Искатели мудрости. Мысли и судьбы великих философов

– Все содержится во всем.

– Есть два урока смерти: время до рождения и сон.

– На вопрос, станут ли когда-нибудь морем лампсакийские холмы, он ответил: «Да – хватило бы только времени».

– На вопрос, для чего он родился на свет, он ответил: «Для наблюдения солнца, луны и неба».

– В конце концов, отказавшись от всего, Анаксагор занялся умозрением природы, не тревожась ни о каких делах государственных. Его спросили: «И тебе нет дела до отечества?» Он ответил: «Отнюдь нет, мне очень даже есть дело до отечества!» – и указал на небо.

– Анаксагор, потеряв сына, сказал: «Я знал, что породил смертного».

– Кто-то сокрушался, что умирает на чужбине; Анаксагор сказал ему: «Спуск в Аид отовсюду одинаков».

– Ничего нельзя узнать, ничему нельзя научиться, ни в чем нельзя удостовериться: чувства ограниченны, разум слаб, жизнь коротка.

Аспазия Милетская:

«Государство растит людей: прекрасное – хороших, противоположное – дурных»

Какова роль женщин в истории философии? Почему эта роль осталась в значительной степени неизвестной? Однако только античные источники упоминают двадцать одну женщину-философа, которая изучала, писала или обучала философии. Среди них – Аспазия, отмеченная самим Платоном в числе учителей великих людей Афин.

Аспазия в окружении древнегреческих философов. М. Корнель Младший

Первым весть об Аспазии разнес по Афинам Сократ. Очарованный ее грацией и острым умом, философ просто лучился радостью, найдя себе достойную собеседницу. Она не была афинянкой. Аспазия родилась в 76 Олимпиаду, около 475 года до н. э., в городе Милете, одном из самых процветающих на Ионийском побережье, который славился философами и куртизанками. Отец ее, человек выдающегося ума, философ Аксиох, увидев, какой красотой наделили боги дочь, решил дать ей блестящее образование в расчете на большее, чем участь домохозяйки.

В надежде попытать счастья в богатой греческой столице, из Милета переехал в Афины, а дочь организовала школу риторики для девочек и популярный салон. Правда, некоторые историки утверждают, что «милетская гетера» обучала искусству любви. Однако качество обучения по таким предметам, как история, философия, риторика, литература, живопись и музыка, было столь высоко, что и затворницы – законные супруги влиятельных людей – захотели познакомиться с удивительной женщиной, смело высказывающей собственные мнения в присутствии мужчин, не стеснявшейся компрометировать себя.

Аспазия открыто призывала женщин уважать и ценить свое достоинство и отстаивать свои права. «Каждая женщина, – внушала она, – должна быть свободной в выборе мужа, а не выходить за назначенного ей родителями или опекунами; муж в свою очередь обязан разрешить ей высказывать свои мысли».

Цицерон, со слов ученика Сократа Эсхина, упоминает разговор Аспазии с Ксенофонтом о браке и образовании жены. Жену Истиомаха она учит ведению хозяйства, и для каждой посетительницы у нее готовы полезный совет и нравственное поучение. А как-то в ее салоне обсуждали, можно ли обрести семейное счастье с помощью свахи. Молодая женщина тогда заявила: «Можно, но только при условии, что каждой из сторон она скажет правду, избегая лживых похвал». Смелое суждение, ведь афинские женщины не имели права голоса ни в семье, ни в обществе, занимаясь только домашним хозяйством и воспитанием детей. А скучающие мужья искали утешения у гетер, среди которых было множество незаурядных личностей. Да и роль гетеры в то время не налагала еще общественного мнения. Мужчины, конечно же, не разделяли смелых взглядов Аспазии, но женщины были в восторге и внимали гетере, как оракулу, рассказывая повсюду, что она вместе с высшими достоинствами женщины соединяет все качества мужчины. Она – поэт, философ, оратор, государственный человек.

Аспазия была красива. Портрета ее не сохранилось, но в Ватиканском музее хранится бюст, где скульптор запечатлел молодую женщину в наброшенном на голову плаще в знак того, что это матрона. Прекрасное лицо трогает выражением сдержанной человеческой радости и ничем не нарушаемой безмятежностью…

Очень скоро школа Аспазии стала одним из самых популярных мест в Афинах. Многие замечательные личности стали собираться в ее доме: политики, драматурги и поэты, художники и архитекторы… Что интересно, частенько приводя сюда и своих жен, они не считали для них зазорным набраться мудрости у гетеры. Ее утонченность, остроумие, глубокие познания приводили в восторг собеседников, позволяли говорить на равных с политиком Хариносом, о гигиене с Гиппократом, об эстетике с самым великим ваятелем того времени, создавшим статую богини мудрости и знания Афину и одно из семи чудес света – статую Зевса, Фидием. Обаяние, серьезные и страстные речи умной женщины-иностранки отличались яркой образностью и высокой духовностью и так воздействовали на окружающих, что поговаривали, будто в ее прекрасном теле поселилась мудрая душа Пифагора.

