Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова

– Не забывайтесь, Владимир! Ольга Александровна уже замужем, и Вы не смеете…

Но настроение у великой княгини уже было испорчено. Как же горько от сознания того, что ее семейная драма стала посмешищем! А, встретив настоящую любовь, она должна скрывать ее, оправдываться, словно в чем-то виновата перед людьми. Какой же жестокой бывает порой судьба…

Она встала из-за стола, поблагодарила хозяев за гостеприимство. Нужно собираться домой.

А вот брату уходить совершенно не хотелось, он не сводил влюбленных глаз с прекрасной Наталии Сергеевны. Сказал тихо сестре:

– Куда ты торопишься? Подожди немного, мой шофер довезет тебя.

Но Ольга уже настроилась уходить. Сказала, что хочет прогуляться по парку. Обернувшись к Куликовскому, она спросила:

– Вы ведь проводите меня, Николай?

Тот, казалось, только и ждал этого вопроса. Он готов был идти куда угодно, лишь бы побыть наедине с Ольгой.

Ни он, ни она давно уже не могли отказаться от этих встреч. Он знал, многие их осуждают, когда видят вдвоем катающимися на пролетках извозчиков или прогуливающимися под руку в укромных уголках Гатчинского парка. Но осуждать легко, а что, если бы эти ревнители нравственности сами оказались в подобном положении? Он-то холост, а вот Ольга… Он с грустью посмотрел на любимую женщину и подумал: настанет ли когда-нибудь счастливое время, когда они смогут быть все время вместе, ни от кого не таясь?

Вот и генерал Бернов несколько раз хотел поговорить с ним приватно – явно собирался предостеречь от недопустимой близости с сестрой государя, да к тому же, замужней женщиной. Но старику явно не хватает духу высказать вслух то, что его волнует. Вот он и кряхтит свое обычное – «хэпэ-э».

А волнует его, прежде всего, то, что вдовствующая императрица Мария Федоровна очень огорчена затянувшимся романом своенравной младшей дочери. И теперь она уже не оказывает столько внимания своему подшефному полку, как раньше. Недаром придворные старушки, вспоминая гвардейцев прославленного полка, говорят теперь, покачивая седыми головами: «Вот, какие они оказались, эти Синие Кирасиры и ихние дамы!»

Грустно все это, обидно. Тем более что вины за собой Николай не чувствует. Он любит и любим. И, даст Бог, докажет еще Ольге, что все их нынешние переживания – не зря…

…Мария Федоровна стояла у окна в одном из залов Аничкового дворца, и с грустью смотрела на деревья парка. Как быстро идет время! Кажется, совсем недавно Миша и Оля были маленькими, и она могла призвать их к порядку одним лишь строго сказанным словом, кивком головы. А теперь? У каждого из них своя жизнь, и в душу детям не заглянешь. Ольга давно влюблена в Куликовского, встречается с ним, хоть и замужем. Ладно, хоть тут скандал удалось предотвратить – служит ее красавец адъютантом у мужа, Петра. Все, вроде бы, успокоились, хотя бы на время.

Так теперь Михаил отличился! Только-только успели пережить историю с Диной, и вот – нате вам! Не слушает мать, нашел себе какую-то «разведенку», хоть, говорят, и хороша она собой, а все же не ровня великому князю. Страдает она, Мария Федоровна, волнуется о младших брате и сестре император – бедный Ники. Боже мой, сколько же переживаний из-за взрослых детей…

Глава восьмая

Инкогнито в Дании

…Отказаться от нового назначения великий князь, конечно, не мог. Но расставаться с любимой женщиной он тоже не собирался. Вечером того же дня, когда состоялся неприятный разговор со старшим братом, он решил в тайне ото всех в ближайшее же время встретиться с Наташей… в Дании.

Михаил прекрасно понимал: командуя Черниговским гусарским полком, он не будет все время оставаться в Орле. У великого князя есть и другие обязательства перед престолом, и ему необходимо довольно часто принимать участие в различных торжественных мероприятиях, военных учениях, встречаться с представителями европейских правящих династий. А это значит – можно найти повод для встречи, пусть и тайной, с той, которая занимала теперь все его помыслы.

