Гобелен с пастушкой Катей. Книга 4. Зима в зеркалах

– Понимаешь, какое дело, – с раздумьем ответил Миша. – Я не все хорошо помню, но тогда показалось, что прийти просто необходимо. Подожди, я восстановлю картину. Кстати, ты меня чуть не застрелила, возникла из стенки, кричала: "Руки вверх!", потом испарилась. Или мне приснилось?

– Это неважно, – уклончиво объяснила Алла. – Ты вспомни, если можешь, что было до того.

– Ага, и окурки "кэмеловские", все сложилось, вот такая икебана, – заявил Миша. – Слушай сюда, Трехглазка, как было дело. Я сам все утро удивлялся, какой черт меня к тебе занес в неурочное время. Я, видишь ли, провожал гостей. Тут черт ногу сломит в подворотнях, и темно. Ну вот, я вывел их на улицу и повернул обратно, пошел через железные ворота, сквозь дырку. И увидел: из арки шагает знакомая фигура в кожаном пальто, следует быть твой ученик. Мне до твоей частной жизни дела нету, какие ты даешь уроки и в какое время, у каждого свой вкус. Я бы повернул и забыл, но друг в кожаном пальто прошелся вдоль сугроба и сел в машину. Не в свою. Он на "Жигуле" ездит, я запомнил, а тут сел в "Мерс" багрового цвета, завел и поехал прочь. А я стоял и думал ему вслед – может, он новую тачку приобрел, а может… Вдруг с налитого глаза припомнил статейку, от которой ты обомлела, тоже инженер действовал, и его грабанула дамочка в синем, на тебя похожая. Неприятная и неясная картинка просмотрелась. Извини, конечно, может, померещилось, но захотелось узнать, как ты там жива-здорова. Ну вот захотелось и все, не смог себя удержать. Свернул к дому, глянул из двора на ваши окна. На кухне свет вовсю, рама открыта, и прямо при мне – свет гаснет и мелькает некая фигура. Готический ужас. Тут я побежал галопом, но не прочь, а наоборот, взлетел на лифте, метнулся к твоей двери. Дальше вроде ты появилась из стены и грозила чем-то смертоубийственным. Я упал под дверью, молил о пощаде и незаметно заснул. Так вот, скажи, с какого момента были бредовые сновидения? Или этот, в пальто, тоже пригрезился на багровом "Мерсе"? Тогда я срочно пойду кодироваться, не желаю, чтобы такое являлось! Ты с автоматом из стенки – туда-сюда, деловые кошмары, но на инженера в пальто я не согласен, на багровые "Мерсы" тем более! Я художник, а не ларечник, такие пошлые галлюцинации мне оскорбительны!

– Успокойся, инженер был на самом деле, – мучения друга детства были для Аллы непереносимы. – Про багровый "Мерс" ничего не знаю, а я усмотрела тебя сквозь окно в ванной. Оно на лифт выходит. И спросила: "Кто там?" Потому что в ужасной хламиде ты мне не понравился. Не узнала, короче говоря.

– Более-менее теперь проясняется, – благодушно отозвался Миша. – Хотя бы не видения, и то неплохо. А то, понимаешь, у художников есть такое профзаболевание – белая горячка называется. Приходится все время опасаться. Ты проявила чуткость – не поленилась растолковать. А то супруга, вторая по счету, или третья, вместе с тещей меня чуть в дурдом не наладили. Сами принесли в дом черного кота, маленького и наглого, ничего мне не сказали. Я вечером пришел на кухню, сел пить чай, они обе спали, вдруг сверху на меня прыгает черный котяра, лезет на стол и там боком скачет. Ну, померещилось, что он не один, мелькал слишком быстро, я заорал про чертей, мол, брысь, проклятые. Эти выскочили, увидели, что я не в себе, давай сразу названивать, санитаров им пришлите, нет, чтобы про кота объяснить. Хорошо, что котик умный оказался, при санитарах вылез, а то – пиши пропало, перевозка и смирительная рубашка. А про твой дом я в детстве разные байки слышал. Про архитекторские причуды и стеклянные колодцы в неожиданных местах. Почему теперь не видно ничего?

