Сестренка в собственность, или Виновато фото

Мама хихикнула, радуясь, что так удачно поймала меня на моей же подколке. Я лишь сглотнула в ответ и спряталась в чашку с чаем.

– Я договорилась с профессором! Ты бы знала, чего мне это стоило, – пожаловалась она. – После уроков ты будешь посещать его подготовительную группу в институте. Он – просто чудо, гений! И главное, все, кто занимался у него, все его ученики поступили на бюджет.

Ну что ж! С профессором так с профессором. Главное – выкроить время для танцев, остальное – позарасти! Мама хочет, чтобы я пошла по ее стопам, поступила в медицинский и стала врачом. Потому что следует обеспечить себе надежную профессию в жизни, и так далее и тому подобное. Очень долго, очень скучно и очень много слов. Сплошное позитивное настроение и правильное направление мыслей. Однако с мамой лучше не спорить – она готова пойти навстречу, когда дело касается внешнего вида, друзей или увлечений. Но только в том случае, если они все вместе взятые не мешают поставленной ею цели. До сих пор явных противоречий не случалось – училась я прилично, и маме этого было достаточно. Мне не хотелось даже воображать, на что способна мама в случае противостояния. Потому что она у меня железная. Вырастить дочь в одиночку, выучиться в вузе и содержать нас троих, пока с нами жила бабушка, дорогого стоит. Так они обе всегда говорили.

Я погрузилась в себя и продолжала рассеянно кивать, пока одна ее фраза не выдернула меня в реальность.

– Оставишь наконец свои дурацкие танцы и начнешь заниматься учебой по-настоящему.

– Мама! – Я возмущенно бросила вилку. В тарелке, в лужице растаявшей сметаны, плавали четыре пельменя. – Я и так занимаюсь!

– Этого недостаточно, – в мамином голосе появились железные нотки: – Ты прекратишь посещать дэнс-студию и полностью посвятишь себя подготовке к поступлению в институт!

– Я этого не сделаю!

– Сделаешь! Твои занятия оплачиваю я, поэтому и решать тоже буду я!

Откинувшись на спинку стула, я обхватила себя руками. Я чувствовала, что губы мои предательски дрожат, и крепче сжала их. Уставилась на маму упрямым «бараньим», как она его называла, взглядом. Но у самой в глазах уже собрались слезы, готовые выплеснуться, доказывая мое бессилие.

– А как же конкурс в Москве? Ведь он же вот-вот! В осенние каникулы! Я обязательно должна выступать! Как ты не понимаешь?! Я столько работала ради этого, я так ждала!

Я чувствовала, что сейчас расплачусь. Нет – разревусь. Как дошкольницей ревела из-за невыполненного мамой обещания сводить меня в цирк, или в кино, или еще на какую-нибудь ерунду, которая мне сейчас и даром не нужна, а нужно только одно – чтобы мне позволили заниматься тем, что я обожаю.

– Леруня, – мама попыталась перейти на примирительный тон, – нельзя всю жизнь задницей на сцене крутить! Выступишь где-нибудь еще: в школе например…

– В школе?! – Я расхохоталась, и слезы все-таки поползли по щекам, застилая все и смешивая в один разноцветный витраж голубенькую скатерть, календарь с рыжим котом на стене, фиалки на подоконнике и мамино строгое лицо. – Ты сама не понимаешь, что говоришь! Мой уровень – это всероссийские соревнования по современному танцу! – закричала я и вскочила, с грохотом опрокинув стул.

Но мама была непоколебима:

– Не смеши меня! Танцы любого уровня – это только хобби. Если имеешь цель, стремиться к ней надо, не отвлекаясь на побочные развлечения.

– Это ты имеешь цель, а не я! На фиг мне твой медицинский институт сдался, если из-за него я должна бросить танцы! Они – моя жизнь! – Слова полились из меня неконтролируемым потоком: – Если не ошибаюсь, то примерно в моем возрасте ты-то как раз и отвлекалась на побочные… ммм… развлечения!

Это был удар ниже пояса. Мама родила меня в семнадцать. Даже я понимала, что перегнула, поэтому ее приказ уйти к себе выполнила беспрекословно. Правда, не забыв в знак протеста как следует хлопнуть дверью.

Завалилась на кровать и воткнулась в планшет. Пролистала ленту новостей ВКонтакте. Ничего интересного. Помимо нескольких приглашений в совершенно ненужные мне группы, было два личных сообщения. Одно от Sh. Tass – Таськи, другое от Вербицкого Макса. Боже мой, этому-то что от меня понадобилось?

Озадаченная, открыла его сообщение первым.

«Не передумала?» И стикер – клоун с радужной шевелюрой.

Вот докопался! Я разозлилась, отшвырнула планшет и начала судорожно расплетать косички. Но хитроумная Таська закрепила их на концах тонюсенькими резиночками, и теперь я, охваченная яростью, только что не вырывала собственные волосы.

Чтоб оно все пропало! Через несколько минут дерганья себя за волосы я выдохлась и так, с растрепанными патлами, местами заплетенными в разноцветные плети, устало растянулась на кровати. Снова нащупала планшет и проверила Таськино сообщение. Она напоминала мне, что в субботу у нее днюха, и приглашала в клуб «А2» ровно к семи.

Я начала размышлять, что бы ей подарить и как удобнее добраться до клуба. На совместный путь к месту рандеву я даже не рассчитывала, хоть мы и живем в одном подъезде. У Таськи тысяча парней, готовых сопровождать ее куда угодно, и она этим пользуется. При этом умудряется со всеми ними сохранять дружеские отношения и не иметь крепкой привязанности ни к одному. Я так не умею – зациклилась на Кисличенко и не знаю, как вернуть его. Я почувствовала себя самым несчастным человеком на земле.

