не нужно опасаться, что кто-то увидит меня или подслушает нас.

Миша заерзал на кресле. За эти несколько дней так ни разу не прозвучало, что именно желал обсудить Константин. Но Миша чувствовал – он хотел вернуть прежний уклад жизни. И даже полиция на хвосте его совершенно не волновала – как только они заехали в лесистую местность, он стянул маску и ехал уже добротную часть дороги без нее.

– Скажи, Миша, – заговорил Константин вновь, – ты уверен, что готов к тому пути, что я выбрал? Я лишь хочу сказать, – он завернул в сторону, в траву, за которой скрывался покатый берег, – соскочить ты сможешь только сейчас. И если выберешь этот путь, дороги назад уже не будет.

Миша сглотнул. Он и сам не знал точно. Вся жизнь его проходила на уровне ощущений. И сейчас так легко принять подобное решение он не мог. Просто считал, что иного быть не могло. Раз они так похожи, то это и его путь тоже. Даже если поначалу будет страшно.