Призраки

Призраки
Наталия Грамацкая

Бывает, что в твой привычный мир стучится вдруг что-то незнакомое, что трудно понять, во что, кажется, невозможно поверить. Увиденное во сне приходит наяву, явь кажется сном, а то, что представлялось реальностью, вдруг превращается в туман иллюзий. Есть ли грань между настоящим и призрачным, и можно ли знать наверняка, на какой ты стороне? Многим эти вопросы могут показаться странными, и тем не менее каждый из нас однажды может столкнуться с необходимостью найти на них ответ, как это случилось с героем данной книги. Он молод, привлекателен, умён, успешен и, кажется, счастлив. Но однажды…

Наталия Грамацкая

Призраки

«Мне снилось, будто то, что я считал действительностью, есть сон, а сон есть действительность.»

А. П. Чехов

Дождь наклонился над городом. Опустошённый и одинокий, он ждал вдохновения. И вот появилась Она. Вошла тихо, на цыпочках, словно желая быть незамеченной. Расстегнула заколку. Волосы укрыли её плечи, как сияющая мантия. Она откинула голову назад, закрыла глаза и, подавшись вперёд всем телом, замерла, будто птица перед полётом. Тысячи поющих ручьёв понесли звуки в сердце дождя, превращаясь в океан. Разливающаяся стихия росла, набирала силу. Дождь понял: момент настал. Он протянул руку, и коснулся длинным чутким пальцем одной единственной клавиши. Это был золотистый кленовый лист. Он качнулся и запел высокой чистой нотой. В это мгновение тугая, распираемая гребнями зарождающихся волн, но пока недвижимая вселенная звуков в сердце дождя дрогнула. Он закрыл глаза и ещё ниже склонился над своим многоцветным живым роялем, словно в поклоне. Пальцы его заскользили по клавишам: по травинкам и листьям, по зонтикам и ладоням прохожих, по коже танцующей девушки. Она отзывалась на каждое прикосновение нотой жеста, движением чуткого тела: то рвалась вверх, то падала беззвучно, то металась над землёй, словно осенний лист. Её гибкие руки трепетали, как тонкие ветви дерева на ветру. Они то касались её лица, то скользили по телу, то гладили что-то невидимое вокруг.

Но вдруг резкий звук пронзил небо над нею, словно молния. Всё вдруг смешалось и закружилось в цветном стремительном вихре.

Я открыл глаза. За окном надрывно кричал автомобиль скорой помощи, сияло безоблачное утро. Пытаясь вернуться в сон, накрыл голову подушкой. Сегодня я мог себе это позволить: было воскресенье.

Глава1

Так бывает, что, проведя в магазинах полдня, пытаясь отовариться на неделю, дабы не мучить себя каждодневным шоппингом, забудешь что-нибудь очень нужное именно сегодня. В этот день я забыл соль. Без неё мой долгожданный ужин грозил не сбыться, потому я вынужден был «взять себя в руки» и понести к ближайшему супермаркету. Выйдя из дому, пошёл знакомой дорогой вдоль проспекта, мимо магазинов модной одежды, призывающих жить красиво, мимо многочисленных кафе, убеждающих жить вкусно, преодолел при помощи светофора шумное городское шоссе и, оглушённый, погрузился в пёстрые волны зацветающего осеннего парка. Зачирикали птицы, зашуршала листва под ногами, а тёплый октябрьский ветер принёс запах мокрой земли, можжевельника и марихуаны. Всё было, как всегда и потому казалось скучным. Я зевнул и вдруг споткнулся не помню, на какую ногу. Помню, что именно в этот момент в сердце моём шевельнулось что-то острое, тревожное, а потом ещё и ещё, не давая покоя. Я нахмурил брови в порыве понять причину произошедших во мне перемен. Мой взбудораженный рассудок принялся рисовать картины: кастрюлю на плите, извергающую содержимое на легко уязвимый огонь под ней; затем – моё жильё в тумане бытового газа.

– Стоп. – Сказал я себе. – Все кастрюли стоят немытые в раковине. Тогда что? Может, ещё что-нибудь забыл купить?

