Сестра моя – смерть

– Но огурцы-то есть?

– Огурцы есть, но разве в этом дело! – страстно ответила тетя Шура.

– Тетя Шура, – не выдержала Надежда, – что вы так себя изводите? Мало ли богатых людей теперь развелось! Что ж из-за каждого нового русского здоровье свое гробить!

– Ай, да ничего ты не понимаешь! – с досадой воскликнула тетя Шура. – Если бы были люди приличные, то я ничего… Но, Надя, точно тебе говорю – нечисто в том доме. Ночами такое там делается – кровь в жилах стынет, оторопь берет.

– Ну, хозяева богатые люди, приезжают на выходные, как теперь говорят, оттянуться. И считают, что за своим забором могут делать что хотят – никому их не видно.

– Не видно! – хмыкнула тетя Шура. – Но вот попомни мое слово – добром там не кончится.

– Да что они там делают такого страшного?

– А вот приходи ночью – увидишь! – В глазах тети Шуры зажегся маниакальный огонь.

«Плохо дело». Надежда даже слегка отодвинулась на край лавки.

Тетя Шура обиженно замолчала. Ситуацию несколько разрядил приход бабы Мани с подойником.

– Хозяйка, дома ли? – послышался от калитки голос Васильича.

– Заходите, заходите, – откликнулась Надежда, – с утра вас ждем.

Заметив ее, Васильич почему-то не обрадовался.

– Мария Ивановна, подпишите тут и вот тут.

– Это штой-то?

– Протокол, – терпеливо объяснил Васильич, – с вас вчера показания снимали?

– Ничего с меня не снимали, – рассердилась баба Маня, – только капитан нагрубил. Надя, глянь-ко, что там написано, очки долго искать.

– Не положено, – строго сказал Васильич, – посторонним – не положено.

– Да ты в уме ли? Какая она посторонняя? Она ж свидетель.

– А капитан Свирбенко сказал, что раз документов нет, то никакой она не свидетель. Вы свою личность удостоверить можете? – обратился он к Надежде. – Нет? Ну тогда зачем вам эта головная боль?

– Значит, как десять раз меня по солнцепеку гонять, то я свидетель, а в документах я у вас не фигурирую.

– Да какая разница? Что вы такого видели, чего они не разглядели? Это капитан так сказал, – поправился Васильич.

«Много чего, – подумала Надежда, но не стала спорить и собралась домой. – Ничего им рассказывать не буду, пусть сами вертятся».

Васильич зачитывал бабе Мане протокол, составленный в очень расплывчатых выражениях. Действительно, две старухи близко к покойнику не подходили. Что они могли видеть?

– Уже известно, отчего он умер? – миролюбиво спросила Надежда Васильича.

Тот отвел глаза.

– Не знаю я, медицина разбирается.

«Что тут разбираться? – удивилась Надежда. – Задушили человека весьма профессионально».

– И вскрытие делать будут? – прищурилась она.

– Уж больно вы, гражданка, любопытная! – огрызнулся Васильич и набросился на попавшуюся ему на глаза тетю Шуру: – Тимофеева Александра Федоровна, я вас предупреждал, чтобы прекратили писать! Время только у людей отнимаете!

– Раз сигнал, вы обязаны прореагировать, – упрямо ответила тетя Шура, – а из ваших никто не приехал, не поинтересовался, что тут у меня соседи выделывают.

– От других жалоб не поступало!

– Ай, все-то вы купленные, правды не найти!

– Ты, Тимофеева, полегче. – Васильич и вправду обиделся.

Надежда поскорее выкатилась за калитку с бидоном и тетей Шурой.