Тариф на счастье

Потом было возвращение в Москву, открытие небольшой мастерской по ремонту оборудования, а дальше как в тумане: работа, гулянки, деньги, опять гулянки, большие деньги, беспорядочные связи, бестолковые знакомства. И вроде денег море, и работа интересная, и жизнь яркая, но вот как-то впустую это все. Не было того теплого щемящего чувства, как в детстве, когда он забирался к маме на коленки, а она гладила его и говорила:

– Сыночек мой родненький, мальчик мой сладкий.

Давиду хотелось именно этой нежности. Не хватало ее, и он повсюду искал, оглядывался, всматривался. И вот, как ему показалось, нашел.

Они начали встречаться каждый вечер. Сначала Давид скрывал, что у него водятся деньги. И на все ее вопросы «Где ты живешь?», «В каком районе?», «А сколько ты зарабатываешь?» старался не отвечать, изворачивался как мог.

Но долго скрывать такое невозможно, да и хотелось близости. Не снимать же номера в отеле или в сауне, как он делал с другими девушками?

И Давид пригласил Ксюшу к себе.

Квартира находилась в центре, в переулках Арбата: большая гостиная с кожаной мебелью, телевизором, видеомагнитофоном и другой аппаратурой, две спальни, шикарная кухня и ванная с автоматической стиральной машиной.

Ксюша старалась держать лицо и не показывать, насколько она потрясена его жильем.

Давид не знакомил девушку с другом целых два месяца: не специально, просто так получалось – то он был занят, то у Димы были другие планы на вечер. И только когда Давид заговорил, что у него серьезные виды на Ксюшу, Дима сразу нашел время познакомиться.

Встреча была назначена у Давида дома. Ксения сама предложила приготовить ужин. Она очень старалась: заранее замариновала мясо, потом запекла его в духовке, с овощами, и сделала несколько салатиков. Закончив с готовкой, она надела строгое платье ниже колена и с нетерпением стала ожидать друга жениха. Она понимала, что эта встреча, возможно, решающая. И друг Давида очень важная персона, и дружба между ними чуть ли не на века.

Диме хватило одного взгляда на Ксюшу, чтобы понять: любви к Давиду она не питает, а вот квартира и все остальное, что имелось, ей очень по душе. Кроме того, девушка пыталась держать себя в руках и не таращиться на Диму, но ей это слабо удавалось. Так что даже Давид заметил это и слегка усмехнулся…

Конечно, Дима мог пойти ва-банк, разыграть пьесу, в которой он вдруг влюбляется в невесту лучшего друга. Ксюшенька бы с удовольствием обнаружила, что тоже влюблена. Если уж выбирать между просто красивой жизнью и такой же шикарной жизнью с невероятным красавцем, от которого у нее дух захватывало, то, конечно же, она бы выбрала второй вариант. При этом сценарии было плохо лишь одно: Дима задел бы и самолюбие Давида, и его гордость.

Но и отдавать лучшего друга ловкой продажной шкуре он не собирался, поэтому незаметно подсунул жучок в каблук сапога Ксюши.

Уже на следующий день он принес Давиду аудио запись.

«– Я тебя умоляю, – пела Ксюша в телефонную трубку, надевая свои кожаные сапожки, которые неделю назад купил ей жених, – ну какая тут может быть любовь? Нет, он славный, хоть и похож на Винни-Пуха, но трахаться с ним совсем не фонтан. А он еще такой неуемный, чуть ли не каждый день хочет. Вот это минус, конечно. Но зато миллион других плюсов: хата охрененная, видак, телик, машинка-автомат, сама все стирает и отжимает. Ну и денег полно: тарится где-то за доллары, такие деликатесики домой приносит. Ну чем не идеальный муж? Где я еще такого лоха найду? А мне уже двадцать пять! И еще родаков-пенсионеров тащить. Они там, в глуши, от голода помирают, одна корова их и спасает. Вот мой Давочка им и поможет».

Давид прослушал запись, не дрогнув, и даже не изменился в лице.

– Нет, я знал, что огромной любви у нас обоих нет. Но я очень рассчитывал на уважение. А его тут, к сожалению, тоже ноль.

В этот же день Ксюшенька съехала из его квартиры. Сначала она громко рыдала и обзывала Давида. Затем успокоилась и долго извинялась, спрашивала, что же она натворила, ведь она так сильно любит его. Он молча протянул ей аудиокассету и помахал рукой. Больше он никогда ее не видел.

– Ты понимаешь, что я спас тебя? – повторил Дима.

– Да! А я сейчас спасаю тебя. Нам скоро сорок, и у нас ни хрена нет и не будет. Мне ты не позволишь иметь семью, тебе везде будет видеться меркантильность и фальшь, и сам никогда не женишься – нет на свете той бабы, которая тебя, такого красавца, достойна.

