Лицевая-изнаночная

– Девочки, Нина очень хороший человек. Так что, прошу вас, ее любить и жаловать.

Первой начала Наташа, старшая дочь:

– Папа, твоя личная жизнь – это твое дело. Мы постараемся принять твой выбор, – она глянула на Нину. – Только почему вы нам ничего не говорили раньше? Знаешь, как-то очень неприятно зайти в отчий дом и встретить в нем чужую женщину в халате.

– Моя ошибка, Наташенька. Всё не знал, как сказать, всё слова подбирал. Ну а теперь вот, – Борис обвел рукой комнату и всех в ней сидящих, словно, объединяя их в одну компанию.

– А тут еще и твоя нога, – продолжила Юля. – Я тебе звонила, почему ты говорил, что у тебя все нормально? Мог бы и сообщить, глупо это папа. Мы должны знать о твоем здоровье.

– Теперь есть кому обо мне позаботиться, зачем я будут нагружать вас лишними хлопотами? – Борис встал и на одной ноге доскакал до кресла, на которое присела Нина. Он неловко обнял ее.

– Теперь есть кому обо мне позаботиться, зачем я будут нагружать вас лишними хлопотами, – Борис встал и на одной ноге доскакал до кресла, на которое присела Нина. Он неловко обнял ее.

Юля поморщилась, как от зубной боли.

– А можно не при нас? – сказала она и передернула плечами. – Зачем это всё?

Нина сидела как на расстреле и боялась пошевелиться. Она попыталась незаметно слегка отстраниться от Бориса, но он твердой рукой остановил ее движение и еще крепче взял за плечи.

Юля выразительно посмотрела на фотографию матери:

– Папа, я тебя не понимаю.

– И это меня, между прочим, удивляет. Ты взрослая женщина, не подросток, – ответил отец и ни на сантиметр не отодвинулся от Нины.

Наташа глянула на сестру.

– Мы все тут взрослые, поэтому я и говорю тебе, папа, что на твою личную жизнь никто не претендует, просто, надо было раньше нам обо всем рассказать, – Наташа попыталась смягчить резкость младшей сестры.

– Ты говори за себя, – Юля надула губы.

«Господи, когда это всё закончится!» – повторяла про себя Нина, сидевшая как парализованная в ненавистном кресле. Захотелось разом прекратить этот бессмысленный разговор, но она совершенно не представляла как. По спине прокатилась дорожка пота. «Да что такое!» – стукнуло в голове, внезапно к ней на помощь пришла её новая способность быть правдивой самой с собой в любой ситуации, не терпеть то, что не нравится.

– Наташа и Юля, ваши имена я часто слышала от Бориса, и имя вашей мамы тоже, он никогда про нее не забывает, как и я про своего покойного мужа, мы уважаем прошлое друг друга. Это часть нашей жизни, которая всегда будет с каждым из нас. Но только вот вы зашли, я назвалась, а вы не представились, ни разу ко мне не обратились. Это, мне кажется, не вежливо, – Нина выдохнула, и ей стало легче. Она почувствовала, как ладонь Бориса на ее плече дрогнула, а потом успокоилась и стала одобрительно тяжелой, по крайней мере, ей так показалось.

Сестры переглянулись, но не успели ничего сказать, потому что их опередил Борис:

– Действительно, нехорошо получилось. Давайте уже прекратим детские разборки и ревность. Ни к чему хорошему это не приведет. Предлагаю даже не начинать выяснять отношения. Просто примите это как факт – мы пара, и точка.

– Пойду, заварю чайник, – Нина легко встала с кресла, теперь Борис не удерживал ее. – Приходите на кухню, вместе почаевничаем. Я как раз тесто на оладьи намешала.

Она смотрела на дочерей своего избранника и старалась быть приветливой, хотя внутренний голос ехидно нашептывал: "А ведь они вели себя так, будто тебя вовсе нет в комнате, будто ты пустое место».

Нина быстро вышла, чтобы не дать себе возможности наговорить лишнего. Она слышала из кухни как отец и дочери о чем-то спорят, но старалась не прислушиваться и сосредоточилась на сковороде и тесте, не хотелось, чтобы угощение подгорело.

На кухню зашла Наташа. Нина обернулась и попыталась стереть с лица обиду.

