Гобелен с пастушкой Катей. Книга 4. Зима в зеркалах

Дети долго смотрели телевизор, потом отправились спать, и весь остаток вечера Алла размышляла, в какое невероятное положение она ухитрилась попасть. Хорошо сидеть в кресле у себя дома, листать книжку, вычурно названную "Трон Земли", слушать, как дети возятся, потом с проволочками отправляются на покой. Но вот именно ее, Аллу Барсову, объявили в срочный розыск и не поленились дать объявление в газете! Как такое могло произойти? Почему Шура Костин ничего не объяснил? Почему заявил, что в контору пришла незнакомая женщина и оказалась сообщницей налетчиков?

Может быть, он действительно так думает? Что она вкралась к нему в доверие под личиной учительницы английского языка, узнала нужные для налета детали и усыпила бдительность? Но тогда зачем он скрывает ее от милиции, утверждая, что женщина ему незнакома? К тому же она его не искала, Шура Костин нашел ее сам, по объявлению частного бюро, где ей подыскивали учеников.

Или Александр Иванович Костин скрывает их знакомство по каким-то своим причинам? Скажем, знает отлично, что Алла непричастна к налету, но объяснить ситуацию не хочет или не может, и придумал байку про незнакомую наводчицу.

Может быть, жена вмешалась? Неужели обмануть милицию и подставить Аллу проще, чем растолковать жене (бывшей или небывшей), что делала в его офисе учительница английского языка в разгар рабочего дня? Все равно бред какой-то. Или Шура думает, что бандиты ее умертвили, и не хочет нести ответственности? Заодно валит на нее, как на мертвую?

Но кто мешает узнать? Или вякнул, не подумавши, потом струсил, побоялся лишних осложнений? Черт разберет его, Шуру Костина, вот чья душа потемки, невзирая на лощеный внешний вид. Попробовать еще раз позвонить? А вдруг у него на телефоне засада, вычислят номер и приедут. Шура на очной ставке скажет, что знать ее не знает, или того хуже – что она террористка и вымогательница, под видом английских уроков втиралась к нему в доверие. Как доказывать обратное?

Мысли в голове у Аллы Кирилловны бежали резво и временами сталкивались, образуя затор и коловращение. Дети угомонились в своей комнате, перестали бормотать в темноте, но Алла бродила по квартире в тщетных попытках что-либо осмыслить. Телефон зазвонил ближе к полуночи, Алла быстро схватила трубку и услышала невнятное заявление.

– Не спишь? Я сейчас приду, – сказали без приветствия.

В трубке гудело и дребезжало, голоса Алла не разобрала, только уловила, что мужской. Ей показалось, что говорил Вадим Барсов, бывший муж. Но после отбоя стало ясно, что ему делать у них нечего, звонил кто-то другой.

Разбор полетов на кухне

Ответ на загадку отыскался неожиданно скоро, Алла не успела перебрать половины возможных вариантов, как в дверь коротко позвонили. Скорее со страхом, чем с нетерпением Алла заглянула в дверной глазок и в иллюзорном пространстве подле лифта узрела знакомую фигуру Александра Ивановича, Шуры Костина. Одет посетитель был в дорогую кожаную куртку на меху, в руке держал портфель и по своему обыкновению излучал сугубую солидность. Лысая голова, крупные очки и мощный квадратный подбородок создавали образ мужественной, грубоватой респектабельности.

В который раз Алла отметила, что Шура Костин отлично мог сыграть роль мормонского предводителя в голливудском боевике, стоит посадить его на облучок фургона и снабдить широкополой шляпой. "Господи, какие глупости лезут в голову", – упрекнула себя Алла Кирилловна и стала открывать дверь.

Инженер Костин бессловно ступил через порог, молча водрузил верхнюю одежду на вешалку и поставил портфель снизу, после чего уверенно прошел на кухню, не дожидаясь приглашения. Алла последовала за ним в таком же молчании. Слишком много вопросов предстояло задать, и она не знала, с чего следует начать. Кстати, не было уверенности в том, что Шуру Костина следует пускать в дом поздней ночью.

Гость с расположился за кухонным столом, вытащил из кармана пиджака пачку сигарет и жестом спросил пепельницу. Алла достала с полки пустую банку из под кофе, пододвинула на середину стола и без спроса взяла сигарету из пачки. Курила Алла редко и только в обществе. Молчание, чем дольше длилось, тем становилось выразительнее. В процессе безмовного курения инженер Костин вспомнил о портфеле, принес его из коридора и вручил Алле очки и вязаную шапку, улики, припрятанные в офисе. Очки остались целы – удивительно!

– Я так понял, что газету ты читала, – наконец проговорил гость и добавил. – По-другому было нельзя. Не получилось.

К своему удивлению, Алла вдруг поняла, что вовсе не желает объясняться. Она перебирала один за другим вопросы, какие хотела задать и убеждалась, что ей совершенно ни к чему ответы. А возвращение очков с шапкой и вовсе лишило разговор практического начала. В принципе их неформальные отношения оказались ошибкой, вплоть до брачных предложений и ее дурацкого намерения согласиться. Следовало ограничиться одним английским разговорным, не возникло бы недоразумений, не нужно было бы сейчас лихорадочно думать, что сказать и о чем спросить. Напрасно задумал Шура Костин соединить с ней дальнейшую жизнь, и абсолютно зря Алла о том размышляла. Во всех случаях жизни они оставались друг другу посторонними.