Первый такой случай мог представиться совсем скоро – в начале августа. Именно в это время его мать собирается в Копенгаген, чтобы навестить родственников. И он, как любящий сын, поедет вместе с ней. Правда, всего на несколько дней, потому что уже 16 августа Михаилу Александровичу нужно быть в Киеве – на юбилейных торжествах 129-го пехотного Бессарабского полка, шефом которого он являлся. А потом – маневры, словом, воинские будни…

Обо всем этом он написал в письме любимой. Наташа согласилась с его планом с радостью, правда, она была несколько смущена той секретностью, в обстановке которой предполагался ее приезд в Данию. Михаил считал, что ей лучше остановиться не в Копенгагене, где им достаточно трудно встречаться, а в маленьком городке Скодсборге, в 20 минутах езды на север от датской столицы, который местные жители называют «белым городом» – из-за особенностей архитектуры. Отель, такой же белоснежный, как практически все здания Скодсборга, стоит прямо у моря. Вдоль побережья тянется дорога, которая ведет к железнодорожной станции. А рядом – большой парк, в котором водятся олени. Великий князь писал, что будет приезжать туда из Копенгагена на велосипеде к своей «маленькой звездочке».

Но Наташе эта идея совершенно не понравилась. Конечно, она очень хочет поскорее увидеть Михаила, но только не в Скодсборге. Ей вовсе не хотелось проводить дни в ожидании, и гадать, сможет ли любимый вырваться к ней из Копенгагена, а потом беспрепятственно добраться на велосипеде обратно. Возможно, такие встречи и были бы безопасны, но натура молодой женщины, склонной по природе к риску и авантюрам, противилась подобной перспективе, приводившей ее в уныние.

Наташа колебалась. Ей хотелось быть одновременно благоразумной, осторожной, но в то же время ни от кого и не прятаться. И тогда Михаил нашел другое решение: местом их встреч станет фешенебельный отель «Англетер», находящийся в самом центре Копенгагена. В конце концов, они решили, что молодая женщина приедет туда через пару дней после того, как в датскую столицу прибудет вместе с матерью Михаил.

…Великий князь, простившись с сослуживцами, покинул полк Синих кирасир, и отправился 3 августа на борту яхты «Зарница» в Копенгаген. На борту другой яхты – «Полярная Звезда», туда же плыли его мать, сестра Ольга и ее муж принц Ольденбургский. Михаил знал: в его распоряжении – всего несколько дней, 13 августа он должен вернуться на своей яхте в Россию. Но он возлагал на эти короткие каникулы очень большие надежды! Мысленно он был уже в Дании – вместе с той, о ком не переставал думать и мечтать ни днем, ни ночью.

Наташа выехала в Копенгаген тоже 3 августа, но ее путешествие по Европе продлилось дольше, чем у Михаила. Базель, остановка в Берлине, и только потом – Копенгаген. Кстати, в Берлине ей пришлось пережить довольно неприятные минуты. Остановившись в фешенебельном отеле «Адлон», она зарегистрировалась там как «мадам Наталия Вульферт». В распоряжении молодой женщины оставалось несколько часов, которые она решила посвятить знакомству со столицей Германии. Но едва вышла из отеля, как обнаружила, что он расположен по соседству с посольством Российской империи. А это значило, что в любую минуту она могла оказаться в поле зрения агентов царской охранки. Наталия Сергеевна не на шутку разнервничалась: с одной стороны, она прекрасно знала о том, что произошло с Диной, когда та хотела во время своего путешествия соединиться с Михаилом, а с другой стороны, ей все время казалось, что незримой тенью за ней следует по Европе Владимир Вульферт. Вздохнуть с облегчением она смогла лишь тогда, когда поезд, в который она села, набрав скорость, направился в Копенгаген…

Наконец, 5 августа путешествие подошло к концу. Приехав в отель, Наташа тут же телеграфировала Михаилу, что поселилась в номере 102. Послание ее заканчивалось словами: «Буду ждать тебя с нетерпением весь день. Наташа».