– Лифты потом встроили и сеткой огородили, для безопасности, раньше вообще была стена из стеклянных плиток, отделяла пролет от лестницы. Наверное, у архитектора крыша поехала или у заказчика. Зачем-то им понадобился стеклянный колодец и ванны с окнами, все на него выходят. Зайдешь помыться – полный сюр, как в театре абсурда – соседи в каждом окне, друг с другом здороваются. Потом догадались, половину окон заложили, и лифт пустили, только несколько окон осталось. И снаружи не видно, – добросовестно объяснила Алла.

Разговором о бредовой архитектуре собственного дома она хотела отвлечь Мишу от неприятной темы, ей не понравились догадки насчет ночного визита Шуры Костина. Алла не настолько доверяла Мише, чтобы обнародовать совместные с Шурой похождения, скорее всего потому, что у художника информация могла не удержаться. Поэтому она не остановилась, а толковала с увлечением.

– В других подъездах окна не в ванных комнатах, а в кухнях, тоже колодцы. Зато там фонари сверху, под крышей, а у нас за лифтом целые стеклянные эркеры, – рассказала Алла.

– Угу, здорово, – согласился Миша. – Чего только не узнаешь, стоит заявиться невовремя. Тогда скажи заодно, о чем вы с инженером так поздно толковали, и моя душа будет спокойна. Не обижайся, Трехглазка, я не суюсь в твою личную жизнь, но мальчишек жаль в случае чего. Видишь ли, утренний презентик меня насторожил. Бычков в банке было много, из них два – длинные с остатками помады, как в плохих детективах. Зная твои привычки, нетрудно вычислить, сколько вы толковали. Разговор был не из приятных – он курил много, гасил круто, в банку прямо-таки вкручивал, явно злился, но на тебе сорвать не мог. Однако напугал – ты потом на меня накинулась. Я прав? Или не мое дело, тогда скажи прямо.

Алла посомневалась, затем рискнула исповедаться. Разговор с Шурой Костиным Миша вычислил здорово, багровый "Мерседес" усмотрел лихо (Шура вскользь обмолвился, что взял у богатого друга для конспирации, чтобы не светиться около Аллы), а самое главное, вплотную подошел к правильной догадке на основании косвенных улик. Консультант и свидетель Алле не помешал бы ни в каком случае. Конечно, в плане надежности можно было пожелать лучшего, но народная мудрость не зря утверждает, что ум хорошо, а два… Даже если второй временами близок к белой горячке.

– Эркюль Пуаро, – Алла прибегла к явной лести. – Шерлок Холмс, патер Браун и "горячка в белом". Так и быть, я сдаюсь, но предупреждаю, что тогда ты будешь знать слишком много. На твоем месте я бы особенно не настаивала.

Однако Миша не внял предостережениям и внимательно выслушал историю с начала и до конца. Для другой аудитории Алла внесла ту же поправку, сообщила, что залетела в офис к инженеру Костину отказать в руке и сердце, а вовсе не соглашаться. И не один из глупцов не задал вопроса, к чему тогда было спешить? Любой женщине, даже самой недалекой, вкрутить такую мотивировку не удалось бы. Видит Бог, с подобными новостями не торопятся, напротив, стараются дотянуть до последней минуты.

– Я, собственно говоря и раньше догадывался, – сообщил Миша, когда Алла прекратила рассказ. – Он в последнее время осматривал квартиру с большим интересом, а меня с большим неодобрением. Кстати, детишки ревновали, обзывали его по-всякому. В качестве папаши он им не глянулся, поверь на слово. Я-то, честно говоря, думал, что он прикатил на багровом "Мерсе" делать предложение, а ты не согласилась. Но вот кого ты у лифта стерегла, оставалось загадкой, теперь ясно – киллеров, а я некстати подвернулся.

– Очень мне нужны твои догадки и сплетни, – слегка обиделась Алла Кирилловна. – Я думала, ты подскажешь выход из дурацкого положения, придумаешь полезный совет, раз напросился в конфиденты.

– Это – увы, – печально признался Миша. – История у тебя сложилась – хуже некуда, хорошо что цела осталась. А я работник плиты и веника, ну, картинку при случае нарисую, при крайней нужде сойду за телохранителя, если привлечешь.

