Оценить:
 Рейтинг: 0

Гобелен с пастушкой Катей. Книга 8. Потерянная заря

<< 1 2 3 4 5 6 ... 24 >>
На страницу:
2 из 24
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Я надеюсь, что жених в курсе событий, – наконец разомкнул уста папа. – И не особенно возражает.

(Пять копеек от папы стоили дорого, он изложил мнение с известной элегантностью.)

– На следующей неделе я его привезу, можете обсудить, – пообещала я. – А вообще-то я ждала поздравлений, объятий и поцелуев.

На этом я бы опустила занавес и последующую сцену с объятиями и поцелуями оставила неописанной. Я так и знала, что получится неловко – на все сто процентов!

После того, как главная новость освоилась, мы с родителями посидели за столом, попили чаю, и ситуация вошла в колею, первоначальная неловкость сгладилась. Наверное, в тот момент у нас произошло переформатирование отношений, родители наконец постигли, что дочка выросла и живет, как хочет, без оглядки на их мнение. Понятно, ни одному из них новшество понравиться не могло, ко всему прочему мама с папой поняли, что я не нуждаюсь в их поддержке или одобрении. Вот решила завести ребенка и выйти замуж, и совета не спросила. Конечно, обидно.

Но и мне было отчасти не до них. Хотя тошнило меньше, но тем не менее, ко всему прочему беседы с Мишей по поводу законного брака оставили не лучшее ощущение, а соображение что «сейчас или никогда» в принципе оставалось главным. Но…

Было и другое, я начала понимать, что теперь я не одна – нас двое, с будущим детишкой, пока в одном флаконе, но в дальнейшем… Однако маме я этого высказать не могла, она бы обиделась не на шутку. Вполне возможно, что отсюда проистекала неловкость.

После затянувшегося чаепития я пресытилась дачным уютом и заявила, что намереваюсь прогуляться по местности, оказавшись в кои веки раз на свежем воздухе.

– Как, одна? По солнцу? – вознегодовала мама. – В твоем положении! Сейчас отец оденется и отлично пройдетесь. Дима, иди одевайся!

– Спасибо, не надо! – спешно вмешалась я. – Пока вполне справляюсь, пойду по аллее к усадьбе и озеру, там кругом тень.

– Не хочешь, как хочешь, – уступила мама. – Да, кстати сказать, если пойдешь мимо «богатых дач», загляни к девушке, не помню, как её зовут. Черненькая такая, вы с нею пластинки слушали, дача в два этажа с пристройкой.

– Татьяна Мельник? – мгновенно догадалась я.

– Она самая, – подтвердила мама. – Заезжала недавно с коляской, у нее второй, теперь мальчик, спрашивала тебя, интересовалась, когда приедешь. Телефон я без спроса не дала, хотя она просила, но сказала, что сообщу, если будешь здесь. Говорила, что дело к тебе, по вашей конторе, зря ты хвасталась, когда была в последний раз. Надеюсь, что муж ей не изменяет, с двумя-то детьми!

– Было бы неловко, – согласилась я. – Хотя как откажешь?

– Сошлись на беременность, – подсказала мама. – Скажи, что и на своего мужа смотреть не хочешь, а чужие тебе вдвойне противны.

– Логично, мерси Мария Феликсовна, – я церемонно поблагодарила маму и удалилась с участка вдоль темной аллеи в сторону «богатых дач».

Пока я следовала позабытым маршрутом, то сперва лениво размышляла над маминой привычкой именовать ту часть поселка «богатыми дачами», затем мысли плавно перешли к Тане Мельник, хотя теперь она именовалась иначе, как – я не помнила, а может быть, и не знала.

«Богатые дачи» возникли у мамы в лексиконе сразу после получения крохотного участка в незавидной части старого дачного поселка. Бытовала такая практика на рабочих местах в незапамятные времена. Пока мама с папой корчевали пни и закладывали фундамент будущей сторожки, целинная публика с неодобрением и завистью смотрела на хорошо устроенную дачную слободу неподалеку.