– Да мне просто не нужна жена! – Дима повторил по слогам: – Не нуж-на!

– Возможно, – согласился Давид, – но дети нужны.

– Ты помнишь, что мы обещали друг другу, когда Юрчика не стало?

– Димон, мы сами тогда дети были, мальчишки! Конечно, его смерть нас потрясла, и мы поклялись никогда не иметь детей. Но одно дело, планировать их не иметь, а другое – отказываться, когда у тебя они уже есть: живые, настоящие, которым нужен отец. Это твои дети.

– Откуда ты знаешь? Ты даже и близко не представляешь себе, какие эти бабы коварные и как они умеют плести сети, а потом ловить таких глупых мужиков, как ты.

– Она пять лет тебя любила, сидела у метро, ждала, чтобы просто увидеть. Пять лет! Назови мне еще хоть одну бабу, у которой так ехала крыша на тебе? Я видел ее глаза. Она бы жизнь за тебя отдала не думая.

– Ты сейчас о женщине говоришь или о собаке? Ее любовь нездоровая. Мне тогда впервые было страшно. Она меня так достала, что я уже прятался и заходил в мастерскую с черного хода. И мне нужен сейчас опять этот геморрой?

– Мне нужен. Я уже дал распоряжение все узнать о ней: где живет, с кем, когда родились мальчишки. А я подсчитаю. Уверен, что дату зачатия ты помнишь и не забудешь никогда.

Дима на секунду закрыл глаза, выпрямился, его от головы до пяток передернуло от этих воспоминаний.

Алена легко нашла его дом, зашла в подъезд, поднялась на пятый этаж и уверенно нажала на звонок.

Дима резко распахнул дверь. На нем были клетчатая рубашка и джинсы.

– Привет! – Она потопталась на пороге, стряхивая снег с ботинок.

– Напомни мне, пожалуйста, как тебя зовут? – спросил Дима, закуривая самокрутку с травкой.

– Алена, – тихо ответила она и смутилась.

– Ах да, Але-е-ена. Чего тебе надо, Алена?

– Можно мне войти?

Он медлил. Впускать ее совсем не хотелось. У него были такие замечательные планы на Новый год: напиться, обкуриться, включить Pink Floyd на всю громкость, чтобы вокруг себя никого не слышать и не видеть, – одним словом, кайфануть, пока Давида нет.

Этот 1989-й, был, пожалуй, лучшим годом по деньгам, но он вымотал их до предела: они с Давидом переехали в другой офис и приобрели две кооперативные квартиры.

В этом году они вышли на новый уровень, и уже не просто торговали аппаратурой, а занялись оптовой продажей и открыли пять ремонтных мастерских в разных районах города.

Кроме того, они открыли четыре видеосалона. Начинали с простого: сами лично встречали самолеты, где им передавали кассеты с записью нового фильма, который только вышел на экраны США. Нормальной считалась копия, где камеру во время съемки в кинотеатре ни разу не дернули и мимо нее не прошел зритель. Друзья забирали эту кассету и везли переводчику. Они с радостью помогали ему, и за год таких переводов и сами поднаторели в английском. Утром ехали в офис, где изготавливали картонную упаковку, придумывали дизайн, потом в типографию и отдавали в тираж. Следом делались сначала по две, но если фильм был хороший, то и по десять копий кассеты на каждый видеосалон.

Дело было новое, но очень интересное и прибыльное. Народ помешался на видиках, на новых зарубежных фильмах, люди закрывались в квартирах и смотрели на неизвестную им красивую жизнь. Огромным спросом пользовалась «клубничка» – эротические, и даже порноистории.

Этот Новый год был замечательным. Давид, как обычно, уехал на родину, к отцу, а Дима уже давно предпочитал отмечать этот праздник в одиночестве.

Но вот сегодня на его голову принесло Алену.

– Уже почти десять. Тебе не пора встречать Новый год в кругу семьи? – Он сделал затяжку и бросил на нее недовольный взгляд.

– Можно мне пройти? – опять попросила она. – Или ты меня боишься?

Дима рассмеялся и впустил Алену.

Она зашла в коридор, разулась и сняла свое старенькое пальто.

Он надменно и брезгливо посмотрел на ее длинную, до пят, юбку, кофту из грубой пряжи, длиной почти по колено, смешную, нелепую гульку из волос на макушке, уродскую огромную папиллому у носа, занимающую пол-лица, и подумал, что на такую страшную бабу у него никогда не встанет. Пугало. Самое настоящее пугало.

Она несмело зашла в комнату, осмотрелась, потом заглянула на кухню и предложила:

– Давай я ужин приготовлю?