– Плащ свой синий не забудь, – посоветовала Алла. – Он у тебя нервно-паралитический. И маску, пожалуйста, не надевай – не будет того эффекта.

Действительно, внешностью Миша обладал вполне устрашающей. В лучшем случае он выглядел, как Бармалей в молодости, разве что без бороды. Однако мощное телосложение, жесткая черная грива и пиратские усы скобкой в наличии имелись. В старших классах Миша носил кличку "Джавдед" (в честь незримого, но отрицательного персонажа культового фильма «Белое солнце пустыни») и прозвищем гордился. В его родословной имелиcь отдаленные тюркские и семитские предки, им Миша был обязан свирепым янычарским обличьем. Его вкрадчивые кошачьи манеры и разболтанное обаяние служили превосходным контрастом, надо сказать, что впечатление Миша производил довольно сложное.

Сначала люди пугались, затем очень скоро начинали злоупотреблять излишней доверчивостью мнимого Бармалея, но не без опаски. Однако без дела Мишу никто не обижал, так что телохранитель из него мог получиться сносный. Кстати, с детьми Миша справлялся превосходно, мальчишки его слушались – весело и без особого напряжения.

Аллу немного смутил тот факт, что Миша попросил поделиться тайной, потом устранился от совета, но настаивать было не с руки. Работник плиты и веника, по первой профессии художник, с детских лет был упрям, своенравен и себе на уме. Соперничать с ним в лукавстве Алла не желала, потому что не могла. И так их отношения простотой не отличались, особенно на службе у нее дома. В случае любого разногласия Миша заявлял: "Чего изволите, матушка-барыня, мы завсегда с нашим удовольствием, только прикажите." При детях Миша держал себя, как добровольный гувернер и многолетний друг дома, а наедине с Аллой чередовал роли друга детства и дерзкой богемной стрекозы, зимующей у прозаического муравья и готовой расправить крылья с первыми лучами весеннего солнца. До третьей роли Алла его просто не допускала.

Ночное приключение на лестнице отчасти смешало привычные амплуа, но Миша вовремя спохватился, вспомнил о кухонной роли и с ходу стал прибедняться. Мол, он годится для устрашения супостата, а по части житейских советов – слаб и беспомощен. Такие повороты мыслей и намерений Алла за Мишей Званским знала с юношеских лет, так что не обиделась и не удивилась. И чтобы не вводить приятеля в искушение по части следующей роли, Алла закончила кофепитие и засобиралась на работу, хотя время не подошло.

Несравненно удобнее почитать пресловутый "Трон Земли" на скамейке в метро, чем дать возможность сыграть домработнику Мише роль беспечного соблазнителя. Довод в процессе Миша приводил убийственный: мол, от кого убудет? В таком спектакле у Аллы оказывалась проигрышная партия. Если честно признать, то сформулировать отказ она затруднялась даже для себя лично. Но тем не менее, отказываться продолжала, признавая в секрете, что в основном из-за хорошего воспитания, а в остальном непонятно почему. Отчасти по этой тщательно скрываемой причине Алла Кирилловна заторопилась ответить согласием на брачное предложение главного инженера Костина.

Увы, в реальной жизни все сложно и взаимосвязано до полного безобразия, в который раз заметила Алла, торопливо собираясь из дому и засовывая в сумку "Трон Земли". Миша не стал удерживать хозяйку, но пообещал быть на месте

к ее возвращению. К той минуте, как дверь захлопнулась, все вернулось на свои места.

"Вот только о них и думать", – возмущенно толковала себе Алла Кирилловна, пока шла к станции метро "Чистые пруды" и делала пересадку через "Тургеневскую". – "Мало того, что голова пухнет от денежных проблем, попробуй прокорми семью на эту зарплату! Мало мне мальчишек с трудным возрастом, а легкого я у них пока не заметила… Так навязались на мою голову эти типы, у каждого свои претензии. Один хотел жениться по расчету, другой желает свободной любви по принципу "почему бы и нет?". Хоть бы кто поинтересовался чего хочу я!"