Известно, что искусство риторики высоко ценилось в Афинах, где существовала целая плеяда известных ораторов. И вот Аспазия стала среди них своего рода профессором риторики. Живо интересуясь новыми философскими течениями, она умела так использовать их в беседе, что все невольно отмечали животворную оригинальность ее мышления. Здравый смысл, красноречие, умение слушать и вести споры невольно заставляли присутствующих с благоговением внимать речам необыкновенной красавицы. А какие речи произносились, какие возникали споры! Превосходство ее в общении, логике и устной речи оказало большое влияние на афинскую философию и ораторское искусство.

Чаще иных в салоне Аспазии можно было встретить философов: Анаксагора с его учеником Еврипидом, убежденным женоненавистником, Зенона, Протагора, Гиппократа, и ни на шаг не отходил от нее двадцатилетний юноша грубоватой внешности и пылкой души – Сократ. Он восхищался Аспазией, находил ее непревзойденной в искусстве любви и беседы, завидовал ее умению вести спор, с удовольствием слушал, цитировал и даже объявил себя ее учеником. На бронзовом барельефе в Помпеях знаменитый философ изображен как слушающий Аспазию ученик, записывающий что-то за ней на свитке. А позднее, став великим философом, подчеркивал, что обязан этим именно Аспазии, что она не только дала ему знания по риторике, но была авторитетом в философских и этических вопросах. Не исключено, что Аспазия значительно повлияла и на его философское развитие. Неспроста же Сократ с большим уважением называет свою учительницу мудрой. Услышать такое из уст непревзойденного в мудрости Сократа, конечно же, величайшее признание. Подобное говорил и ученик Сократа Эхиней, а Платон отмечал, что он обязан Аспазии «возбуждением умственной деятельности». «Каким великим искусством или силой она обладала, если подчинила себе занимавших первое место государственных деятелей и даже философы много говорили о ней как о женщине незаурядной», – писал Плутарх.

Разумеется, такая женщина не могла не заинтересовать знаменитого правителя Афин Перикла. И Сократ предложил посетить салон «прелестной милезианки». Ему пришлось проявить настойчивость, так как Перикл был консервативен, осторожен в выборе друзей, редко знакомился с новыми людьми и не искал удовольствий, хотя, как и большинство афинских мужей, был равнодушен к своей жене. Аспазия же о Перикле слышала давно, еще в Милете, но знала о нем то, что известно было всем. А однажды встретила вождя на улице, и, надо сказать, он ничем не поразил ее воображение – не был он ни красивым, ни величественным.

Среди темпераментных соотечественников Перикл выделялся колоссальной выдержкой и внутренним достоинством. На лице его, спокойном и серьезном, редко мелькала улыбка, речь – возвышенна и тщательно продумана. В любой ситуации он держался с неизменным величием, и никто не слышал, чтобы этот человек повысил голос, произнес лишнее или необдуманное слово. Афиняне шутили даже, что когда Перикл поднимался на трибуну, произносил молитву: «Боги! Сделайте так, чтобы я не сказал больше, чем нужно для дела». В то же время он обладал блестящим ораторским даром. В самые трудные для страны времена вождь так пламенно взывал к народу, меча гром и молнию, что получил прозвище «Олимпиец». Молодой политик неожиданно для себя встал у руля правящей демократической партии.

Первое, что сделал Перикл, – резко изменил привычный образ жизни. Он больше не принимал приглашений на пиры и отказался от легковесных приятельских отношений, справедливо полагая, что панибратство к добру не приведет. Чтобы не пресытить народ своим присутствием, вождь афинян теперь выступал в Народном собрании только в самых важных случаях, а распоряжения передавал через своих доверенных лиц. Видимо-невидимый, он руководил страной разумно и мудро, и вскоре Эллада вступила в пору своего наивысшего расцвета.

…И вот Аспазия принимала у себя того, кого афиняне называли Олимпийцем. И странно: эти два великих ума эпохи сразу почувствовали влечение друг к другу! Правителю Афин казалось, что никто уже ничему не может его научить, но в обществе этой женщины он вдруг открывал для себя многое, о чем прежде и не подозревал. Глаза Аспазии, этой новой Афродиты, осветили мрак его собственной жизни, теперь она показалась Периклу убогой и одинокой.

