Когда ты станешь Богом

Все. Теперь можно. Плачь. Рыдай. Кричи. Тебя все равно никто не услышит и не увидит.

* * *

Вдоволь наплакавшись, она умыла лицо и прошлась по такому родному дому. Все было на месте: любимый платок свекрови на спинке железной кровати, белая скатерть на столе, старые фужеры в деревянном серванте. Влад много раз предлагал матери снести этот дом и построить новый, предлагал переехать к нему в Москву, но женщина даже слушать его не хотела.

Здесь прошла ее жизнь, здесь были похоронены ее родители и брат. Нет, конечно, о Москве и речи не могло быть.

Марина прошла на кухню. Тут Влад все же отвоевал пространство, убедил мать разрешить ему сделать небольшой ремонт: установил новую кухню и уложил новый пол из вкусно пахнущих свежих досок. Марина жадно втянула душистый сосновый запах, прошла в коридор, и под ногами заскрипела половица. Она моментально вспомнила, как они с Владом только поженились и приехали к маме с ночевкой. Старый друг пригласил их к себе на ужин, они засиделись и возвратились в материнский дом только под утро. Очень старались не шуметь, но эта половица сдала их с потрохами: скрипела, как ржавое колесо. Они хихикали, приказывали полу не шуметь и, конечно же, разбудили маму.

Господи! Марина бы сейчас все на свете отдала, только бы еще раз увидеть его глаза, прикоснуться лбом к его лбу и запустить пальцы в жесткие волосы. Опять слезы навернулись на глаза, она сглотнула ком в горле, как смахнула воспоминание, и взялась за уборку.

Очнулась, когда за окном было уже темно. Возвращаться в Москву не хотелось, она решила переночевать здесь. Вспомнив, что почти целый день не ела, она вытащила из кошелька несколько купюр и быстро засобиралась купить себе хоть что-то к чаю на вечер.

На обратном пути Марина остановилась на мосту. Ноги гудели от усталости, пакет оттягивал руку. Она опустила пакет с продуктами вниз, прислонив его к ноге, чтобы не упал, и подняла голову к небу. И опять воспоминания разбередили ей душу, они навязчиво врывались в сознание, кололи горячими иголками сердце, окатывали, как кипятком, горечью утраты, вытягивали жилистые руки и кромсали ногтями старые раны.

Влад тогда остановился посредине этого моста, вытянул руки в стороны, как крылья, и закричал:

– Я люблю-ю-ю-ю тебя-я-я-я, как Бог!

Марина сделала шаг вперед и встала на том же самом месте. Подняв руки вверх, она закричала:

– Вл-а-а-ад! Я не могу без тебя! Забери меня к себе!

Деревянные доски у нее под ногами неожиданно затряслись и пришли в движение, закручиваясь в воронку. В небо взметнулся огненный столб, в ушах зазвенело от перекатов взрыва, и она с грохотом полетела в пропасть.

Все будет правильно, на этом построен мир

Марина открыла глаза. Прямо перед ней на стене висел ковер, на котором был изображен Волк из «Ну, погоди!», который гнался за Зайцем. Это был ее любимый ковер в детстве. Сколько раз она рассматривала его после того, как просыпалась: трогала пальцами вышитые синие брюки Волка, гладила светлые ушки Зайца…

Она дотронулась указательным пальцем, провела по шершавому шлему Волка и улыбнулась. А через пару секунд поднялась и села на постели, оглядывая комнату. Все вокруг было таким знакомым и родным: шкаф, который родители продали, когда она окончила школу, ее старый письменный стол, который знал про все ее двойки по математике, стул – у него постоянно откручивалась ножка, и отец ее ремонтировал. Марина испуганно смотрела по сторонам, а потом опустила взгляд вниз и стала рассматривать себя: пижама с лиловыми цветочками и… ее руки! Они были совсем другими, как будто детскими, она даже подняла ладони и потрясла ими перед лицом. Ужас и паника овладели ее телом и душой, а на лице застыла безжизненная маска.

Еще через мгновение она услышала голоса. Самые родные голоса на свете: ее родителей. Она вскочила и бросилась на кухню.

Отец сидел на мягком диванчике за столом и намазывал на хлеб масло, мать налила ему в чашку из чайника кипяток. Увидев Марину, мать поставила чайник на плиту, а отец откуда-то справа от себя вытащил торт и водрузил его на стол перед собой.

– Твой любимый, шоколадный! – радостно сообщил он и протянул руки к дочери. – Поздравляем тебя, наше солнышко!

Марина бросилась в его объятия. Он посадил ее к себе на колени, как маленькую девочку, стал поправлять запутавшиеся ото сна волосы и целовать в лоб, в щечки, в ушки.

У девочки перехватило дыхание, перед глазами заплясали темные точки, ей казалось, что кровь забурлила в жилах и вот-вот брызнет из всех пор, разрывая кожу. В голове кружилось слишком много мыслей и догадок, они буквально оглушали сознание. Она попыталась сосредоточиться, но это оказалось невозможным. Марина безумно соскучилась по отцовским рукам, по его поцелуям в щечку, по его ласке! Как же ей этого не хватало! Она закрыла глаза, со всех своих детских сил прижалась к нему и разревелась, чем очень озадачила родителей. Мама сразу решила, что у нее проблемы в школе, и стала допытывать, сколько двоек она нахватала.