Но это легко написать – «весь день» ждать. На самом же деле – ждать, когда проходит час за часом, а любимого все нет, совсем непросто. Тем более что положение у нее теперь не очень-то завидное. С мужем они практически расстались, причем, со скандалом, а будущее с любимым – очень туманно. Да и будет ли оно у них вообще – общее будущее? Да, Михаил пишет ей прекрасные письма, полные нежности, любви и заботы. Но будет ли так всегда? Наташа прекрасно понимала: конечно, она ему по общепринятым меркам – не пара. Недавняя история с Диной убеждала ее в том, что царственные родственники Михаила ни за что не согласятся по доброй воле, чтобы великий князь женился на обычной дворянке, причем, разведенной, а в настоящее время ожидающей еще и второго развода. Сам он, правда, сейчас не женат, но ведь все может измениться в считанные дни…

Наташа несколько часов простояла возле окна, глядя на площадь, расположенную перед отелем. Выйти из номера, тем более, из отеля она боялась – а вдруг узнают, арестуют, депортируют из страны? От охранки ведь можно ждать любых неприятностей. За те восемь недель, что она в общей сложности провела за границей, Наташа послала Михаилу около четырехсот писем и телеграмм. И разве можно быть уверенной в том, что ни одно из ее посланий не перехвачено тайной полицией?

Шли томительные часы неведения, в душе нарастала тоска, женщина чувствовала себя словно в клетке, хоть и была окружена роскошью. А вдруг Миша так и не придет?.. Не сможет прийти… и она его больше никогда не увидит? Слезы застилали глаза, Наташа почувствовала, как болезненно сжалось сердце. Нет, у нее больше не хватает душевных сил ждать. Это просто невыносимо – одна, одна, совсем одна…

Наташа вышла на балкон, вздохнула полной грудью, и… Сзади тихонько скрипнула дверь, на пороге комнаты возник Михаил. Бросился к ней, крепко обнял, покрывая мокрое от слез лицо поцелуями. Что-то шептал ей, но она совершенно не разбирала его слов. Впрочем, какое они сейчас имели значение?..

В этот вечер между влюбленными рухнули, казалось, все преграды. Любовь земная – страстная, выстраданная, вступила, наконец, в свои права.

Величественный отель «Англетер» уже более века – с 1795 года – красовался в самом центре Копенгагена. Наташа остановилась вовсе не в номере 102, как это было сказано в ее телеграмме, а в примыкающем к нему великолепном «Королевском» люксе – с огромной, прекрасно обставленной гостиной, облицованной мрамором ванной комнатой и изысканной спальней, в центре которой возвышалась величественная кровать с балдахином. Упоминание номера 102 нужно было ей для конспирации. Ведь в этой, небольших размеров комнате, обычно жила прислуга тех постояльцев, которые занимали «Королевский» люкс. Так было и на этот раз – в комнате жила горничная Наташи. Если бы у кого-то возникли подозрения, то в скромной комнате для прислуги действительно можно было найти приветливую молодую женщину, которая знала достаточно много, чтобы умело делать вид, будто она… ровным счетом ничего не подозревает о том, что творится по соседству.

Хитрость состояла также в том, что «Королевский» люкс и примыкающий к нему номер 102 были заказаны за несколько дней до прибытия в Копенгаген Наташи Алексеем Матвеевым, не раз впоследствии выручавшим в щекотливых ситуациях великого князя Михаила Александровича. Матвеев был опытным юристом, но главное – доверенным лицом, мужем Наташиной сестры.

Наталия Сергеевна, конечно, была зарегистрирована в отеле, как и все остальные постояльцы, но только… под псевдонимом. Об этом она сообщила Михаилу в телеграмме, посланной из Берлина. Поэтому найти ее для великого князя не составляло труда. Ему нужно было лишь отправить записку в номер 102, а дальше – все очень просто. Горничная тут же передаст всю необходимую информацию для своей госпожи.

«Королевский» люкс отеля «Англетер» расположен как раз над фойе при входе, и огромные окна этого номера выходят на площадь. В отель можно попасть двумя способами: войти через главный вход в фойе и подняться в номера по широкой, устланной коврами, лестнице. Этот путь – для тех, кто ни от кого не таится. Если же посетитель хочет остаться инкогнито, он может проскользнуть по узкой улочке, которая расположена вправо от главного входа, и проникнуть в отель через служебный вход, который находится как раз под номером 102. Это очень удобно – нужно преодолеть лишь один лестничный пролет, к тому же, здесь нет недремлющего ока строгих портье, которые оценивающим взглядом провожают посетителей, проходящих через фойе. Остается лишь миновать одного-единственного служащего гостиницы. Но… щедрые чаевые отбивают у него желание задавать любые вопросы.