Всесильному стратегу было в ту пору за сорок, умнице-гетере – вдвое меньше. Вскоре вождь афинян развелся с женой и ввел в свой дом иностранку. Женитьба на гетере вызвала немало толков в афинском обществе. Любопытный же афинский народ одобрил выбор Перикла. Лишь одно повергало людей в изумление: та нежность, которую стратег питал к молодой супруге. «Подумать только, он целует ее, уходя из дома, и когда возвращается домой», – перешептывались они и многозначительно покачивали головами…

С тех пор как в доме Перикла поселилась Аспазия, он стал центром культурной жизни Греции, куда стекалась вся интеллектуальная и духовная элита, чтобы вести литературные и философские беседы, обсуждать государственные и семейные дела. Дом всегда был открыт для художников, философов, ученых, поэтов. Это был знаменитый кружок просветителей, духовной элиты Афин.

Аспазия стала не только женой Перикла, но его первым советником и помощницей. Она сопровождала супруга в военных походах и составляла речи для его выступлений в народном собрании. Правитель позволил женщине участвовать в принятии политических решений, и это был исключительный случай за всю историю античной Греции, когда философы и политики следовали советам женщины. Речь, произнесенную Периклом при погребении воинов, павших в битве при Пелопоннесе, Платон в диалоге «Менексен» приписывает именно Аспазии: «…Свидетельства почтения и скорби при виде павших за отечество граждан громче возвещают нашу благодарность, чем это в состоянии сделать слово… Но обычай требует речи; прежде всего же я хочу говорить о нашем достохвальном государстве, за которое проливали кровь эти воины… Республика наша велика и славнее всех; трудами и жертвами наших отцов она так расцвела, а мы наслаждаемся этим процветанием… Мы живем под государственным устройством, благодаря которому каждый гражданин равноправен перед законом, в то же время имея средства благодаря собственному внутреннему достоинству достигнуть общественного почета, насколько он в себе самом обладает талантами сделаться благодетелем государства… Если лакедемоняне приготавливаются к войне железным упражнением с самого раннего детства, то мы доказали, что при наших более светлых обычаях и привычках мы приготовлены к ней не менее их. Таким образом, мы соединяем интерес к тому, что прекрасно и приятно, с образом жизни, делающим человека способным к воинским напряжениям; мы стремимся к образованию и обширным знаниям, не теряя через это своей крепости. Мы мужественны и готовы на крайнее, потому что мы не боимся ужасов войны, и в то же время умеем в полной мере пользоваться дарами мира. Таково государство, за которое эти воины с честью погибли на поле брани, дабы оно не было оскорблено в своих правах, и за которое оставшиеся в живых также охотно будут терпеть, сражаться и, если на то воля богов, умрут!» Надо признаться, что женщина, способная составить подобную речь, способна так понять афинскую душу, не будучи сама прирожденной афинянкой, уже одним этим заслужила бессмертие.

Исключительное положение Аспазии сделало ее мишенью для политических противников и простых горожан, которые подвергали ее клевете, насмешкам и поруганию. В городе стали говорить, что «милетская изгнанница» превратила жилище правителя в дом разврата. В конце концов народное собрание обвинило ее в сводничестве, безнравственности и развращении юных афинянок, и Аспазия предстала перед судом. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы защитником не выступил сам Перикл. Великий правитель плакал. «Он вряд ли пролил бы столько слез, если бы речь шла о его собственной жизни», – иронично заметил Эсхил. Слезы отважного полководца и государственного мужа настолько поразили судей, что те сняли все обвинения.

После суда Аспазия смирилась с традиционной для добропорядочных афинянок ролью супруги-затворницы, и шумные философские пиры в их доме больше не устраивались. Перикл и Аспазия прожили вместе двадцать лет. А потом на Афины с Востока обрушилась страшная эпидемия, которая скосила множество афинян, не обойдя и дом Перикла. Ушла из жизни его сестра, умерли оба сына от первого брака. Сам Перикл умер на 65-м году жизни, осенью 429 года до н. э., по иронии судьбы став последней жертвой уже угасающей эпидемии.

После смерти Перикла Аспазия незамедлительно сошлась с демократом Лизиклом, ничуть не сомневаясь сделать из мужа великую личность. Благодаря ее стараниям он превратился в прекрасного оратора и стал очень популярен в Афинах. Через год его уже избрали стратегом, а еще через несколько месяцев он погиб в одном из сражений.

Пережила Аспазия и смерть своего сына Перикла-младшего, одержавшего победу над спартанцами в морской битве при Аргинусских островах и казненного неблагодарными согражданами только за то, что победители оставили в море погибших, не предав их тела земле.

Вскоре после этого Аспазия отошла в мир иной. Точная дата неизвестна.