Пиликнул сигнал еще одного оповещения – на страничке группы, которую вела моя преподавательница уличных танцев, появился репост о соревнованиях в Москве. Я осмотрела красочную картинку с изображением счастливых танцоров, облаченных в рваные джинсы и белые майки, и, откинувшись на подушки, взвыла.

Как же меня бесило нелепое мамино требование бросить танцы! И все из-за какого-то института. Я даже врачом быть никогда не хотела! Это мамина идея. Но, похоже, она настроена серьезно, и у меня нет выбора. Занятия, действительно, оплачивала она, моей заслугой были только награды за выступления.

Они рядком стояли в шкафу за стеклом. Всхлипывая, я сползла с кровати и взяла в руки золотой кубок. На полке еще оставались два серебряных. Я нежно погладила прохладный металлический бок, прошлась указательным пальцем по выемке и выгравированным буквам своей фамилии.

Вручали мне этот кубок летом на городском конкурсе индивидуального танца в стиле стрит-дэнс, и достался он мне нелегко.

К стойке регистрации участников я подлетела тогда вся в мыле. Мало того что на улице стояла невиданная для Питера жара градусов в тридцать, я еще и бежала остановки три. Под мышками у меня расползлись пятна от пота, щеки горели, волосы прилипли ко лбу. Трясущейся от напряжения рукой записала на самой последней строчке свое имя, фамилию и клуб, за который буду выступать, и рванула в раздевалку.

– Валерия, ты почему так долго? – Верочка – наша тренер – нетерпеливо притоптывала белой кроссовкой. – Что за раздолбайство?! Тебе выступать минут через двадцать!

Ну не могла же я ей объяснять, что сопровождавшей меня Таське сначала приспичило купить мороженое, потом она решила принять предложение познакомиться от двух переростков в одинаковых бейсболках, а потом сломался трамвай, на котором мы ехали?

– Переодевайся и жди!

Я выдохнула, бросила рюкзак на скамейку, где были кучей свалены вещи нашей команды, и отправилась на поиски туалета. Вернулась освеженная и собранная. Верочка учила нас: «Не теряйте лицо, девочки, – вам им еще на концертах торговать!» Но когда я расстегнула молнию на рюкзаке, то потеряла не только лицо, но и остальные части тела. Все в рюкзаке было залито апельсиновым соком! Все: майка, брюки, рубашка, а самое ужасное – шнурки кроссовок оказались туго стянуты и завязаны многократным узлом. А до выхода на площадку оставались считаные минуты! Выяснять, кто устроил мне эту подлость, времени не было и, схватив рюкзак, я бросилась обратно в туалет. Вытряхнула в раковину одежду и включила воду. И, пока костюм отмокал, зубами развязывала один узел за другим. Так меня и застала подоспевшая Таська:

– Валери, ты что делаешь?

Она держала в руках бутылку с водой и томно обмахивалась пригласительной листовкой.

– Помогай давай!

Я всучила ей вторую кроссовку, и она с недовольной рожицей начала колупать узлы. Я уже закончила со своими и, выполоскав замоченную одежду, отжала и надела майку.

– Ты еще лифчик сними! – хихикнула подружка. – Будет конкурс мокрых футболок – точно первый приз возьмешь!

– Я его и так возьму!

Отобрала у нее кроссовку, обулась и завязала шнурки своим фирменным двойным узлом.

Выступление в мокрой одежде я обыграла: выскочила на танцпол и, подстроившись под музыкальную композицию, вылила на себя Таськину бутылку воды. Как я и обещала – первый приз достался мне.

Я вздохнула и вернула кубок на место.

Сколько ни откладывай, а уроки делать придется. Я уселась за стол, вытряхнула из сумки свое барахло прямо на пол. Так удобнее – сразу видно, что там есть. И тут на глаза мне попалась та самая ксерокопированная листовка о розыске со школьного стенда. Видимо, поторапливаемая Таськой, я машинально засунула ее в сумку. Бумажка выглядывала из-под учебника по истории, как потерявшийся щенок в надежде обретения новых хозяев.

Я положила листок перед собой, расправила ладонью и принялась разглядывать. Даже очень короткая стрижка не делала это правильной формы лицо с оленьими глазами похожим на мальчишечье. Девушка на фотографии улыбалась чуть грустно и как-то чересчур трогательно выглядела. Ну просто Бемби какой-то!

Я отложила листок в сторону и взялась за учебник по химии: если уж маме пренепременно требуется мое поступление в вуз, придется приложить хоть какие-то усилия. Может, тогда она от меня отстанет и я смогу продолжать свое любимое дело.

Соединения молекул углерода и водорода на обложке напоминали гантель, упавшую в траву, и абсолютно не мотивировали меня на изучение химических процессов.

Мой взгляд снова зацепился за черно-белую фотку, и я поняла, почему она так неумолимо притягивала меня и на кого была похожа эта девушка.

Глава 2

Пропащие девчонки

Утром, когда я выползла из своей комнаты, мама уже стояла в коридоре возле зеркала, готовая уйти на работу. Вчера, после нашей размолвки, мы так и не разговаривали. И не потому, что я такая упертая. Просто мама, если решила добиться своего, то уж обязательно добьется. Неделями может со мной не общаться, пока я сама не повинюсь. Железобетонная мадам.