Жизнь глазами бродячей собаки

Мне суждено было стать собакой очень ранимого и раненного человека.

В чем, спросите, разница?

Ранимый, этот тот, который очень сильно воспринимал любую обиду и боль, а раненный, тот которого все время били. И не важно, кто бил, жизнь или больные душой люди. Такие же больные, как выбросили меня умирать.

Мою хозяйку били ее же родные. Били братья, била мать, и, думаю, бил бы отец, если бы он был. А мне не оставалось ничего другого, как подползать к ней после каждого избиения и лизать лицо и руки, показывая, что я всегда рядом, я с ней и на ее стороне.

Мне было не важно, сильная ли она или слабая, не важно, какой она породы и происхождения, не важно, как ее звать. Даже неважно было, что она плохо меня кормила, ведь она сама голодала. Важно было только то, что она мой любимый человек, и я готова была пройти с ней сквозь огонь и воду, сквозь жару и холод, сквозь голод и изобилие. Только бы с ней.

Но Она была настолько изранена, что не умела выстраивать защиты, ровно так же как не умела и переживать. Она не плакала, не кричала, не сопротивлялась опасности. Она просто ее принимала. Принимала, не пытаясь сражаться или бежать. И даже ступором, в который впадают звери, это нельзя было назвать. Просто – безысходность, безнадежность и пустота.

Глава 5. Избиения

Эта пустота не могла не отразиться на мне.

Во-первых, эмоционально Она была чаще всего отстранена, и я не могла пробить эту стену довольно долго. А во-вторых, всю ту боль, что ей причиняли, она потом причиняла мне… Это поведение свойственно и нам, собакам, но у вас, людей, оно более жестоко проявляется.

Она подзывала меня, будучи в сильном напряжении и злости, а я, чувствуя этот гормональный всплеск, не желала подходить. И тогда Она злилась еще больше, требуя немедленного подхода. И я подходила…

Подходила по дуге[1 - Подход по дуге – один из сигналов примирения описанной Тюрид Ругас в книге «Диалог с собаками: сигналы примирения», язык тела собаки, которым она показывает свое доброе расположение при подходе, избегая социального конфликта.], не напрямую, а как и положено собаке, желающей показать, что она не несет опасность и не желает воевать. Я замедляла движения, замирала в пару метрах от хозяйки и начинала нюхать землю, все так же демонстрируя спокойствие и нежелание вступать в конфликт. Апогеем подхода всегда были прижатые уши и низко виляющий хвост. Но почему-то мою оппонентку это наоборот выбешивало, и она наносила мне пинок под зад, заставляя снова отбежать.

И тут же был подзыв к себе, и я, не желая нарваться на агрессию, повторяла знаки примирения снова. Но натыкалась на агрессию.

Что? Что я делала и «говорила» не так? Меня не понимали!

Самое ужасное для любого живого существа, что для нас, собак, что для вас, людей, это бояться того, от кого должен получать любовь и защиту.

Так я боялась своей хозяйки, которая должна была нести роль вожака, следить, чтобы мои потребности удовлетворялись, защищать меня ото всех. И она, по правде говоря, все это делала. Защищала ото всех, только не могла защитить от себя.

Так моя хозяйка боялась своей матери и старших братьев, которые тоже должны были стоять за нее стеной, но эта стена оказалась разбитой настолько, что падающие камни больно били ее. Это и было причиной ее ранимости, это и стало причиной нанесения ран мне.

Все на свете имеет свое начала и свой конец. Все на свете имеет свою причину. Я собака, и не могла судить свою хозяйку, просто потому, что не знала, что это такое – суд. Но если бы даже знала, то не стала бы этого делать, ведь суд – удел слабых. Слабых духом, а не силой. Мой же дух был сильным, и я пыталась исцелить слабый дух моего человека. Пыталась, насколько это возможно для собаки.

Глава 6. Виновность

Не могу сказать, что всю мою недолгую собачью жизнь я подвергалась насилию. Вовсе нет.

В раннем детстве, когда я была щенком, меня и пальцем не трогали, мной просто умилялись, как Она, так и все ее душевно больное семейство. А с момента, когда я достигла своего роста, то есть внешне выглядела как взрослая собака, но в душе оставалась еще щенком, моя жизнь кардинально изменилась.

Но и здесь не всегда мне перепадало. Да и после каждого такого раза Она чувствовала свою вину, которая совсем не понятна нам, собакам. Во-первых, для того, чтобы любить не нужно совершать что-то плохое, а во-вторых, вы, люди, часто приписываете нам свои чувства, но их нет.

К примеру, Она срывалась на мне после очередного собственного провала, а потом подзывала к себе, чтобы загладить ту самую вину. Я, снова замедляясь, поджимая уши и хвост шла к ней, и все это выглядело для вас, людей, как виновность. Но в чем я была виновата? В том, что попала под ее горячую руку? Или в том, что мои знаки примирения совпадают с вашими представлениями о виновности?

Прижатые уши или опущенный, зажатый между ног хвост, это не виновность, это демонстрация покорного поведения, отсутствия агрессии. Собака пытается казаться меньше, для чего еще и на лапах приспускается, говоря, я маленькая и безобидная, я не несу тебе угрозу. Напротив же, агрессивная собака сделает все, чтобы казаться больше, поэтому она задирает уши, хвост и даже шерсть на ее спине встает дыбом. Она всем своим телом как бы говорит, берегись, я огромная и я тебя «побью».

