Сумерки царей

Сумерки царей
Наталия Владимировна Филимошкина

Древний Египет. Вселенская умиротворенность и речная прохлада Нила. Древние тысячелетние традиции и сиюминутная страсть молодого принца, внесшая раскол в царскую семью. Умирающий фараон, жестокий и сентиментальный, гордый и злопамятный. Вспоминая прошлое и размышляя о нем, Рамзес подводит итог жизни. Одиночество – расплата и бремя власти, ради которой царь пролил кровь родных и близких, а путь к трону – пляска на костях. Страна пребывает в ожидании, что наконец-то избавится от жестокого тирана. Но… воля и характер этого неординарного человека оказываются сильнее смертельного ранения. Фараон выздоравливает. Это становится ударом для царственной супруги Калы. Она идет на отчаянный шаг. Когда кончается добро и начинается зло? Что предшествует преступным злодеяниям – мысль или желание? Прошлое и настоящее, жизнь и смерть, интриги и благородство, переплетаясь, словно зеркало отражают путь и сердце тирана, провозгласившего своей ценностью власть.

Наталия Филимошкина

Сумерки царей

То, что ты сам по себе, есть суть твоего бытия.

    Аристотель.

Лучше умереть по всем правилам, нежели выздороветь против правил.

    Ж-Б Мольер.

Я умирал.

Умирал медленно и мучительно.

Жутко и противно.

В покоях, где я вырос и провел большую часть жизни, я думал о том, что если смогу выжить…

Если выживу.

Неужели и боги должны выживать?

Выживать, жевать… Жевать, чтобы выживать.

Чепуха какая-то!

Я тяжело переворачиваюсь на правый бок. Грудь сдавливает, ноги сводит судорогой. Я был ранен пять раз, и никогда не относился к этому серьезно. Я просто не боялся смерти.

Но теперь она рядом. Близко.

Но я то знаю, что не умру! Боги не умирают. Они бессмертны!

А я – бог.

Тогда почему мне сейчас страшно?

– Мне… страшно…

И я по слогам произношу эти слова. Вслух. Чтобы быть услышанным собою. И выпустить страх в мир.

И в этом я могу признаться только себе.

Люди, с которыми я мог об этом поговорить, увы, давно в Стране Запада. Одних я отравил, других убил. Жаль. А ведь именно сейчас они мне и нужны.

М-м-м… Опять этот приступ боли.

Где же взять силы, чтобы превозмочь боль? Неужели боль, физическая боль может быть сильнее меня?

Неужели такое возможно?

Почему Ра не помогает мне?

Где же чудесное исцеление? Где могущество, которым так славятся боги? Или мир признает и считается только со здоровыми и сильными? Но ведь я бог этого мира! Тогда почему мир отказывается от меня? Неужели он может быть сильней меня?

Глупые, глупые мысли. Они раздражают меня. Они делают меня злым.

А наставник всегда говорил, злоба – обратная сторона слабости.

Неужели я стал слаб?

Уберите. Кто-нибудь, уберите от меня эти мысли! Уничтожьте их!

Не слышат. Никто меня не слышит! Где же все? Ах, да, ведь я просто не могу кричать. Просто не могу… Грудь… Что-то сдавливает грудь…

Сейчас… Сейчас, я кого-нибудь позову.

Я… я смогу…

– Пафнутий.

Но ведь это не крик, это шепот. Неужели этот тихий и слабый голос мой?

Неужели голос бога может быть так похож на писк?

А-а-а! Какая боль…

Где же Пафнутий? А – а-а, вот и он. Наконец-то…

Мой верный слуга, мой любимец.

Он нежно смотрит на меня.

Ни одна женщина не умела вот так смотреть. Может, поэтому я ни одну и не любил?

А Пафнутия люблю.

Его холодные пальцы осторожно прикасаются к моему горячему челу. О-о-о, какое это облегчение. Он все понимает, все знает.

Он сейчас поможет мне.

Слуга спасает бога.

Как часто судьба любит насмехаться, а может подшучивать? Ведь в чувстве юмора судьбе не откажешь.