– Нина, вы уж простите мою сестру, но поймите нас тоже. Это просто шок. Шесть лет отец горевал по нашей маме, ни о ком даже слышать не хотел, а тут такой сюрприз. Мы были просто не готовы.

– Наташа, вы знаете, а вы ведь мы с вами уже однажды сталкивались, – Нина резко опустила ложку в миску с тестом и та неприятно звякнула. – Вы сидели в кафе с подругой в торговом центре, я – за другим столиком. В тот момент у меня было не лучшее время, но совершенно случайно, услышала, как вы рассказываете подруге, что ваш отец каждый день приходит в парк и ждет какую-то незнакомку. И той незнакомкой была я. Если бы не этот ваш разговор, я бы не решилась прийти первый раз к Борису на свидание. Так что о том, что ваш отец перестал горевать о матери, и, наконец, стал возрождаться к жизни, вы знали, даже одобрительно об этом сказали тогда подруге. Но почему-то сейчас это вас так сильно шокировало. Вы уж простите, что я так резко.

Нина сняла со сковороды оладьи и начала наливать новую порцию теста.

– Пахнет вкусно, – вместо ответа сказала Наташа. – Мама пекла точно так же.

– Вы лучше расскажите, кем она у вас была? – взяв себя в руки и не давая обиде захлестнуть себя, примирительно ответила Нина.

Наташа помолчала, словно решая, это издевка или подруга отца искренне интересуется, а потом ответила:

– А разве папа вам не рассказывал?

– Что-то говорил, – Нина внимательно смотрела на сковороду, боясь пропустить момент, когда следует перевернуть оладий. – Просто, когда о маме рассказывает дочь – это совсем другое. Кстати, вы с ней похожи, судя по фотографии. Вам, наверное, все об этом говорят.

– Да, похожи. Я и работу выбрала, как у нее: в лаборатории на комбинате, следим за качеством металла. – Может, это и свело ее так рано в могилу. Мы постоянно работаем с химикатами.

На секунду Наташа замолчала, а потом продолжила:

– Вернее, мама уже не работает.

– У меня сын на комбинате, – Нина ободряюще глянула на собеседницу. – И муж у меня тоже там… был. Ох уж этот завод! Он и моего Игоря в могилу свел! Увольняйся оттуда пока не поздно.

– А куда я пойду? Где в нашем городе еще химики нужны? А там у нас и зарплата повыше, и стаж горячий есть.

– Так вы вместе с мамой в одной лаборатории работали?

– Да, она меня туда привела, когда я только институт окончила.

– У меня муж от инфаркта умер, – Нина поняла, что смазкой для их разговора вдруг стала смерть близких людей.

– Маму добила опухоль. Она никогда не курила, а тут рак легких. Как такое может быть? Мы долго не могли поверить, – Наташа присела на табуретку.

И, словно очнувшись, оглядела кухню:

– Ой, а у папы, я смотрю, табуреток-то прибавилось, и скатерть на столе появилась, вазочка с медом. Чувствуется, что женская рука. Вы, Нина, не берите близко к сердцу, Юля у нас вспыльчивая. Я-то понимаю, что отцу нужна была хозяйка в доме. Без женщины он совсем очерствел, стал впадать в какое-то отрицание жизни, всё из дома вынес, стал жить, как в казарме.

Нина успела напечь целую гору оладий. А теперь достала из холодильника большую банку с клубничным вареньем, которое сама и принесла к Борису. Наташа поднялась, чтобы поставить на стол чашки и блюдца.

– А вы, наверняка, моего сына Андрея знаете, он тоже в лаборатории работает на заводе, только не в химической, а в лаборатории промышленной электроники. Андрей Кудряшов его зовут, темненький такой, глаза голубые, – Нина наливала варенье в розетку, которую тоже сама купила специально для дома Бориса.

Наташа честно попыталась вспомнить, но не смогла.

– Кажется, я его не знаю, завод-то большой. Только в нашей лаборатории числится 50 человек.

Нина поставила на стол дымящуюся тарелку с оладьями.

– Ну и ладно, значит, познакомитесь. Я вас с сестрой хотела пригласить к себе в гости на Рождество, приходите, буду рада, – у Нины после разговора с Наташей как-то отлегло от сердца, обида перестала заливать сердце горькой волной. «Все мы люди, у всех бывает. Вот и мой Андрей тоже всё капризничает», – примирительно самой себе сказала она.

В кухню зашел Борис.