Осколки безумной вечности

Всё, что видела, понимала Алиса в тот вечер – рука Саши, медленно оглаживающая её ладони, запястья, кожу у локтя. Его ладони, скользящие по бедру, по самому краю подола, опускались ниже, оглаживали колени. И ласковые, умелые, деликатные губы, сводящие с ума лёгкими, не настаивающими поцелуями.

Свой первый поцелуй Алиса запомнит на всю жизнь. Саша будто пробу снимал с её губ. Лишь удостоверившись в чём-то своём, углубил, усилил движение губ, сведя на «нет» слабенькие попытки думать.

Понимала ли Алиса, что происходит, могла предположить, чем закончится этот вечер? Да! С того самого мига, как увидела Александра Хокканена на берегу озера, она понимала, что окажется с ним в одной постели, проведёт ночь вместе. Знала наверняка, что именно он станет первым мужчиной в её жизни.

– Господи, какая же ты… – шептал Саша в губы. – Безумная, моя, моя, моя…

Они ушли в дом, и, кажется, Саша озвучил друзьям благовидный предлог. Алиса запомнила лишь добродушный смех в спину и как одним рывком оказалась прижата к жадно вдыхающей грудной клетке и горячим, алчущим губам. Вставая на носочки, чтобы ему было удобнее, она тянулась к этим губам, отвечала жарко, откровенно, совершенно позабыв о том, что у неё нет опыта, откинув стыд, мораль, чувство собственного достоинства – лишнее, напускное, придуманное кем-то не для Алисы в объятиях Саши.

Ощущение сильного тела, когда одним движением он поднял её, устроив её ноги на своей талии, прижал к стене, разорвало Алису в клочья. Она стонала, шептала безумное, страстное, глупое, жалкое, почти гениальное.

В спальне пахло свежестью, а простыни казались холодными на ощупь. Шёлк – блажь обеспеченных людей. В окно заглядывала тусклая белая ночь, а Алиса сходила с ума от тяжести мужского тела на себе, горячего, порывистого дыхания, боли, пронзившей её как разряд тока, и обезумевшего синего-синего взгляда.

– Алиса, дурочка, – прошептал Саша, попробовав на вкус её слёзы.

Под утро Алиса ушла, выпроставшись из мужских объятий. Свет проникал в окно, она как следует рассмотрела своего первого мужчину, тщательно запоминая каждую впадинку, родинку, пятнышко, татуировку на руке, появившуюся в этом году. Саша недовольно потянулся, натянул на голову одеяло, пробурчал: «Сандра, закрой шторы» … в то время, когда она тихо закрывала за собой дверь.

Алиса ждала, два дня она прожила в ожидании, что Саша придёт к ней. Не с предложением руки и сердца, нет. Ей предстояла учёба, музыкальная карьера, а у спортсмена жёсткий график тренировок и рекламные контракты. Семейные, даже просто серьёзные отношения не входили в её планы… Но Алиса ждала.

Александр Хокканен, как она узнала через два дня, уехал тем же утром, когда Алиса крадучись выбралась из его спальни. А через восемнадцать часов появилась фотография звезды спорта в аэропорту города, где теперь он жил и тренировался.

Сейчас Элис Эмон находилась в Лондоне, в освещённой лишь светом макбука комнате. Она решила, на сегодня хватит воспоминаний, захлопнула крышку, упала головой в подушку, старательно укуталась в тёплое одеяло. Умеренно континентальный климат Лондона не баловал в то лето теплом. Через двенадцать часов самолёт, Элис не хотела появиться в терминале аэропорта чучелом и перепугать своим видом Анну Эмон.

Глава 5

Перелёт занял традиционные три часа, Элис почти не заметила времени, проведённого в аэропорту и на борту самолёта. Весь полёт она посвятила чтению – занятию, для которого у неё оставалось мало возможностей. Интенсивная учёба занимала почти всё время, остальное уходило на общение с приятелями, которыми Элис обросла за прошедший год.

Чинция была на редкость общительной девушкой. Имела знакомства почти в любой сфере – от уличных музыкантов, художников, фриков, до выпускников Кембриджского университета. Дни на Туманном Альбионе Чинция проводила с душой, успевая помимо успешной учёбы и карьеры заводить мелкие интрижки, блистать на светских раутах, оттягиваться в ночных клубах, не отказывать себе в алкоголе.

Элис Эмон не смогла бы угнаться за темпом Чинции даже если бы ей была по нраву такая жизнь, и всё же, из огромного числа гостей, то и дело появляющихся в их квартире, без труда заводила себе новые знакомства.

Неделю назад Чинция съехала, рассудив, что получив место в Лондонском симфоническом оркестре, сможет себе позволить съём отдельного жилья. Новый статус, новая жизнь. Элис же предстояло найти другую соседку. Жизни в одиночестве она по-прежнему не представляла, а после активной, всегда шумной и добродушной итальянки – тем более.