Но вы же, люди, видите в этом что-то свое!

Вот только, увы, наш язык о другом. И я постараюсь рассказать вам о нем наиболее подробно и понятно, чтобы в будущем вы могли избежать ошибок, которые приводят к плачевным последствиям и оставляют нас в скитаниях по улицам.

Глава 7. Потеря

Как, спрашивается, можно потеряться собаке, которая ни на шаг не отходит от хозяина? А я вам сейчас расскажу!

Обычно, мы с хозяйкой гуляли недалеко от дома, на специальной площадке, и иногда ходили на пруд тоже неподалеку. А тут Она решила взять меня с собой в какой-то парк.

Конечно, радости моей не было предела, ведь все новое и так интересно пахло. Сама Она была чем-то расстроена, поэтому погружена в собственные мысли. Наверное, и в парк приехала, чтобы отвлечься.

И тут я, впервые вывезенная куда-то дальше дома, погруженная в дикую природу леса, где куча мышек в траве и кузнечиков, где по деревьям прыгали белки, а по воздуху летали бабочки и стрекозы.

Я просто погналась за белкой, переключилась на бабочку, а потом на запах мыши в высокой траве. Подняла голову, а хозяйки-то нет!

Меня одолела паника, ведь я раньше никогда не была в подобных ситуациях, да и далеко от дома тоже не была. Куда бежать? Где искать?

В итоге, стресс сыграл против меня. Вместо того, чтобы оставаться на месте и ждать, пока меня найдут, я начинала панически бежать, ища сама. А бежала, как потом оказалось совсем не в ту сторону.

Бежала долго со всех лап и скоро оказалась по другую сторону леса, где начинался какой-то поселок. Вот это поворот! Поселка-то я и не ожидала. Но делать нечего, пришлось бежать и искать там.

Ох, и страху я там натерпелась! Куча дворовых собак рвались на цепях в желании вырваться и порвать чужака на клочки. Какие-то собаки были отпущены и просто просовывали злобные пасти под заборы, а кто-то даже бегал по улице, и этот кто-то точно уже не потерялся, как я.

В общем, из поселка гнали меня на той же скорости, что я туда прибежала.

И снова лес, и снова какой-то поселок.

Но сколько бы я не бежала город перед моим взором не появлялся. А все потому, что бежала я совершенно не пользуясь носом, который в самом начале смог бы помочь хотя бы определить направление, в котором ушла хозяйка. Но мы, не обученные ремеслу следопыта, совершенно не пользуемся этим природным индикатором, который так легко бы взял след с давностью менее часа. Это было бы проще простого. Проще, для того, кто умеет, но я не умела, а потому бежала, ориентируясь лишь на зрение, которое так меня подвело.

Глава 8. Бродяжка

И вот я была на улице уже не первый день, и мне можно было смело присвоить статус «бродяжки», ведь даже достигнув города, я не нашла ни своей хозяйки, ни былого дома, скитаясь по улицам и помойкам в поисках пропитания, скитаясь по подвалам в поисках ночлежки.

Я и была теперь обычной уличной бродяжкой, которых в этом городе оказалось очень много. И каждая из нас боролась за выживание одним путем – клыками добывая пищу и защищая кров.

Если вы хоть немного представляете, как живет стая волков, то стая собак живет в более агрессивной среде. Агрессивной как со стороны окружающей среды, так и самих собак в стае. Среда волка это более крупные хищники, от которых необходимо защищаться и прятать добычу и травоядные или мелкие хищники, которые являются этой добычей. Среда собак это еще и просто жестокие люди, каждый из которых норовит кинуть камень или палку, прогнать или просто крикнуть в сторону стаи. А добычи у стаи почти нет, ведь охотиться в городских стенах почти не на кого. И все это делает стаю более агрессивной и злобной. Не ради возмездия, а ради того, чтобы просто выжить.

Я еще не примкнула к бродячей стае, но уже такую искала, понимая, что в одиночку выжить практически невозможно. Если ты и найдешь себе пропитание, то самостоятельно отбиться от другой стаи ты не сможешь. И тогда сотни зубов и клыков просто растерзают твою плоть, посягнувшую на их территорию.

Любая собака хочет жить. Любая собака пытается выжить.

Я засыпала, надеясь, что скоро обрету свою стаю. Обрету так, как обретали другие собаки, с которыми я встречалась по жизни. Обрету, чтобы быть частью ее и вместе с ней бороться за выживание.

И пока я спала, мне снился сон…

Советы кинолога

Никто не знает, как, потерявшись, поведет себя та или иная собака. Помимо воспитания и насыщения повседневной среды на собаку оказывают влияния врожденные качества. Одна может сесть на месте и начать выть, призывая своего хозяина; вторая будет бегать туда-сюда, далеко не отбегая от места потери, но пытаясь искать; а третья побежит сломя голову куда попало, что и произошло с Чарой из-за ее неопытности и стресса.

Чтобы избежать подобной ситуации необходимо не упускать собаку из виду, а еще лучше не спускать с поводка, гуляя на длинном.

Немало важным будет насыщать окружающую среду собаки различными раздражителями, водя ее часто гулять различными маршрутами, играя с ней дома в развивающие игры, чтобы ее мозг развивался и в случае опасности мог более разумно реагировать.