Летучая рыба

«Ладно, мне надо успокоиться. Если Пашина жена играет на скрипке, то это еще ничего не значит. Я просто узнаю, что да как, сколько это стоит. Не собираюсь же я на самом деле…»

Домой она ехала со скрипкой.

Часть II

Месяц прошёл почти молниеносно.

На следующий день после покупки скрипки она, замерев от собственной наглости, впервые написала Паше в мессенджер. «Привет! Извини, что в выходной беспокою. Можешь помочь найти репетитора по скрипке? Твоя жена ведь играет, она знает, наверное». Паша как-то очень легко ответил, дал контакты учителя, Дмитрия Петровича, не спросил ничего. Она позвонила, назначила дату и начала привыкать. Привыкать к тому, что Паша скоро уедет в отпуск, привыкать к тому, что скрипка это её с ним связь, не известная никому. «Он любит жену, жена любит скрипку, я тоже люблю скрипку, а значит…» Что «значит», она не могла бы сказать, но у неё было от этого «значит» какое-то смутное тёплое чувство. Испугавшись тогда грядущего Пашиного отсутствия в своей жизни, она почти перестала понимать по-настоящему свою реальную с ним связь: коллега с коллегой, вместе обедаем. Вместо этого ей стало казаться, что скрипка каким-то образом соединяет их, что это знак, символ, залог их особенных отношений. И это ощущение крепло с каждым днём, с каждым занятием у репетитора.

Успехи у неё были невероятные. Дмитрий Петрович хвалил Свету за старания, кроме уроков с ним она каждый вечер занималась сама. Закончив, целовала скрипку в струны и только затем укладывала в чехол. Зачёркивала день в календаре: «Скоро он вернётся. Скоро мы увидимся».

Оставалась ещё неделя.

Паша ей не писал: с чего бы; но она думала о нём всё больше. Каждый раз, когда она бралась за скрипку, обхватывала пальцами гриф, ей казалось, что инструмент тёплый, практически горячий. Она играла, плакала, целовала скрипку в струны. Однажды, не сдержавшись, Света заговорила с ней. Укладывала в чехол и неожиданно для себя спросила: «Как думаешь, когда он вернётся, он меня полюбит?»

В комнате висела тишина, плотная настолько, что её можно было резать кусками. Света не замечала ничего, пребывая в каком-то томлении. Медленно-медленно с чувством проговорила единственную строчку из стихотворения Маяковского о скрипке, которую помнила: «Давайте будем жить вместе, а?»

И ещё раз, распробовав – уже быстро: «Давайте будем жить вместе, давайте будем жить вместе, давайте будем жить вместе…» И снова заплакала, с наслаждением и горечью. Неделя, еще целая неделя осталась до возвращения Паши. Она поняла вдруг, что не вынесет ещё неделю. Ей нужно написать Паше, сейчас же.

Дотянулась до телефона, дрожа, открыла мессенджер. Паша был онлайн.

– Привет!

Пауза. Ещё не прочитал. Света дышала часто-часто, уставившись в экран. Ещё не прочитал. Ещё не прочитал.

«Я слишком нервничаю, надо чаю выпить». Она заварила дарджилинг в небольшом красненьком чайнике. Телефон пилькнул, Света чуть не грохнула кружку.

– О, Света, привет.

«По имени назвал», – улыбнулась она.

– Паша, я так рада, что ты ответил. Как дела в отпуске? Мы все тебя ждём.

– Нормально. Почему ждёте? Я же заявление писал, после отпуска на другую работу пойду.

У неё задрожали губы. Резким движением, не задумываясь, что она делает, Света сбросила чайник со стола, он ударился о стенку, раскололся, осколки упали на пол и раскололись ещё, на ковре растеклась отвратительная лужа.

«На другую работу? На другую? – повторяла она, чуть не визжа. – Ненавижу. Не-на-ви-жу!»