Там участки были не в пример больше, где-то вчетверо, если не впятеро, там росли сады, а меж ветвей и листьев угадывались вторые этажи с мансардами. Дачники жили старинные, почти все довоенные, дачи строились в разных стилях почти прошедшего века: финские домики с покатыми крышами, разбухшие псевдорусские избы, миниатюрные шале и виллы – и разнородность построек вполне радовала глаз.

Но маме застило. Она не могла толковать о соседях без неодобрения и не понимала, отчего дочка Катя охотно водится с их отпрысками. Запоздалые классовые чувства обуревали бедную Марию Феликсовну, отчасти потому, что ее родная сестра тётя Рита владела похожей дачей по правам дяди Славы, а маме с папой приходилось отвоевывать незавидное дачное пространство тяжкими трудами. Но Бог с ними, с классовыми предрассудками…

Эпизод № 2

Танечку Мельник я помнила отлично, ей было около 10-ти лет против моих тогдашних 12-ти, в дачной компании её беззлобно дразнили Вороненком отчасти за цвет волос, а в основном потому, что кто-то из команды дошел в школьном обучении до пьесы Пушкина «Русалка». Кстати, на моей памяти это было первое знакомство с произведением, тогда я не могла знать, что фирменное прозвище «прелестное дитя» возымеет то же происхождение, из последнего акта незавершенной пьесы и последующей оперы.

В финалах обоих произведений старый мельник, сошедший с ума от пережитых потрясений, отвечает на вопрос главного героя примерно так: «Какой я мельник? Я – ворон!» Понятное дело, что Танечке Мельник приходилось отвечать за базар, прошу прощения за неуместное выражение.

Невзирая на мрачные литературные пророчества Танечка росла милым ребенком, оформилась в хорошенькую девушку с легким характером, с нею было приятно водить летнюю дружбу под сенью дачных аллей. Как мама правильно помнила, мы с Таней проводили время на их даче и в саду, в частности с упоением слушали модные пластинки. У нее в коллекции нашлось немало тогдашних хитов, в частности битловская песня «Girl», а также альбом с изысканными романсами Александра Вертинского – мы слушали от начала и до конца, потом опять сначала.

Когда кузина Ирочка по молодости лет утеряла наш альбом, помнится, то было в мои студенческие годы, я теребила Таню летними вечерами в свои редкие наезды и требовала завести Вертинского, поминая Иришу неприглядным словом. Кузина дала послушать знакомой девице – и с концами, причем нахалка заявляла, что ничего подобного не было, никакого Вертинского ей не давали, это старье вообще никому не нужно. Ну да ладно.

Отчасти вдохновившись воспоминаниями, я приветствовала Таню, теперь уже не Мельник, а Захарову (это я вспомнила по дороге под сенью лип) типовой фразой.

– Ну что, девушка, Вертинского послушать можно? – спросила я, найдя Таню с коляской в увитой зеленью беседке. – Потомки не возражают?

(В оригинальном варианте выступали предки, они не всегда понимали, зачем дочке бросать все дела и бежать слушать пластинку, если является некая Катя.)

– Привет, Кать! Потомки спят, Вертинский сохранился, хорошо, что приехала! – полушепотом отозвалась Таня. – Спасибо твоей маме, что передала. Чай пить будешь?

– Прямо здесь в саду? Сочту за удовольствие, – вычурно выразилась я.

– Тогда посторожи мальчишку, а я сбегаю, – предложила Таня.

– Сколько ему и как зовут? – спросила я, раньше бы из вежливости, теперь с живым интересом. – Глянуть можно?

– Полгода, зовут Николенька, спит без задних ног, – сказала Таня, приоткрывая полог из прозрачной кисеи, внутри проглядывались затылок с редкими кудряшками и босые ножки.

– Какая прелесть! – сказала я дежурную фразу и тотчас усомнилась в ее уместности. – Это я насчет имени, мы дружно возвращаемся к истокам времен.