– Я совершенно ничего не понимаю, – наконец созналась Алла. – И теперь не знаю, что делать.

– А зачем ты тогда пришла? – спросил Шура внезапно.

– Очень глупо получилось. Понимаешь, я оказалась в твоих краях и подумала, что могу на секунду зайти, сказать, что ничего у нас не получится, – солгала Алла, такое к ней пришло вдохновение.

– Все ясно, – отозвался Шура Костин. – Так и следовало ожидать. Ну ладно, проехали. Но получилась грандиозная белиберда, те ребятишки взяли тебя в заложницы, как мою невесту. Я им сказал. Им нужно было, чтобы я молчал.

– Но зачем ты сказал, что я была с ними заодно? Меня теперь ищут, и что делать, если найдут? – Алла наконец решилась на главный вопрос, не дававший покоя.

– Это не я, это дурень из вохры, он тебя пропустил без спроса и документов, потом испугался. Я тут же сообразил, что тебя можно отмазать и не говорить лишнего, – многословно объяснялся Шура без особой убедительности. – Кто такая, зачем приходила, как получилось дурацкое совпадение, могли не поверить. Тебе так лучше, ищут какую-то девку, на тебя не очень похожую. Мало ли их по Москве!

– Понятно, – согласилась Алла, далее сообразила: "И труп был бы посторонний, если что. Нашли на рельсах тело в синем пальто, вот она налетчица, свои управились, денег не поделили, знала слишком много и вообще. Опять же к Шуре никакого отношения не имеет. Быстро соображает главный инженер. В заложницах невеста, а в морге – неизвестно кто."

Но ничего подобного она Шуре Костину не сообщила, сидела молча и курила одну сигарету за одной. Справившись с трудным объяснением, инженер Костин заговорил о насущном.

– Сама понимаешь, нам теперь видеться неудобно, лучше переждать, с уроками тоже, – сообщил он. – Я тебе деньги привез, за три месяца, компенсация. Нас никто особенно вместе не видел, может обойдется, я свое объяснил, а тебя, даст Бог, не найдут. Потом посмотрим, ладно?

– За гонорар спасибо, а если найдут? – осведомилась Алла. – Что мне сказать? Я могу только правду, извини. Тогда кто-то из нас будет на подозрении, неизвестно, кому поверят. Тупик. Сам понимаешь, есть свидетели, что ты брал уроки, получится глупость. Надеюсь, ты не станешь заявлять, что я была с ними заодно, и ты ты скрывал меня от следствия, потому что пожалел. Я не представляю, как мы будем выступать на очной ставке, это какой-то бред. Может быть, нам лучше пойти и вместе сознаться? Я тебя поняла, не исключено, что другие поймут.

– Ты действительно ничего не понимаешь, – не согласился Шура Костин. – Придется объяснить. Лучше бы мне не говорить, а тебе не слышать, но не получается. Придется нам побыть пока в одной упряжке.

– Это каким образом? – поинтересовалась Алла, понимая, что ничего приятного услышать не доведется.

– Я уже говорил тебе, затем и приехал. Не вылезай, сиди тихо, пока не спросили, может, обойдется, – морщась, как от зубной боли произнес Александр Иванович. – Нет, тебе понадобилось залезть, тебе нужно знать, ты мне будешь давать советы и указывать, что делать. Только тебя мне не хватало и твоих указаний. Может, я опоздал, но предложение беру обратно, очень рад, что ты надумала отказаться, только невовремя.

– Прекрасно, я поняла, – отозвалась Алла. – Это лирика, а что по делу? Почему мы не можем честно сказать, как было? Что нам мешает? Вернее, тебе

– Хорошо, раз ты хочешь, то скажу, – сказал Шура. – Ты вообще оказалась сбоку припеку, это я понимаю. А я не могу рассказать, как было на самом деле, понимаешь, не могу. Все равно получится, что я что-то скрываю. Что в лоб, что по лбу. Тогда меня станут спрашивать очень серьезно, там знают как… И все равно не поверят, даже если я выложу, как на духу. И тебе никто особенно доверять не станет, будут копать. И окажемся по твоей милости знаешь где? Для чего тебе это надо?

– Ты меня опять запутал, слишком много вопросов задаешь, – ответила Алла. – Я в дурацком положении. Меня разыскивают за бандитизм, ты один знаешь, что я твою контору не грабила, но предлагаешь держать это в тайне. Я в принципе согласна, но до тех пор, пока меня не найдут. Но что я должна сказать, если меня узнают, вычислят и спросят? Или говорить, что это не я? Вохровец меня опознает. Или что я тебя не знаю и случайно оказалась в заложницах? Кто мне поверит? Выходит, что ты не можешь сказать правду, а мне нет смысла врать. Как быть?