…В Копенгагене Михаил Александрович и его родственники жили на борту своих яхт. Поэтому Мария Федоровна искренне полагала, что «милый Миша» ночует в своей каюте. Но как же глубоко она заблуждалась! У него уходило лишь несколько минут, чтобы поздним вечером, под покровом темноты, добраться от пристани до отеля. У влюбленного молодого человека оказалось еще одно преимущество – он жил на борту яхты «Зарница», а не на «Полярной звезде», как остальные члены семьи. Поэтому при относительной свободе передвижения он легко мог скрыться на ночь, никем не замеченный. А мама… что ж, это удел многих матерей – считать своих взрослых детей по-прежнему маленькими, словно не прошли долгие годы с момента их рождения. И совсем, в данном случае, неважно – простая это женщина или императрица.

Иногда Михаил – конечно, под каким-нибудь благовидным предлогом! – отказывался даже от обеда или ужина в обществе родных и близких на борту «Полярной Звезды». Изысканную еду для гостей «Королевского» люкса могли, по их желанию, доставить прямо в роскошную гостиную. Поэтому Наташе и Михаилу вовсе необязательно было ходить в ресторан, где их мог кто-то ненароком заметить. Вот только – какая жалость! – великий князь не мог отказаться от завтрака в кругу семьи. Но ведь в любой бочке меда, как известно, есть ложка дегтя…

Поэтому ранним утром, когда над спящим мирным Копенгагеном только занимался рассвет, Михаил тихонько выбирался из отеля на узкую улочку, и возвращался на «Зарницу». Час или чуть больше короткого сна, и вот он уже на борту «Полярной Звезды». Когда вдовствующая императрица выходила из своей каюты, она не могла сдержать радостной улыбки: Миша уже ждал мать, чтобы поздороваться с ней. Как же он все-таки мил!

Сын понимал, что в Копенгагене ему необходимо играть заранее отведенную роль – сопровождать мать то в королевский дворец, то на прогулку. А иногда нужно просто мило побеседовать с датскими родственниками. И он никогда не отказывал Марии Федоровне, сопровождал ее везде, где она только пожелала. Но ведь и ей самой нужно думать об интересах сына. Разве Мише интересно подолгу беседовать с пожилым дядюшкой, который, похоже, начинает выживать из ума? Пусть посидит немного с матерью, а потом… Михаил всем улыбался, со всеми был любезен. Поэтому никто и не замечал, что он чаще, чем это можно было бы ожидать, на скучных приемах попросту… отсутствовал.

В один из упоительных дней этих «датских каникул» Мария Федоровна, Ольга и ее муж принц Петр Ольденбургский отправились на машине в окрестности Копенгагена – подышать свежим воздухом, полюбоваться строгой северной природой. Как писала одна из местных газет, великий князь Михаил за ними «следовал на велосипеде». Журналисту, видимо, это показалось настоящей семейной идиллией. И он как-то не заметил одну очень интересную деталь: велосипедист через некоторое время отстал от машины, в которой ехали родственники, свернул куда-то в сторону, и вскоре оказался у служебного входа в отель «Англетер».

Вот так и проходили каникулы в Копенгагене. То великий князь сопровождал мать в королевский дворец, чтобы встретиться там с датским королем и королевой, то под благовидным предлогом исчезал куда-то. Но на следующий день он опять составлял компанию Марии Федоровне, и она совсем не была в обиде на младшего сына. Даже не задавалась вопросом, куда же он исчезал, где проводил время в одиночестве. Ведь у нее у самой столько дел! Нужно непременно еще раз повидать больного дядюшку, чье здоровье, к сожалению, никак не улучшалось, да и других родственников навестить не грех. Она считала: пусть Миша развлечется, молод он еще, чтобы бесконечно коротать время со стариками…

А Михаил был только рад благодушному настроению матери. От причала, где пришвартована яхта «Зарница», добраться до отеля «Англетер» легко и просто. Поэтому он навещал свою обожаемую «Наташечку» иногда даже не один раз в день, а два или три. Порой приезжал к ней на велосипеде, а когда выдавалось чуть больше свободного времени – приходил пешком.

