Фея и Тот Самый Один

– Я знаком с навигатором, – засмеялся он в ответ.

Дорогу в свой новый дом Леонид нашёл. Честно говоря, ожидал чего-то другого от жилого комплекса, заявленного как «бизнес-класс». Несмотря на невысокую застройку, приятный глазу дизайн и удобное расположение домов, ощущение какого-то запустения, крайнего беспорядка не покидало, когда он смотрел на новое место жительства.

Жилой комплекс, сам по себе, несомненно тянул на пресловутый бизнес-класс, а вот территория вокруг скорее напоминала новостройки времён СССР, когда из-за грязи от строительной техники было ни пройти ни проехать.

«Наверняка позже облагородят», – подумал он, решив, что в целом не так уж важно, где жить.

Он купил эту квартиру не глядя, через риэлтора, на стадии котлована. Попросту вложил деньги в перспективную недвижимость во времена, когда жить и работать на родине не собирался.

Казалось, в Германии больше перспектив, возможностей, да и оплата прельщала. В общем-то, так оно и было до последнего времени. Начальство не лезло в его практику, давало простор для реализации, поддерживало эксперименты, порой рискованные, пока не случилось то, что случилось.

Мир перевернулся с ног на голову. А ему, специалисту с мировым именем, стали ставить палки в колёса, в основном указывая, каких пациентов брать, а каких – нет. Последнего Леонид стерпеть не мог, благо контракт подходил к концу. Он честно отработал несколько месяцев, и от продления, несмотря на сладкие перспективы на бумаге, отказался. К тому времени в родном городе всё было на мази, как говорится. Руководство клиники оторвало его с руками, головой и семейной фамилией.

С сегодняшнего дня Один Леонид Борисович – один из ведущих детских нейрохирургов не только конкретного исследовательского центра, а, пожалуй, всей страны.

Правда, первый рабочий день начался суматошно, никакого обстоятельного знакомства не получилось. Рейс задержали почти на сутки, в клинику Леонид явился прямо из аэропорта, с чемоданом в руках, и уже через несколько часов стоял у стола.

Пациент, мальчишка девяти лет, упал с высоты пятого этажа, выжил буквально чудом, спасли ветки деревьев, был доставлен напрямую в операционную к Одину, который, по утверждению Генки, сотворил чудо, а по убеждению Леонида просто сделал свою работу – единственное, что оставалось в его жизни всегда, при любых обстоятельствах нерушимым, ясным и понятным.

Предстояло заново привыкать к многомиллионному городу, новому коллективу, который поглядывал на «того самого Одина», как на божество, – в каждом поколении их семьи были обычные Одины и «Тот Самый», им повезло стать Леониду – и к новому месту жительства. После благоустроенной квартиры в приличном, вылизанном районе Франкфурта-на-Майне – к откровенно пугающему, вернее отталкивающему неустроенностю пейзажу вокруг.

Радовало одно – оборудование на новом месте работы одно из лучших, не на пустом месте львиная доля квот на высокотехнологичную медицинскую помощь приходилась на их исследовательский центр.

И, пожалуй, немного, добавила позитива странная дамочка, набросившаяся на него из-за парковочного места. «Дамочка», конечно, грубовато звучит. Скорее девушка – эдакая попрыгунья-стрекоза с незамутнённым представлением о мироустройстве, где ей все должны, потому что она – это она. Как и полагается таким особам: блондинка, с пухлым, где-то порочным ртом, ресницами-опахалами, которые выразительно моргали, когда крошка пыталась испепелить его взглядом и словами.

Девица была чудо как хороша, глаз не оторвать, если откровенно. Леонид попытался быть галантным, пропустить в лифт первой, самому подняться на следующем, подождать не проблема, на четыре этажа и восемь квартира было два лифта. Та любезность не оценила, Леонид лишь недоуменно пожал плечами.