– По истории? По географии? По каким еще предметам ты получила двойки? – пытала она Марину.

А девочка все сильней прижималась к папе, утыкалась носом в его плечо, вдыхала его запах и наслаждалась, когда он прижимал ее и целовал в висок.

– Ну что ты набросилась на нее? У нее день рождения, а в этот день все прощается, правда?

На кухню вошла старшая сестра. Они уселись все вместе, как большая и дружная семья, пить чай. Папа зажег двенадцать свечей и попросил Марину загадать желание.

– Мое желание уже исполнилось, – прошептала она и затушила свечи.

Даша сидела за столом, рассказывала про школу, а Марина уписывала торт и исподтишка рассматривала родных. Какая же еще красивая и молодая мама: светлые локоны, голубые глаза, прямой нос – она была идеально сложена, она была прекрасна!

Марина перевела взгляд на сестру. Сейчас она замечала самые незначительные мелочи, например, как изящно ела торт Даша. Или вот она улыбнулась… и какая же прекрасная у нее улыбка!

– Ну все, мне пора! – Даша схватила со стола конфету, длинными пальцами поднесла ко рту, улыбнулась и посмотрела на Марину. – Как там наш учебный огород? Небось, одни двойки на грядках? Большие кучи?

– Кучи? Да там целые горы! Не знаю, что получится из этого ребенка. И как она жить собирается? – спросила мама.

Марина опустила глаза и посмотрела на свои пальцы. Они были короткие и толстые, как сардельки. Она вздохнула и прижалась к отцу:

– Я обещаю, что больше не будет ни одной двойки!

Мама с Дашей засмеялись, а отец пригладил волосы дочери и сказал:

– Я тебе верю, детка.

* * *

Все, что произошло с Мариной, было не просто невероятным, а фантастическим. Она не понимала, как это произошло, постоянно рассматривала свои руки, смотрела на детское отражение в зеркале и не могла поверить в происходящее. Получалось, что тело принадлежало двенадцатилетней девочке-подростку, а вот голова, вернее, то, что в ней, – сорокалетней женщине, знающей жизнь, помнящей все песни, которые еще не спеты, поступки, которые еще не совершены, и слезы, которые не пролиты.

Восторг от выпавшей возможности прожить жизнь заново Марина не смогла бы описать словами! Это была эйфория в чистом виде, безудержное ошеломляющее счастье!

Возможно, выпади это счастье другому, он бы воспользовался им по полной. Например, мог бы стать знаменитым певцом, писателем, выиграть или заработать кучу денег! Но Марину совершенно не интересовало такое будущее. Больше всего на свете она хотела снова увидеть Влада и спасти ему жизнь. Да, до этого дня было еще очень далеко, но ведь она знала, что он настанет.

И конечно же, у нее была еще одна сверхзадача – спасти отца и сделать все, чтобы он не ушел к другой женщине.

* * *

Окунуться в детство – это невероятное везение! Увидеть своих родителей молодыми – настоящее блаженство. У Марины никогда не было по-настоящему теплых отношений с матерью, но она была рада увидеть ее молодой, здоровой, улыбающейся. Совсем другой та стала к старости: ворчала, жаловалась, что все плохо, что ее младшая дочь непутевая и бестолковая, и жизнь ее прошла мимо, и она даже не успела побыть счастливой.

Отца звали Виктор, и это было любимое мужское имя Марины. Любоваться молодым и здоровым отцом было самой большой ее радостью. Она не видела его больше двадцати лет, она забыла его лицо. А сейчас всматривалась в каждую родинку, ловила улыбку, держала его за руку – и умирала от счастья.

В школу Марина пошла как на праздник.

Наблюдать за одноклассниками и оценивать их глазами взрослой тети может показаться неинтересным занятием, но и тут Марина получила огромное удовольствие. Это ведь так увлекательно – разглядывать их, особенно когда знаешь, кто кем стал и каких успехов добился.

Вот Вера Митусова. Какая важная сейчас – комсорг школы, учится только на отлично. И школу окончит с золотой медалью, а потом забеременеет от соседа, который старше ее лет на двадцать, родит ему сначала дочку, потом двух пацанов, расползется за сто двадцать килограммов и никогда даже в отпуск не уедет.

А вот Ваня Медведский – хулиган, баламут, не прочь покурить и выпить, а после школы еще год погуляет, отслужит в армии и вернется другим человеком – поступит в МГУ, а через двадцать лет станет депутатом.

Марина смотрела на каждого, вспоминая, какая судьба им уготована, прислушивалась к своим ощущениям и понимала, что чувствует некую неловкость. С одной стороны, были приятные воспоминания: например, как совсем недавно – правда, в той, другой, жизни – она встретила в центре города Свету Бендюк, и та бросилась ее целовать, рассказала, что работает на Северном полюсе, занимается какими-то исследованиями. И одноклассница так светилась от счастья, что Марина сразу подумала: она нашла себя, она действительно счастлива! Но с другой стороны, когда она вспоминала неудачные судьбы одноклассников, по телу пробегал холодок.

* * *

Особенно позабавила ее реакция нелюбимых учителей!

Вторым уроком была алгебра. Елена Викторовна раздала всем листочки и сообщила, что сегодня контрольная работа.