– Вот я и говорю, что мы в одной упряжке, или держимся вместе, или топим друг дружку. Ничего с этим не поделаешь, – признал Шура Костин и закурил очередную сигарету.

– Объясни мне, пожалуйста, почему правда тебя не устраивает, зачем требуются какие-то выдумки? – в очередной раз спросила Алла.

– Потому что правда хуже всяких выдумок, – напрямую резанул Александр Иванович. – Потому что я знаю, кто они такие, потому что они меня знают, потому что тебя увезли, чтобы я молчал, потому что обещали свернуть тебе голову, если я пикну. Достаточно?

– Ой, извини, но я не знала, – только и нашлась сказать Алла. – А теперь, когда не свернули, нельзя переиграть? В милиции нормальные люди, поймут, что ты за меня боялся и не хотел рисковать. Я могу назваться невестой для правдоподобия, если твоя жена не будет возражать.

– С женой, с Лидкой, Бог с ней, а что она тебя по телефону отлаяла – баба есть баба. Она раздумала разводиться, оно сейчас удобнее, – невнятно пояснил Шура, довольный, что Алла свернула на обиходную дамскую тему.

Однако Аллу тема жены Лидки не интересовала почти совсем, и она вернулась в исходную точку собеседования.

– Хорошо, но я пока не поняла, что препятствует разъяснить наше дело раз и навсегда, – напомнила она. – Тем более, что ты кого-то знаешь. Чего ты опасаешься?

– Я говорил тебе, – снова поморщился Шура Костин. – Сказал ведь! Я доложил, что ничего не знаю, они поверили, мои дела с ними закончены, я вне подозрения и чистенький. Не желаю начинать снова здорово, неужели непонятно? Теперь могут не поверить, сегодня одно, завтра – другое, раз соврал, значит веры нет. Начнут копать, не желаю я этого, не хочу.

– Это понятно, прости Бога ради, но ответь четко, – снова попросила Алла. – Что делать мне? Что говорить, если меня спросят? Если я скажу правду, то запутаю тебя окончательно.

– А я тогда доложу, что ничего подобного, что учился у тебя английскому языку и только. Все остальное ты выдумала, а зачем, я не знаю, – сообщил Шура и глянул на Аллу, проверял, как она воспримет такой поворот беседы.

– И попадешь в ту самую задницу, которой опасаешься, – грустно промолвила Алла, только ключевое слово обозначила проще для красоты слога. – Вот тогда тебя будут спрашивать по-другому, я им дурочку сваляю, милую беспомощную и несчастную. Тобой обиженную, между прочим, гнусно обманутую. Нравится? И притворяться особенно не придется, распишу, как меня под поезд бросили, и пригрозили, чтобы рта не открывала. С меня спрос маленький, баба есть баба, как ты удачно выразился, спросят с тебя. Ты бы мне лучше сказал правду, сам заявил, что мы в одной упряжке, и друг без друга из этой истории не выберемся.

– Насчет поезда, ты это серьезно? – осведомился Шура Костин. – И как же ты…?

– Мы с ним договорились, он на минуточку свернул с рельсов, – объяснила Алла.

Беседа с инженером Костиным, хоть и необходимая, начала ей сильно надоедать.

– Не понял, ты что, придуриваешься? – спросил Шура.

– Это ты придуриваешься и очень неумело, – сказала Алла. – Битый час морочишь мне голову, и каждую деталь приходится вынимать клещами. Я устала, время даже не позднее, а раннее. Или мы с тобой советуемся, как компаньоны по несчастью, или иди домой. И каждый выпутывается в меру своего разумения.

– Чего ты от меня хочешь? – впрямую спросил Шура Костин.

– Расскажи с самого начала, может я пойму. Не исключено, что соображу, как мне быть. – ответила Алла.

– Посоветуйся с женщиной и поступи наоборот, – бросил в пространство инженер Костин, но тем не менее начал рассказ. – Ну, я тебе сказал, что знаю тех мужиков – так вот знаю, да не очень. Скорее догадываюсь. Сам дурак, и никуда не денешься. Встретил одного тут недавно около нашей конторы. Шел вдоль забора и нате! Сто лет не виделись, и вот он! Сразу друг дружку признали, пошли пить пиво. Как зовут его, вообще не помню, может, и не знал, виделись в компашке, он меня признал первый. Все смеялся, мол, какой солидный стал, совсем начальник! Я от большого ума расхвастался, что здесь заправляю, из своего кабинета все могу сделать. Хочешь, налью тонну мазута, подгоняй цистерну. Одно слово – дурак. Вот он с мужиками и пришел ко мне в кабинет, я его узнал в маске. Остальных никого не знаю. А он сказал напоследок: "капнешь на меня, кореш, скажу, что были с тобой в доле, лучше забудь". Про тебя тоже предупредил: "поднимешь звон сразу – свернем телке голову, пришлем по почте". Ну, я и молчал, потом понял – раз смолчал сразу, то ничего другого не остается, иначе меня возьмут на подозрение. И что я им расскажу? Ни имени, ни фамилии – не знал и не знаю. Могу описать, могу заявить, что признал в маске, могу рассказать, что, сам дурак, навел на свой кабинет с пультом – большое спасибо мне скажут.