Я устремил затуманенный беспокойными мыслями взгляд на дорогу и тут забыл обо всём. Впереди, на расстоянии примерно метров двадцати от меня шла девушка. Вроде бы, обычное дело: девушка в парке. Сколько видел их, хорошеньких и просто красавиц. Меня трудно было удивить, но эта приковала внимание с первого взгляда. Сказать, что я увидел богиню Флору, сошедшую с пьедестала, было бы – не сказать ничего. Тело её являлось верхом изящества и грации, но и ни это покорило меня. Удивительна была её походка. Она не шла… Она творила каждый шаг, каждый миг своего бытия, не торопливо, слегка вытягивая носочки, ступая мягко, как будто боясь потревожить землю и мир вокруг. Голова её была приподнята, светлые волосы спускались сияющим дождём на хрупкие плечи, правая рука была отведена так, как будто придерживала край бального платья. Без сомнения это была походка балерины, но балерины не по роду занятий, а по призванию; когда полученные навыки легко переходят в мастерство и навсегда срастаются с телом и душой, становясь частью «Я», нежного, одухотворённого, хрупкого. Я ускорил шаг и уже спустя минуту с бьющимся сердцем, удивляясь собственной бесцеремонности, следовал за нею, как тень. Она представлялась мне в эти минуты нереальным и очень ранимым созданием, случайно попавшим в этот грубый мир. На лужайке справа зазвучал детский смех. Девушка повернула голову, и я в результате смог убедиться, что и лицо её было прекрасно. Неожиданно она остановилась, присела и что-то подняла с земли. Я был в метре от неё, потому, когда девушка поднялась, мне нетрудно было заглянуть в её ладони. Надеялся увидеть чудо, но увидел пару осколков от разбитой бутылки и окурок сигареты. Она сдунула с них дорожную пыль и изящными пальчиками бережно положила в нагрудный карман кофты. И тут я заметил, что руки девушки слегка дрожат, что она бледна. Вероятно, моё потрясение было так сильно, что содрогнулся воздух, или, быть может, моя душа, упав с небес, разбилась с оглушительным звоном. Не знаю. Однако, девушка вдруг повернулась в мою сторону. Взгляды наши встретились. Я не помню цвета её глаз. Помню, что они были особенными – лучистыми, светлыми, какие бывают лишь у детей и полевых цветов. Такие глаза смотрят насквозь. Она прочла мои мысли за несколько секунд. Губы её дрогнули, взгляд стал тусклым и холодным, черты лица заострились. Незнакомка развернулась, замерла на несколько мгновений, словно раздумывая или собираясь с силами, а затем, слегка наклонившись вперёд вдруг сорвалась с места и побежала, стремительно удаляясь от меня, как летящая птица. Я смотрел ей вслед, стараясь не выпустить из вида и выбирая между здравым смыслом, убеждающим меня идти своей дорогой, и каким-то бесшабашным желанием её догнать. Последнее и удивляло меня, и мучило. Наконец, когда я подчинился ему и сделал решительный шаг в направлении улетающей незнакомки, она вдруг исчезла. В том месте, где я видел её ещё секунду назад остановился плотный господин в спортивных трусах и майке. Судя по его экипировке, он должен был бежать или, как минимум идти в ритме спортивной ходьбы, но он будто застрял на этом месте. Голова его была запрокинута вверх как-то очень размашисто, будто прямо над ним было нечто, что привело его либо в восторг, либо в ужас.

Мысленно обругав господина, который возник так не вовремя, я направился к нему, сам не зная зачем. Примерно через минуту был рядом с ним. Ничего в его облике не изменилось. Он всё также стоял, как статуя, и не замечал меня. Я тоже поднял голову, пытаясь прицелится в ту же точку, которой любовался замороженный, но ничего ни восхитительного, ни ужасного не увидел. Пошарил глазами даже там, куда он не смотрел. Ничего. Ничего, кроме жидких перистых облаков, размазанных по небу, как сметана по голубому блюдцу.

– Надо же, какой впечатлительный. – Подумал и произнёс учтивым голосом, добавив в него немного восторженных нот. – Чудесное небо сегодня! Не правда ли?!

Спортсмен не шелохнулся. Я покашлял – никаких признаков жизни.

– Может, столбняк? – Стал размышлять я вслух, оглядываясь по сторонам и ища в глазах прохожих признаки сочувствия к остолбеневшему господину.

– Стоит вот уже пять минут. – Обратился я к седоволосой даме в соломенной шляпе, кивая на замёрзшего. – На вопросы не отвечает. Дама остановилась и с любопытством посмотрела на спортсмена снизу вверх.

– Крепкий такой. На больного не похож. Может, глухой? – Тихо, почти шёпотом произнесла она. – Надо бы погромче. Попробуйте. – Обратилась она ко мне. Я замялся.

– Неудобно как-то.

Дама пожала плечами, сделала шажок по направлению к господину, приподнялась на цыпочках и, сделав глубокий вдох, выкрикнула.

– Как вы себя чувствуете?

Я вздрогнул, потрясённый возможностью человеческих голосовых связок. Вероятно, то же самое испытали и двое молодых людей, уже прошедших мимо нас большими быстрыми шагами. После возгласа дамы они дружно развернулись в нашу сторону и вскоре уже осматривали спортсмена. Один из них, высокий, в широких чёрных джинсах и майке без рукавов, с надписью на левом плече «Люблю пиво» заглянул с высоты своего почти двухметрового роста в глаза обследуемого и решительно произнёс.

– Травки нанюхался пацан, от того и завис.

– Не похож он на космонавта, Славик. Посмотри, сколько в нём крови с молоком. Килограммов сто, не меньше. – Мягко возразил второй, в коротких голубых шортах с бахромой по краю и светлой блузке, манерно растягивая слова. – Может, он медитирует на солнце, как эти… Куру? Пуру? Забыл.