Даже в те дни, когда Михаил был должен представлять династию Романовых на каком-нибудь официальном мероприятии, Мария Федоровна не покидала борт «Полярной Звезды» до полудня, а возвращалась туда с различных приемов не позже шести часов вечера. Это давало возможность влюбленному великому князю надолго исчезать из поля зрения матери буквально каждый день. Если уж быть точными, то после Наташиного приезда в Копенгаген он гораздо больше времени проводил в «Королевском» номере отеля «Англетер», чем на борту обеих императорских яхт.

Хотя за пределами отеля появляться вдвоем было довольно рискованно, молодые люди, как, впрочем, и многие другие влюбленные пары, часто пренебрегали возможной опасностью. Порой они отправлялись в поход по магазинам, чтобы купить на память какой-нибудь милый сувенир. В отель же возвращались всегда с охапками цветов – чтобы украсить ими место своих постоянных встреч. Почти каждый день совершали прогулку в парке…

Находясь в самом «Англетере», влюбленные испытывали спокойствие: слух об их тайных встречах вряд ли мог дойти до ушей вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Ведь в отелях такого ранга покой постояльцев, их конфиденциальность тщательно оберегают. Все служащие, видевшие вместе красивую молодую пару, о многом догадывались, но хранили молчание, бывшее в это время для Михаила и Наташи поистине «золотым». Ни слова об их встречах так и не было произнесено за пределами «Англетера» и не просочилось на борт «Полярной Звезды» или в Царское село.

Но жизнь устроена так, что всему хорошему когда-то приходит конец. Быстро пролетели и восемь незабываемых дней в Копенгагене, прошедших под знаком Большой Любви. 13 августа настал момент прощания. Наташа должна была вернуться через Берлин в Швейцарию, а Михаил – плыть на борту «Зарницы» в Россию. Будущее казалось зыбким, туманным, и Наташа не смогла сдержать слез. Михаил старался, как мог, успокоить любимую, уверял ее в том, что они обязательно будут вместе, несмотря ни на что. Он отвез ее на станцию, и долго стоял на перроне, глядя вслед уходящему поезду. Лишь тогда, когда он скрылся из виду, великий князь повернулся и медленно побрел к зданию вокзала.

В этот день, рано утром, перед тем как им нужно было ехать на железнодорожную станцию, Михаил написал на почтовой открытке отеля записку любимой. Перед отправлением поезда он протянул ее Наташе, и теперь, сидя в одиночестве в купе, она читала сквозь слезы строки любви и нежности:

«Копенгаген. 13 августа 1909 года.

Моя дорогая, красивая Наташа, у меня нет слов, которыми я бы мог выразить свою благодарность за все, что ты дала мне в жизни. Наше пребывание здесь навсегда останется самым ярким воспоминанием всего моего существования. Не печалься, с Божьей помощью мы скоро опять встретимся. Пожалуйста, верь всегда моим словам и моей нежной любви к тебе, к моей самой дорогой и блестящей звезде, которую я никогда, никогда не оставлю и не покину. Я обнимаю и целую всю тебя… Пожалуйста, верь, что я весь твой. Миша».

В этих словах Михаил обнажил сердце. Что к ним можно добавить? Но главное, конечно, не сами слова. Скупые строки дышали святой правдой, и Наташа чувствовала, понимала это. Поэтому и хранила почтовую открытку как самую дорогую реликвию до конца своих дней.

В тот же день, в три часа пополудни, датский король, его семья, придворные и русский посланник с женой приехали в порт, чтобы проводить дорогого гостя, направлявшегося в Россию. Великий князь Михаил всем улыбался, был любезен с провожающими его, и с жаром уверял хозяев, что испытал настоящее счастье в Копенгагене. Члены датской королевской семьи даже представить не могли, насколько же он оказался искренен в выражении своих чувств.