* * *

О, красота еще прекраснее бывает,
Когда огонь речей в ней искренность являет,
Прекрасен розы вид, но более влечет
К цветку нас аромат, который в ней живет!

    Шекспир «Сонеты»

Конфуций:

«Человек расширяет Путь, а не Путь расширяет человека»

Конфуций был первым и, может быть, самым убежденным и последовательным защитником культуры в человеческой истории. Его считают величайшим учителем всех времен: имя его стало символом мудрости великого народа, его учение вот уже более двух тысяч лет является идеологической и нравственной основой китайского общества и большей части Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии.

Его настоящее имя Кун Цю (Кун – фамилия, а Цю – имя). Привычное нам слово Конфуций происходит от латинской транскрипции китайского словосочетания Кун-фу-цзы, то есть «учитель Кун». Таким оно органично вошло и в западную культуру. Кун Цю родился в 551 году до н. э. в Древнем Китае в обедневшей аристократической семье. Конфуций вспоминал: «В детстве я был беден, поэтому приходилось заниматься многими презрительными делами» (выращивать овощи, переносить тяжести и т. д.). Нелегкий физический труд закалил Цю, приучил к невзгодам.

Конфуций. Гравюра XVIII в.

Хотя судьба и нанесла ему ряд тяжких ударов в ранние годы, природа одарила его умом, отменным здоровьем, силой и неординарной внешностью. Кун Цю был высок ростом – 1,91 м, его так и звали верзилой. В семилетнем возрасте мать отдает мальчика в школу, а с пятнадцати – он берет частные уроки, и, освоив иероглифы, с головой уходит в чтение древних книг. В Китае V1 – V вв. образованным считался тот, кто в совершенстве владел «шестью искусствами» (лю и): выполнять ритуалы, понимать музыку, стрелять из лука, управлять колесницей, читать и считать.

В девятнадцать лет Конфуций женится, через год у него родился сын, и он поступает на государственную службу хранителем амбаров. «Мои счета должны быть верны – вот единственно о чем я должен заботиться». Честно и усердно трудиться – кредо всей его жизни: «Не беспокойся о том, что не занимаешь высокого поста. Беспокойся о том, хорошо ли служишь на том месте, где находишься».

Возможно, этот любитель традиций так и остался бы усердным чиновником, но в 23 года его жизнь резко изменилась. Умерла мать, и, соблюдая траур, ему следовало на три года оставить службу. Теперь все освободившееся время Конфуций посвящает изучению старинных книг и рукописей.

В двадцать пять лет за свои бесспорные достоинства Конфуций был отмечен всем культурным обществом. Его приглашают посетить столицу Поднебесной. И молодой мыслитель решает поделиться своими знаниями с другими – он создает школу. Вокруг него собираются сверстники, видевшие в нем наставника. А он хочет видеть своих учеников «целостными людьми», полезными людям и обществу. С ними он прост и строг: «Кто не жаждет знать, того не просвещаю. Кто не горит, тому не открываю. А тот, кто по одному углу не может выявить соотношения трех углов, я для того не повторяю».

Конфуций впервые в истории стал ратовать за равенство всех людей в обучении. Его интересовало не происхождение ученика, не его жизненные планы, даже не его способности, а прежде всего сами ученики как личности, его интересовало человеческое в человеке. Можно сказать, что Конфуций начал проводить в жизнь идею всеобщего образования. Поднявшись выше предрассудков, он пришел к одной простой истине – настолько здравомыслящей и всеобщей, что в наши дни она стала одним из девизов ЮНЕСКО: «По своей природе люди друг другу близки, а по своим привычкам друг от друга далеки». И он наставлял: «Попытайтесь быть хотя бы немного добрее, и вы увидите, что будете не в состоянии совершить дурной поступок». «Не делай другому того, чего себе не пожелаешь».

Мечтой Конфуция было служить советником при правителе, чтобы показать людям правильность своих взглядов на деле. Он считал, что каждый человек должен стать требовательным к себе, соблюдать древние традиции. И тогда в обществе воцарятся порядок и гармония.

Конфуций не излагал своего учения в книгах. Как-то один из учеников его, потрясенный мудрой фразой учителя, решил записать ее, чтобы оставить для потомков. Затем стали это делать и другие, и уж после смерти учителя из этих записей составили книгу «Беседы и суждения», которая, пережив века, донесла учение Конфуция и до нас. К тридцати годам у Конфуция уже была заложена основа всех грядущих начинаний и созрели основные философские концепции будущего этико-политического учения, в центре которого стоит человек – член семьи, общества.

Большое внимание уделял он просвещению, подчеркивая важность учебы и осмысления накопленных сведений. Знаменательно, что первая фраза книги так и звучит: «Учитель сказал: учиться и постоянно упражняться в выученном – не отрадно ли это?»