Встреть он эту особу в другом месте, несомненно попытался бы включить мужское очарование, если бы вспомнил, как оно работает, но в собственном доме – увольте.

Девицы подобного вида либо в содержанках ходят, в глаза очередного папика преданно заглядывают, либо на самом деле являются великовозрастными дочками излишне заботливых папаш, которые вырастили принцесс, которым без исключения все обязаны.

Проблемы по соседству, что с первым вариантом, что со вторым, Леониду точно были не нужны, так что он предпочёл полюбоваться на красотулю и забыть о её существовании, даже о нескладывающемся в единую картинку образе не думать. Дешёвенький кроссовер как-то слишком выделялся на фоне той же сумки в руках девицы – весьма дорогостоящего бренда.

Может, девица занимается клинингом, а сумку подарила щедрая хозяйка? Точно, вместе с обувью и часами.

Глава 3

– Угадай кто?! – услышала я из-за двери радостный голос.

– Могла бы предупредить, – вместо «привет» ответила я Нике.

Ника, полное имя Вероника, оставалась моей единственной подругой. Остальные, из детства, колледжа, как-то рассосались, стали воспоминаниями, а за время семейной жизни приобрести не случилось.

В общем-то, я не была уверена, что Ника искренне дружит со мной. Вполне вероятно, семейка бывшего мужа использовала её как источник информации о моём житье-бытье, вдруг надумаю подать в суд на драгоценного Родиончика или совершу другую крамолу. Только другой подруги у меня не было всё равно, так что, общения с Никой я не чуралась.

Тем более, она всегда была полна энтузиазма, позитива, прямо-таки источала хорошее настроение и веру в прекрасное будущее для всего человечества, включая меня и себя, конечно, в первую очередь.

– Ты не одна? – Ника наигранно взмахнула руками, давая понять, что в эту версию она не поверит ни за что, а значит, никаких преград для дружеской компании из двух прелестных девушек и не менее прелестного шампанского нет.

– С Мишей я, – улыбнулась я.

– Кстати, по поводу Миши. Михаил? – крикнула она, грохнув бумажными пакетами с увесистым содержимым об пол.

Последнюю пару лет Ника поддерживала тренд заботы о природе, была озабочена разделением мусора и количеством пластика на нашей грешной планете.

– Привет, Ника!

В прихожую выкатился довольный Миша, я машинально потрепала его по светленькой макушке, не удержалась, чмокнула в щёку, на что сынишка недовольно поморщился. Такой маленький, а уже взрослый.

– Смотри, что тётя Ника тебе принесла, – она протянула две упаковки с играми для игровой приставки, которую она же и подарила – последней, самой навороченной модели.

– Он и так учиться не хочет, – вздохнула я, глядя, как счастливо Миша берёт подарки, разглядывает, как загорается азартом глазёнки.

Бог с ними, с плохими оценками! Плевать! Существует вещи поважнее, я точно это знала.

– Станет киберспортсменом, значит, – рассмеялась Ника, довольно улыбаясь.

Через десять минут, когда Миша, совершенно счастливый, отправился в свою комнату, мы с Никой устроились на просторной кухне. Я достала два фужера, вытащила скромные запасы фруктов и закусок, какие нашлись. Остальной банкет был накрыт стараниями Ники, как фокусник она доставала из экологически полезных пакетов деликатесы, о существовании которых я начинала забывать.

– Чем это пахнет? – уставилась на меня Ника. – Картошка? Жареная?

Я сразу же вспомнила достопочтенную бабку своего бывшего, поджатые в узкую линию губы и шипение, что слово «картошка» – разговорная форма. Нормальные люди, не обделённые умом, образованием и воспитанием, говорят «картофель».

Мы с Никой были обделены первым, вторым и третьим, на этой почве и подружились, поэтому и общались до сих пор. Мне необходимо было хотя бы какое-то общение, помимо отдела маркетинга, где меня, мягко говоря, терпеть не могли за привилегированное положение, врачей и учителей сына, а Нике – время от времени произносить «картошка» без угрозы быть поставленной к стенке и расстрелянной претензиями, смешанными с презрением.