Телефон зазвонил, она крикнула в трубку: «Алло!», даже не посмотрев, кто это, и осеклась: звонил Дмитрий Петрович. Он говорил ей, что переезжает, что ему жаль так внезапно оставлять её, но она способная ученица и может продолжать занятия у другого педагога, он продиктует номер. «Уезжаете? Отлично! Убирайтесь, вместе с другим педагогом убирайтесь, убирайтесь все!» – она швырнула телефон на пол, затем схватила скрипку и замахнулась, готовясь ударить ею в стену. Скрипка казалась ещё тёплой от её рук. Света сделала шаг к стене и наступила на осколок чайника, закричала, бросила инструмент на стол и села на ковёр, обхватив ступню и вымочив юбку о чайное пятно. Осколки керамического чайника, рассыпанные листья подмокшей заварки. «Давайте будем жить вместе? – посмотрев на скрипку, проревела она. – Давайте будем жить вместе…» – и лёжа скрючилась у стены.

Часть III

Щёлк – включилась лампа в прихожей. Света натянула шапку, не глядя в зеркало. Джинсы немного топорщились из-под кофты. Какая разница.

Выходить уже пора, но так не хочется. «Туфли, что ли, обуть, – подумала она рассеянно, – уж год как не носила». Открыла шифоньер. Красные замшевые носиками смотрели на неё, пыльные-пыльные. И правда ведь, год прошёл. В углу шифоньера – серый комок упавшего пальто. Она подняла его, подцепив пальцами левой руки за вывернутый карман. Под пальто оказался чехол со скрипкой. Он стоял немного криво и тоже был в пыли.

Света вздохнула. «И что тогда было с этим… с Пашей? Дура я. Да и ладно. Скрипку, может, продать? Только место занимает».

Бросила пальто в тот же угол, закрыла дверцу. Посмотрела в зеркало, хотела накрасить глаза, но передумала. Сняла ключи с крючка, вышла.

На работу вбежала, опоздав на целых семь минут, ожидая с порога получить выговор. Но в офисе было какое-то необычное оживление, из дальнего угла слышались сразу несколько голосов, её позднего прихода никто не заметил. Она упала на рабочее кресло, одновременно двумя руками включила компьютер и настольную лампу.

За дальними столами кто-то рассмеялся, раздались шаги в её сторону. Света чесанула гребнем волосы, бросила сумку на открытую тумбочку, вцепилась в мышку.

– Светлана! – голос начальника был весёлым, но не насмешливым. Она повернула голову.

Сначала она увидела пуговку. Синюю пуговку на пиджаке. Моргнула, одним взглядом окинула стоящего рядом с начальником мужчину.

– Вот, это Сергей, а это Светлана. Сергей сегодня первый день у нас, выдай ему документы на ознакомление.

– Очень приятно. По технике безопасности? – выдохнула она, поняв, что за опоздание ругать не будут.

– Да. И помогай, если что, вы теперь рядом сидите, Серёжин стол вот тот.

– Поняла, – улыбнулась молчащему новенькому, он улыбнулся тоже.

– Так, Серёж, пойдём, я ещё тебе не показал, к каким розеткам подключаться.

Света распечатала инструкцию, проследила из-за перегородки, когда начальник оставит новенького одного. Встала, чтобы подойти. Из коридора раздалось цоканье каблуков, она вспомнила утренние носики пыльных красных туфель и только теперь почувствовала, что кроссовки жмут в пятке.

– Сергей, вот инструкция, которую Владимир Игоревич просил вам дать.

Он протянул руку, взглянул на документы, потом посмотрел на неё – снизу вверх, ей показалось, что дольше, чем это было бы прилично.

– О, спасибо. Будете помогать мне поначалу, да?

– Точно.

За день она помогла ему освоить приложения к рабочей программе, показала, в какой комнате находится архив и объяснила, в какой день его очередь приносить кофе на отдел. По пути в столовую шла чуть позади, чтобы беспрепятственно рассмотреть Серёжу. Немного думала, немного сердилась – на себя, на него. Он был достаточно симпатичным, с приятным голосом. Интересно, но не очень.

Вечер пришёл будто бы быстрее обычного. На выходе с работы Сергей чуть задержался, у него пока что был временный пропуск, надо уведомить охранника. Коллеги ушли вперёд. Света заколебалась и задержалась тоже, будто бы поправляя шнурки.

– О, Свет, тебе прямо?

– Да, но только до угла.

Пошли рядом молча. Он – спокойно, она – задумчиво.

Остановились на углу, перед тем, как свернуть.

Он увидел её взгляд: немного тяжелый, будто бы оценивающий. Непроизвольно сделал шаг назад и увидел, как губы её сложились на секунду в плотную улыбку.

А затем она сказала:

– Кстати, я играю на скрипке.

Я нарисую