Смерть в начале весны

По дороге дочка то подпрыгивала на одной ножке, то забегала вперёд, и Ринат смотрел во все глаза, чтобы она не поскользнулась на кусочке льда или не угодила в лужу. Больше всего на свете ему хотелось подхватить дочь на руки, посадить себе на шею и таким безопасным и быстрым способом доставить её до места.

Но Гуля уже в три года заявила ему, что она большая и у неё есть ножки, которыми она и будет ходить. Ринат решил не спорить с дочкой, конечно, он обожал обеих своих девочек, но мешать им быть самостоятельными считал неправильным.

– Папа, – внезапно остановилась Гуля, – как ты думаешь, когда я буду большая, то буду, как мама, учить студентов или, как ты, – ловить преступников?

Ринат хотел отшутиться, но, увидев серьёзное лицо дочери, присел перед ней на корточки.

– Понимаешь, птичка, пока этого никто не знает.

– И ты? – недоверчиво переспросила дочь, уверенная в том, что папа знает всё.

– И я, – улыбнулся он, – кем тебе быть, можешь решить только ты сама. И совсем необязательно, что ты пойдёшь по моим или маминым стопам.

– По стопам? – заинтересовалась Гуля.

– По следам, – поспешил объяснить он.

– Ага. Значит, я могу стать артисткой? – спросила она.

– Можешь, – вздохнул Ринат.

Гуля дёрнула его за руку.

– Я просто так спросила, – в её глазах светилось лукавство, – я не хочу быть артисткой.

«Значит, это была проверка папы на вшивость, как говорит Наполеонов», – подумал про себя Ахметов и улыбнулся.

– А что, есть ещё какие-то варианты?

– Я пока не знаю, – вздохнула Гуля, – может, я стану поваром, как тётя Дуся. Знаешь, какой она вкусный компот варит?

– Знаю, – кивнул он.

– Откуда?

– Она давала мне попробовать.

– Значит, ты ей понравился, – со значением проговорила дочь.

И он согласно кивнул. Детсадовская повариха Евдокия Васильевна и впрямь была к нему добра и всё время пыталась чем-нибудь угостить. И он, чтобы не обидеть пожилую женщину, не отказывался и хвалил её.

Незаметно они дошли до детсада и вошли внутрь.

– Ладно, – важно сказала Гуля, – я сама разденусь, а ты беги, а то опоздаешь.

Он наклонился, и она обвила его шею руками и жарко зашептала в ухо:

– Как я люблю тебя, папочка!

– И я тебя сильно-сильно, – отозвался он, чмокая её в щёку.

И тотчас выскочил за дверь. Ещё не хватало, чтобы кто-то заметил, как он, бравый капитан полиции, расчувствовался, прощаясь с дочерью в детсаду.

На сегодня у Рината был запланирован поквартирный опрос жильцов в доме убитого бизнесмена, который мало что дал. Соседи по площадке ничего не видели и не слышали, хотя во время убийства в квартире напротив был дома молодой художник, а в квартире рядом – старушка. Вот она как раз и могла ничего не слышать, так как пользовалась слуховым аппаратом, который, будучи дома одна, не надевала.

Ринат поднялся на один этаж, на площадку, где располагалась квартира Юлии Вешняковой. Оперативник нажал на кнопку звонка. Дверь ему открыли, не спрашивая, кто там.

На пороге стояла худенькая, довольно высокая девушка. Он почему-то в первую очередь обратил внимание на то, что она босая. И непричёсанная. Каштановые волосы непослушными прядками падали на плечи, грудь, закрывали часть лица. Девушка поправила их скорее заторможенным, чем ленивым жестом.

– Вам кого? – наконец спросила она.

– Юлию Вешнякову.

– Так вот я стою перед вами, – грустно усмехнулась она.

«Простая русская баба», – хотелось про себя добавить Ринату, но он воздержался и протянул ей своё удостоверение.

– Проходите, – кивнула она.

Он надел бахилы и вошёл за ней в небольшую, но уютную гостиную, выдержанную в терракотовых тонах.

– Я понимаю, что вам сейчас не до разговоров… – осторожно начал он.

– Спрашивайте, – перебила она.

– Вы давно знакомы с Олегом Савельевичем Чекуровым?

– Более полутора лет.

– А точнее?

– Не помню, – безразлично ответила она.

– Вы состояли с ним в близких отношениях?

– Состояла.

– Как долго длилась ваша связь?

– Не помню.

– Разрешите вам не поверить. Женщины, как правило, хорошо помнят такие вещи.

– Значит, я исключение из правил, – грустно улыбнулась она.

О да, Юлия прекрасно помнила тот вечер, когда всё началось. Но разве она обязана откровенничать с этим полицейским?

«Чего они все лезут в мою постель?! – начинала раздражаться она. – Это наше с Олегом дело. А теперь вот только её дело…»