– Гуру. – Поправила его дама в шляпе. – Проповедники просветления через медитацию. Однако, он выбрал странное место. Просветляться лучше в уединении. Я делаю это дома по тридцать пять минут два раза в день за час до еды.

– Какие сложности. – Славик ухмыльнулся. – Три бутылочки Heineken или чего-нибудь покрепче и до, и после еды! Просветление высшего качества!

– Верно. – Поддержал его напарник, затем наклонился, сорвал на газоне травинку и, хихикнув, засунул её в ноздрю замёрзшему.

– Дура! – Воскликнул «Люблю пиво», названный Славиком. На его широком загорелом лице отразился испуг. И в этот момент замёрзший вдруг оттаял. Он опустил голову и обвёл присутствующих мутным неспокойным взглядом, словно только что очнулся от страшного сна.

– Опс. – Шепнул молодой человек, названный дурой, и спрятался за спину Славика.

– Улетел. – Прошептал спортсмен.

– Кто? – Спросил Славик.

– Не знаю. Всё как-то нечётко было. Вот так. – Спортсмен подпрыгнул и взмахнул руками, вероятно пытаясь изобразить увиденное.

Все почему-то посмотрели на меня.

– Не видел я ничего летающего. – Категорическим тоном заявил я, но почему-то покраснел.

Дама в шляпе взяла руку спортсмена, обхватила его запястье пальцами так, как это обычно делают, желая посчитать пульс, замерла, шевеля губами, и через несколько секунд выдохнула. – Переутомился! Со мной тоже такое бывает. Вам, голубчик, отдохнуть надо. На газончике полежать или на скамеечке посидеть.

– Ничего такого мне не нужно! – Обиженно пробурчал тот и, ни с кем не простившись, потрусил по тропинке, не проявляя ни малейших признаков слабости.

Дама помрачнела. – Если не переутомился, то плохи его дела. Не к добру это, когда призраки видятся. – Последнее предложение она произнесла каким-то зловещим голосом и так же, как спортсмен, не простившись, покинула место происшествия не по годам стремительной походкой.

Двое оставшихся свидетелей переглянулись.

– Я же говорил «нанюхался»! А ты; не космонавт, не космонавт. – Передразнил Славик.

– Да, хоть психонавт. Пойдём, пупсик. – Пропел молодой человек в шортах и погладил левое плечо Славика. – Пивко ждёт. – Он игриво подмигнул мне накрашенным глазом, и через пару минут любители пива уже бодрым шагом удалялись от меня.

Оставшись один, я огляделся и поймал себя на мысли, что сделал это лишь с единственной целью: найти скрывшуюся от меня девушку. Всё увиденное в этот раз показалось каким-то раздражающим, лишним: деревья, газоны, люди, собаки. Забыв про соль, я побрёл по дорожке парка, вращая головой и слушая извечный диалог двух половин меня.

– Знакомиться с девушкой на улице – бессмысленная затея. Кто знает, может быть, ты герцог, сбривший синюю бороду? – Громко заявила о себе первая. Слушая её, я обычно представлял плотный комок мозговых извилин. Он имел хорошо поставленный голос и в своих репликах всегда был убедителен и твёрд. Ему трудно было возразить, потому я окрестил его Лоб.

– Между прочим, твои родители познакомились в автобусе. А ты напугал девушку и должен извиниться. – Возразила вторая. Тот, кого когда-то грызла совесть, поймёт, каким я видел эту часть себя: этакий упрямый мышь. У него не было ни голоса, ни доводов, но он почти всегда брал верх, так как был чрезвычайно настойчив и имел поразительный нюх на то, что мне хотелось сделать, но на что я без его поддержки не решился бы. Я называл его Грыз.

– Твой отец знал, как себя вести с девушками, однако, как видно, яблоко от яблони иногда падает очень далеко. – Сказал Лоб, как отрезал, а затем отрезал ещё раз. – К тому же у тебя уже есть дама сердца.

– Да? – Мой внутренний мышь поднял торчащие редкой щетиной брови, демонстрируя недоумение. – Как это я не заметил её?

– А кто с Анной бродил меж сосен и кипарисов и два часа рассказывал о зоопсихологии, душах осьминогов, львов, собак и прочей живности?!

Грыз вздохнул. – Неудачная тема, согласен. О маринованных кальмарах Анне было бы интереснее.

– А кто на её бюст заглядывался? А? – Не унимался Лоб.

– Всё! Стоп! – Приказал я им обоим, испытывая почему-то страшную неловкость и жар в краснеющих ушах, хотя помнил, что смотрел на Анну так, как было принято смотреть на девушек в кругу моих сверстников: уверенным, оценивающим взглядом бывалого оценщика. Такой взгляд, по моему убеждению, ничего не значил и не мог налагать никаких обязательств. Во мне давно жила уверенность, появившаяся не известно откуда, что где-то есть девушка, предназначенная только мне, увидев которую, я сразу узнаю, и с ней всё будет иначе.