Ника – жена Мирона, старшего брата Родиона и Антона. Первое несмываемое пятно позора на геральдической карте благочестивого семейства. Вторым, куда более отвратительным, стала я.

Мама Ники служила участковым терапевтом в заштатной поликлинике провинциального сибирского городка, папа работал учителем ОБЖ, что немного сглаживало ситуацию. Всё-таки «родители врач и педагог» звучало вполне по-божески. Уточнять, что терапевт не дослужилась до высшей категории, а преподаватель и вовсе герой мемов, не обязательно.

Я похвастаться даже таким сомнительным, с точки зрения бывшей семейки, происхождением не могла. Своего отца я не знала, в свидетельстве о рождении, в графе «отец», был указан некто мифический с фамилией моей матери, рандомным именем и отчеством.

Более-менее отчётливо я помнила себя лет с четырёх, тогда я жила с бабушкой. Мама же всплывала в памяти смутным, неясным пятном, скорее ощущением, что это некто близкий, родной. Позже она пропала.

Перед первым классом бабушка умерла, меня забрала родная тётка – сестра мамы, вкупе с комнатой бабушки. Она же добилась через суд признания пропавшей без вести умершей, в основном для выплат, которые полагались. У тётки было два ребёнка и не было мужа, по слухам, в свидетельствах о рождении двоюродных братьев фигурировали точно такие же рандомные «отцы», как у меня.

Через полтора года тётке улыбнулась удача, нашёлся добрый человек, готовый жениться, но только с условием, что она и ему родит ребёнка. Я же в схему счастливой семьи не вписывалась. Три ребёнка – много, четвёртому, то есть мне – места не нашлось. Так я оказалась в детском доме.

Слышала, как нянечки шептались за моей спиной, что домашнюю, здоровую девочку, хорошенькую, голубоглазую, белокурую и кудрявую, обязательно заберут в семью, но никто меня так и не забрал. Скорей всего из-за того, что я сама не хотела. За недолгую жизнь меня бросила мама, потом умерла бабушка, отказалась родная тётка, в то, что какая-то мифическая семья может приютить чужого ребёнка, когда бросают свои, поверить я не могла.

Естественно, в семь-восемь-девять лет я не могла сформулировать свои мысли, зато их здорово считывала вселенная, оставляя меня год за годом в оплоте стабильности – детском доме.

В восемнадцать лет, выйдя в никуда, я попыталась жить в комнате бабушки, которая располагалась в доме барачного типа с сортиром на улице. Мгновенно поняла, что не смогу жить там, где нет элементарных удобств, зато есть соседи-алкаши и тётка с тремя детьми без мужа – благоверный бросил несчастную через год после того, как меня отправили в детский дом. После тётка сменила, кажется, четверых сожителей, точнее я не знала, боюсь, она тоже.

Я рванула в крупный город, поступила в колледж учиться на парикмахера. Скиталась по общагам и комнатушкам в коммуналках, не роптала, в этом жилье хотя бы был туалет. Без устали работала, когда понимала, что заканчиваются силы, вспоминала, какое распрекрасное жильё и родня ждут меня на малой родине, тут же, как по волшебству, находила силы двигаться дальше.

С Родионом я познакомилась в ужасно пафосном и дорогом салоне, куда только-только устроилась на копеечную зарплату. Уцепилась за перспективу остаться после длительного испытательного срока. Клиентов мне не доверяли, в первое время я подносила кофе и хлопала ресницами, заодно поглядывая вокруг, мотая на ус.

Родион сразу пригласил меня в ресторан, приехал на дорогом автомобиле, подарил огромный букет, рассыпался в комплиментах и блистал эрудицией. Смотрел, правда, как на мальтийскую болонку, со смесью умиления и опасения, что нагадит мимо пелёнки, но всё равно я была сражена.