В сером подземелье станции "Чистые пруды" Алла отыскала свободную скамью, вытащила из сумки "Трон Земли" и углубилась в чтение. В издательстве ее решения ждали на следующий день, сделали большую любезность, позволив ознакомиться с сочинением. Обычно переводчики брали, что дают, благодарили и кланялись.

По этому небу беспрестанно ходила радуга, то крупными эллипсами, то свиваясь в причудливые кольца и сложные узоры из тонких цветных нитей. Бирюзовый цвет воздуха далеко в вышине и аметистовый цвет морского залива сообщали прозрачным белым зданиям на берегу невообразимое множество полутонов и оттенков. Балконы, нависающие над морем, и широкие лестницы, спускающиеся к воде, казалось, поминутно меняли не только только цвета в глубине полупрозрачного камня, но и очертания. Все сущее едва уловимо менялось и оставалось тем же, будто дышало в едином ритме. Легкие дуновения морского ветерка и движения сложных теней создавали впечатление, что террасы и ступени парят над морем и почти не соприкасаются с сушей. Этот мир зачаровывал и пленял легким дыханием…

Именно такими были сконструированы условия для тяжелой непрестанной работы его избранных жителей. Величайшее благо мыслящего мозга – полная открытость и тончайшая восприимчивость требовали особого вида телесного и психического комфорта, обозначаемого и принятого к исполнению, как "легкое дыхание".

Алла быстро черкала ручкой по странице блокнота, сверяя скорость чтения с оборотами, которые набирала в голове переводческая машина. К концу отрывка русские фразы формировались одновременно с усвоением английских. Так работать было возможно, если конечно уровень шума в доме не превысит того, что сотрясал станцию метро поздним утром.

Алла подчеркнула "легкое дыхание", поморщилась и пришла к выводу, что авторша, некая Синди МакФерсон, должно быть проходила творчество Ивана Бунина в каком-то захолустном колледже Айовы или Оклахомы. Американцы деловые ребята, у них не крупинки не пропадает. И еще они говорят, что нищие не должны быть привередливы. Алла торопливо скомкала блокнот и поднялась со скамьи.

Подоспевший поезд помчал ее по темному туннелю, а в голове мысли вертелись и свивались в "эллипсы и причудливые узоры". Узор № 1 вмещал тяжкую работу по переложению "Трона Земли" на русский литературный в малые сроки, но за приличный гонорар. Вокруг работы вращались домашние дела и служебные обязанности. Вернее всего, что творение Синди МакФерсон займет вечерние и ночные часы. Дети правы, срочно необходим компьютер, иначе "Трон" не сдвинется с места.

Узор № 2 вышивался по криминальной канве. О чем бы ни договорились они с Шурой Костиным, оставалась возможность, что ее достанут по подозрению в бандитизме. Жить с такой перспективой было несладко, но к этой мысли необходимо привыкнуть или предпринять нечто для обеспечения своей защиты и безопасности. В печальный исход криминальных обстоятельств Алла не особенно верила, но неприятности могли быть крупными.

Третий узор ткался из стыда и раскаянья – глупых и опасных приключений можно было избежать. Если бы Алла не вообразила, что может облегчить жизнь, пойдя замуж за обеспеченного и Шуру Костина. Результат не замедлил сказаться, все запуталось и осложнилось на порядок, то-есть в десять раз. Но кроме себя, винить было некого, хоть застрелись! И надеяться оставалось тоже только на себя.

Естественно, что приехавши на службу, Алла забыла о посторонних предметах и преподавала иностранные языки с полной отдачей, легко переключаясь с одного на другой. Хорошо, что ученики на послеобеденное время не планировались, Шура Костин выпал из обоймы и оставил пустое место.

Домой Алла ехала, преисполненная благими намерениями, то есть перехватить кусок и углубиться в перевод "Трона" на свободе. Положительное решение пришло само, и Алла заранее внушала себе симпатию к произведению Синди МакФерсон. Надо позвонить в издательство и обрадовать детей – компьютер теперь требовался всем, пускай выбирают и приобретают.

– Тебе телефонограмма, – сообщил Миша, в момент, как Алла отворила дверь и вступила в коридор. – Звонил мужской голос, мне не открылся, просил быть дома вечером для важных переговоров. Извини, я не добился, кто звонил. Хочешь, я побуду и поддержу тебя морально.