Но, пока бежали летние каникулы, она решила не думать о будущем. Папа оплачивал обучение и проживание, не вникая в разницу стоимости аренды квартиры. Его устраивал район, арендодатель и то, что Алиса была довольна и жильём, и присутствием соседки.

Элис с неохотой погасила экран, закрывая страницы электронной книги, под знаком которой прошёл её последний год. Вернее, не книги, а поэта. Стихотворные формы помогли Элис не впасть в отчаяние год назад после постыдной истории с Александром Хокканеном.

Сколько бы она ни твердила, ни убеждала себя, что Саша ничего не обещал, а всё произошедшее – её и только её решение, перестать чувствовать горечь обиды не могла. С возрастом люди учатся управлять эмоциями, желаниями, порывами, но Алисе Щербаковой шёл двадцатый год, она ещё не постигла науку разочарований.

На стихотворение, поразившее Элис до дрожи от кончиков пальцев до подвздошной области, она наткнулась случайно и целые сутки прокручивала в голове, получая какое-то странное удовлетворение от пробегающих в воображении строчек. Лишь через неделю ей пришла мысль отыскать другие стихи человека, творящего под ником «volitare».

И каждая, каждая строчка проникала в сознание, сердце Алисы, даруя то успокоение, умиротворение, то дрожь по телу. Она проводила пальцами по буквам на экране и представляла, как строчки оживают, рождают энергетические потоки, с которыми она порой не могла справиться, а иногда не хотела. Тогда она брала в руки скрипку, закрывала глаза и плыла на волнах музыки, утихомиривая обиду и разочарование.

Элис Эмон шёл двадцатый год, она была безответно влюблена в кумира тысяч женщин, многократного чемпиона мира, синеглазого красавца с телосложением бога, обманувшего её глупые мечты. Красивые слова, сложенные в рифмы, излечивали Элис, как и множество других девушек, чьи сердца были разбиты.

Накануне отъезда появился в продаже сборник стихов volitare. Элис оформила покупку и весь перелёт наслаждалась чтением, утопая в строчках, как в мыльной ароматной пене, чувствуя прикосновения кошачьих мягких лап к сердцу.

Город детства встретил тёплым, окутывающим ветром и объятиями бабушки. Анна Эмон не менялась с годами. Всё такая же подтянутая, с убранными волосами и яркой брошью на шёлковой блузе, она стояла в зоне встречающих и улыбалась, увидев любимицу.

– Не так и плохо, – после тёплых приветствий сделала Анна комплимент обрезанным Алисиным волосам. – Всё-таки экран немного искажает действительность.

Волосы Алиса обрезала в начале сентября, почти сразу после возвращения в Лондон. Длинные локоны напоминали о Саше, путающем пальцы в струящихся прядях. Он шептал: «Моя, моя», а утром уехал, не сказав: «Прости». Волосы не виноваты, но Алиса с радостью отрезала бы часть души, помнящей голубой, льдистый взгляд, а в итоге укоротила лишь причёску.

Сейчас длина волос прикрывала скулы, оставляя оголённой шею, придавая Алисе трогательный вид. Чинция громко и порывисто выражала восторг новым образом, утверждая, что не встречала женщины изящнее и грациознее, чем Элис Эмон. Мужчины подтверждали слова соседки, не скупясь на комплименты и попытки ухаживания, вот только ни один из них не был голубоглазым обладателем льдистого взгляда.

– Спасибо! – Алиса улыбнулась бабушке.

– И всё же кроссовки с платьем – моветон. И эти украшения, – тут же добавила бабушка, указав на ряд цепочек с кулонами и браслетами в комплекте, вызвав смех Алисы. – Неужели ты не можешь себе позволить что-нибудь более пристойное?

Украшения недорогие, руки молодого, подающего надежды дизайнера. Элис Эмон шёл двадцатый год, она не желала носить вычурные бренды. Лишь ряд неброских пусетов с бриллиантами имели материальную ценность во всём ее убранстве.

Глава 6

Ехать на дачу не хотелось, мечталось пройтись по знакомым улицам, заскочить в магазин на пересечении родной улицы и проспекта, купить мороженое, отправиться на набережную, бродить, в надежде встретить знакомцев.

Водитель доставил обеих Эмон, расположившихся, как и обычно, на заднем сидении, к дому родителей Элис. Квартира Анны в соседнем доме – так было проще в своё время присматривать за талантливой внучкой.

Дом встретил ароматом еды и суетой на кухне. Домработница Тамара, работающая у Щербаковых столько, сколько помнила себя Алиса, готовила праздничный обед и заодно присматривала за скучающим Семёном. Отец, как всегда, работал, мама задерживалась в салоне красоты. Она позвонила сразу по прилёту, объявила, что назначена торжественная встреча, но сейчас вынуждена задержаться. Мама, естественно, была возмущена нерадивостью администратора, не сумевшего организовать работу на должном уровне, но абсолютно бессильна.

Алиса улыбнулась в трубку, словно рассерженная мама могла увидеть, и успокоила, сказав, что не держит обиду. Они без проблем доберутся с бабушкой, а праздничный обед – это прекрасно.