– Ага, пусть скажет спасибо, что не Адам! – прошептала Таня и тихо удалилась.

Старшую девочку у Тани звали Евой, это придумал Виталик Захаров, муж Тани. Мало того, настоял, мотивируя, что Еву Витальевну будут звать Евитой, ему нравилось будущее прозвище. Сам он настрадался в детстве от «Захарки», а в студенческие годы от «Захера-Мазохо», в их группе нашелся кто-то чрезмерно образованный.

Не исключено, так я размышляла, глядя на крошечные пятки в коляске, что прозвища в дни нашего детства и юности проистекали из удручающей однотипности имен. Сережи и Саши у мальчиков, Наташи с Танями у девочек возглавляли списки, за ними шли парами Олеги с Ольгами, Иры с Игорями, Марины, Володи, Юры и Юли, далее типовые имена шли реже, скажем, по одному на класс. Я была единственной Катей. Не исключено также иное последствие, Наташи и Володи выбирали имена детям из других списков. У нашего поколения росли Ванечки, Васеньки, Даши и Настеньки, иногда разбавляясь Евами и Тимофеями.

«Если будет девочка», – заключила я в ленивой садовой полудреме. – «То назову ее Глашей в честь бабули. Не Глафирой, это слишком, к тому же бабушка была Аглая»

Николенька проспал последующее чаепитие в беседке, даже музыка его не разбудила, правда включено было на четверть громкости. Понятно, что Таня не могла принести старый проигрыватель на чайном подносе, да и включить его было некуда. Но оказалось, что Виталик Захаров, технарь и умелец, снизошел к просьбам супруги и перенес ностальгические записи на диск. Для прослушивания имелась круглая лоханка на батарейках, изыск науки и техники. Оттуда лился голос поэта и шансонье, пока Таня собиралась с духом для просьбы-предложения.

Кстати о музыке и между прочим. Когда Татьяна включила заветный альбом, до меня стало постепенно доходить, что дело плохо, просьба будет ой-ой-ой! «К мысу радости, к скалам печали, к островам ли сиреневых птиц» – заклинал бард-шансонье, пока я примеривалась к вежливым формам отказа. – «Все равно куда мы не причалили, не поднять нам усталых ресниц…»

– Мне на самом деле сто лет не надо, – делилась Таня между тем. – И мама твоя хмурилась, и Виталька говорит, что не наше дело и вообще глупости. Но я обещала. Хотя бы спросить. И вправду, а вдруг у тебя получится? Хотя…

– Танечка, ты меня пугаешь, – подбодрила я бедняжку. – Излагай, мне никто не запрещает отказаться. Ты не обидишься?

– Наоборот, очень хорошо пойму, – заверила Татьяна. – Ты тетю Марусю помнишь? Она в пристройке живет, мы туда синюю куртку относили.

– Если ты, девушка, сулишь тетю в клиентуру, то забудь навсегда! – объявила я твердо. – Потому что хорошо помню. Тетя и тогда была явно не в себе. Не думаю, что она вылечилась, а я, извини, сейчас в интересном положении. Сама знаешь, такая тетя противопоказана в принципе.

– Если так, то конечно, – согласилась Таня. – А вообще – поздравляю! И когда?

– К зиме, но точно не скажу, – поделилась я. – Теперь когда шевельнется, то будет ровно половина.

– Ага, это правильно, – подтвердила Татьяна. – А муж, он как?

(Форму вопроса Танечка выбрала неопределенную, поскольку ничего не слышала о моем замужестве и желала получить информацию для дальнейшего ориентирования на местности.)

– Муж пока в стадии жениха, – я скупо изложила факты. – Сочетание браком через три недели в районном ЗАГСе, никаких торжеств и песнопений, мама в шоке.

– Моя бы настояла, – кротко одернула Таня. – Попробовала бы я…
<< 1 2 3 4 5 6 ... 24 >>
На страницу:
2 из 24