– Я не возражаю, – устало ответила Алла.

Думать о мужских голосах инкогнито ей очень не хотелось, лучше заняться "легким дыханьем" на просторах "Трона Земли".

– И знаешь, что, – возник Миша после обеда и совместного с мальчиками мытья посуды. – Я кое-что надумал. Имеется одна девушка, она тебе поможет.

– В каком смысле поможет? – спросила Алла, она только что дозвонилась до издательства, оговорила условия перевода, и думала о «Троне Земли». – С переводом не будет проблем, если вы наладите компьютер.

– Да нет, я не об этой роскошной бредятине. Я знаю, что ты переведешь, этот "Трон" навел на мысль. Она, понимаешь ли, тоже иногда этим занимается, – сообщил Миша и запутал Аллу окончательно.

– Чем занимается? Кто – о на? – нетерпеливо спросила Алла, видит Бог, только непонятной девушки ей не хватало!

– Видишь ли, Трехглазка, – серьезно отвечал Миша. – Ты ухитрилась задать самые трудные вопросы. Я знаю немного, даже чуть меньше, чем немного. Знаю, что девушку зовут Катя, что она возится с дешевым чтением и таскает книжки с собой. Еще знаю, что она работает в частном сыске, помогает женщинам со сложными проблемами. При мне она занималась с одной сумасшедшей девкой. Потом прятала какой-то опасный портфель поздно ночью и брала меня с собой для устрашения. Вот я и вспомнил о ней. У тебя дела по ее части, может, она даст полезный совет. Ведь не помешает?

– Частный сыск – это хорошо, – протянула Алла. – Но дорого, как я понимаю. Или эта Катя так хорошо к тебе относится, что подскажет даром?

– Относится она ко мне хуже, чем ты, – сознался Миша. – Просто за человека не считает, как я понимаю. Хотя ценит некоторые качества. По-моему, она малость феминистка, поэтому к тебе может расположиться. Очень уж невыгодно смотрятся вокруг тебя мужики, включая меня. Совершенно никчемные придурки, ни помочь, ни защитить.

Миша мог долго предаваться самобичеванию, но Алле приступ покаяния был совсем без надобности, и она его прервала.

– Это я сама знаю, и девушка Катя разберется, если ты ее достанешь, – согласилась она. – Но захочет ли помочь за малые деньги – вот это…

Алла не успела закончить, как возник телефон и в трубке послышался мужской голос, о котором предупреждал Миша. Всего-навсего бывший муж Вадим Барсов напоминал о своей финансовой просьбе и убедительно ее мотивировал. В их министерстве зарплата стала фикцией, жена сидела дома с малышкой, они оказались на грани голода и нищеты. Вадим был уверен, что Алла и мальчики такого допустить не могут, он их родной папа, а Милочка – младшая сестричка.

Звучал Вадим Барсов как профессиональный нищий и находился в уверенности, что излишек денег у брошенной семьи принадлежал ему по праву. Как ни хотелось Алле сказать: "Почему тебе не наняться в магазин грузчиком?", она воздержалась. Невзирая на любые обстоятельства, Вадим Барсов оставался отцом мальчишек и был им нужен. Обойдись Алла с ним резко, Кириллу и Денису было бы неприятно, и никакая правота Аллу не спасла бы. Она выслушала, тяжко вздохнула и выдала заготовленный ответ.

– Мы с ребятами посоветовались, они не возражают, – сказала она. – Приедут к тебе в субботу, все расскажут. Может быть, деньги привезут, как получится. Но взаймы, я хочу, чтобы они сохранили к тебе уважение. Им рановато брать на содержание папашу и его новую семью. А у меня таких обязательств нет.

– Однако, ты язва, Трехглазка, – печально заметил Миша, он присутствовал при телефонной беседе бывших супругов и так увлекся, что забыл покинуть помещение. – Если ты с инженером в пальто так беседовала, то киллеров ожидала не зря, смею заверить. Это не феминизм, это гораздо хуже, даже я чувствую себя козявкой, хотя свое содержание отрабатываю честно.