Сёма визжал как девчонка, тут же потащил в свою комнату – демонстрировать успехи в компьютерной игре. На экране носились мультяшные монстры, Алиса делала вид, что ей безумно интересно. Впрочем, она соскучилась по младшему брату, его детский восторг вызывал ответный. Алиса полюбила младшего брата, впервые увидев конверт со сморщенной красной мордашкой среди белых и голубых рюшей.

Безусловная любовь к Семёну никогда не испарялась, детская ревность прошла мимо живущей музыкой и каждодневными занятиями Алисы. Для неё ничего не изменилось с рождением брата. Сёмка же рос с убеждением, что Алиса – талантливая скрипачка, чьё будущее – большая сцена, а настоящее – ежедневные репетиции, и под строгим запретом мешать исполнению амбициозных планов семейства. Сестре и брату никогда не приходилось делить родительское внимание, время и деньги. Встрече они были рады, как могут быть рады близкие люди.

Родители пришли через час. Папа заполонил собою пространство, громко расспрашивал о событиях и новостях, мама суетилась, накрывая на стол, помогая домработнице. Бабушка сидела в кресле, внимательно слушая внука, с нескрываемым интересом уточняя уровень магии игрушечного дракона, а Алиса… Алиса просто была счастлива. От того, что находилась дома, от суеты мамы, запаха запечённой рыбы, приготовленной Тамарой, степенной речи бабушки, экспрессивных жестов папы, от несдержанных комментариев Сёмы. От шума за окном своей «детской» комнаты, от того, что именно в эти мгновения она не думала о Саше. Не вспоминала льдистый взгляд, принося себе бесполезную боль.

Обед проходил шумно, оставили Тамару, приехали родственники: родная тётя по отцовской линии с мужем и сыном, неказистым подростком пятнадцати лет, обещающим вырасти в интересного мужчину. Двоюродная сестра бабушки Анны – педагог по вокалу в консерватории с неизменной наперсницей – собачонкой породы русский той-терьер. И давняя подруга мамы Елизавета, присутствующая при всех знаковых событиях в жизни семейства Щербаковых.

Лишь к вечеру Алиса встала из-за стола, вдоволь наговорившись, напитавшись семейной атмосферой. В тот день она не брала в руки скрипку и даже всегда строгая Анна не сделала ей замечания. Родители дружной компанией собрались в загородный дом, в тот самый привилегированный закрытый посёлок на границе с Финляндией.

Алиса отказалась, ей не терпелось выскочить на улицу. Живя в Лондоне, она не скучала по родному городу, а возвращаясь, всегда чувствовала, что оказывалась дома, спешила дышать тяжёлым, влажным воздухом.

Пообещав приехать на днях, Алиса проводила родных и упала на кровать, разглядывая гладкий потолок. Нужно принять ванну, выспаться, прийти в себя от впечатлений и незначительной, но перемены климата и часовых поясов.

Глава 7

От разумных мыслей отвлекло сообщение. Маша, предпочитающая, чтобы её назвали Марьяна – одноклассница в частной школе Алисы и соседка. Парадные у них были разные, а балконы «детских» разделяла стеклянная стена. В детстве они просили родителей нанять рабочих, чтобы прорубить проход в стене, это казалось разумным решением, но их аргументам не вняли. Подружки не рискнули разрушать стену подручными средствами, тогда они ещё не знали, что фасадное стекло не разбить тяжёлой книгой или камнем.

Алиса тут же ответила и выскочила на балкон. Сквозь голубоватый отсвет виднелась фигура Марьяны, махающей руками и подпрыгивающей в нетерпении. Алиса довольно улыбнулась. Вот и реализовывается план. Осталось купить мороженое на углу и отправиться на набережную. Встретились через полтора часа, меньше на сборы не выходило. Алисе необходимо было привести себя в порядок после перелёта, а Марьяна не умела собираться быстрее.

– Я думала, протухну одна, – бросилась обнимать Алису Марьяна. – Не понимаю, что я вообще здесь делаю! – она возмущённо фыркнула. – Папахен решил, что мы с Вадькой, – речь шла о брате Марьяны, – должны непременно побыть дома, с семьёй. Приехали! Сидим, как два осла, не зная, чем заняться!

Марьяна была выше Алисы на половину головы и объёмнее в стратегических местах, которые не постеснялась подчеркнуть, не нарочито, но имеющий глаза увидит. Она всегда была такой – красавицей, знающей себе цену.

Дочь своего отца-политика, последние несколько лет работающего в Москве, и матери – преуспевающей бизнес-леди. Перед Марьяной не на словах открыты все двери и любые дороги. С младенчества она росла в убеждении собственной значимости, как и Алиса, знавшая наверняка, что музыка и только музыка – её великое будущее. Марьяна выбрала Колумбийский университет в Нью-Йорке и училась в безумном для Алисы направлении – «Кино и медиаисследования».

– Сегодня открытие «Расси», пошли! – воскликнула Марьяна, подпрыгивая в нетерпении на месте.