Сокровище Великих Моголов

Сарычев подошел к новоявленной стене, постучал по ней кулаком. Стена была самая настоящая, прочная, он отбил об нее костяшки пальцев, но стена и не шелохнулась. Тогда он перешел к стене с табличкой и направил на нее луч фонаря.

Надпись была не на английском, который Сарычев худо-бедно знал, а на каком-то другом европейском языке.

Приглядевшись, он подумал, что это французский.

Ну да, конечно, во времена графа Шереметева, когда строили дворец и подземелья, французский язык был в ходу. Но сам-то он его вовсе не знает…

Хотя какие-то слова показались ему смутно знакомыми… вот, например, «Entrer»… это слово попадалось ему в парижском аэропорту. Кажется, оно значит «выход»… или «выйти»… ну да, похоже на английское «Enter»… а вот это – «Cliquez»… похоже на «клик», «кликнуть»… то есть попросту, нажать…

Он нажал на злополучную табличку – во всяком случае, хуже от этого не будет… куда уж хуже…

Ничего не произошло.

Он еще раз пробежал глазами надпись на табличке.

Рядом со словом «Cliquez» было еще одно смутно знакомое слово – «Fin». Ну, ясно – это значит «конец», «финиш». Это слово появлялось в конце старых французских фильмов.

Выходит, «Cliquez fin» означает «Нажать на конец»… глупо как-то.

Он попробовал нажать на само слово «Fin», но опять ничего не произошло. Да и странно на что-то надеяться… неизвестно, сколько лет провисела здесь эта табличка, неизвестно, кто ее здесь оставил, неизвестно даже, что на ней написано…

На всякий случай он пробежал надпись до конца, не найдя больше ни одного знакомого слова.

В самом конце надписи стоял восклицательный знак.

Сарычеву показалось, что этот знак вырезан глубже всех остальных букв и знаков на табличке.

Машинально Сарычев нажал на этот знак – и вдруг стена медленно поползла в сторону, как дверь купе в вагоне. За ней обнаружился темный проход.

Сарычев опасливо заглянул в этот проход.

За ним был туннель вроде того, по которому они с Ульяной шли с самого начала, только этот туннель был заметно уже, и потолок ниже, так что Сарычев едва не задевал его головой. Кроме того, по кирпичным стенам кое-где сочилась вода, скапливавшаяся на полу в мелкие лужицы, и воздух был сырым и холодным.

Впрочем, других вариантов все равно не было.

Сарычев пошел вперед, освещая путь фонариком.

Он шел так примерно полчаса. Туннель начал понемногу подниматься вверх, он стал суше и просторнее. Свод потолка тоже поднимался все выше и выше, теперь он скрывался в темноте высоко над головой. Кроме того, Сарычев почувствовал лицом движение воздуха, и воздух этот стал заметно теплее.

Все эти приметы внушали сдержанный оптимизм, и он немного прибавил шагу, насколько позволяла его поврежденная нога. Хотя надо признаться, болела она меньше.

И тут туннель оборвался, точнее – уперся в глухую кирпичную стену, верхний край которой скрывался в темноте.

– Приплыли! – проговорил Сарычев вполголоса.

Если до сих пор он не позволял себе впадать в панику, то теперь приходилось признать – его положение было безвыходным. В самом буквальном смысле слова. Вперед пути не было, позади тоже был тупик… что делать? А на воле ждали его полицейские с трудными вопросами и обвинениями…

Заряд телефона скоро подойдет к концу, и он останется в полной темноте, безо всякой надежды на спасение.

Без пищи человек, говорят, может прожить две недели. Без воды – только три дня. Впрочем, вода здесь как раз есть, она сочится по стенам, скапливается на полу.

Сарычев представил себе, как он сидит в темноте и лижет влажные стены, чтобы не умереть от жажды…

Нет, чем мучительно умирать несколько дней в кромешной темноте – лучше оборвать это разом… Возможно, таким образом решатся все его проблемы…

Когда-то давно, в молодости, Сарычев ходил в горы. Там он часто бывал в смертельно опасных ситуациях – но не испытывал такого страха, как сейчас, потому что вокруг был бескрайний простор, над головой – небо, и дышалось ему легко и свободно. А сейчас на него давил груз многотонной тьмы…

И чем мог помочь ему здесь, глубоко под землей, опыт горных восхождений?

Он на всякий случай еще раз оглядел стену, в которую упирался туннель, осветил ее фонариком снизу доверху и даже постучал по ней костяшками пальцев…

Звук был глухой. Никакой пустоты за этой стеной не было.

Он отступил назад, чтобы оглядеть стену, и при этом снова поскользнулся на влажном полу.

На этот раз ему удалось сохранить равновесие, но телефон выскользнул из руки и упал на пол возле самой стены.

Сарычев охнул – но все обошлось, телефон даже не погас, он по-прежнему освещал стену.

Но теперь свет падал на стену под острым углом, и в боковом освещении на стене выступили незаметные прежде детали. Теперь стало видно, что некоторые кирпичи немного выступают из стены. Немного, но все же выступают…

А еще…

Подняв голову, Сарычев увидел, что между верхним краем стены и потолком туннеля есть небольшой зазор.

Впрочем, это снизу зазор казался небольшим, а так, возможно, через него можно протиснуться…

Прежде чем поднять с пола телефон, Сарычев запомнил расположение выступающих из стены кирпичей. У него была хорошая зрительная память, и это расположение отпечаталось в его голове, как чертеж строительного объекта.

Он вспомнил свои горные походы, нащупал ногой первый выступающий кирпич, поставил на него ногу, перенес на нее вес тела, нашел следующий кирпич… но теперь нужно было перенести вес тела на подвернутую ногу…

Тело пронзила боль.

Но Сарычев сжал зубы, преодолел боль и продолжил мучительное восхождение.

Еще один шаг… он с трудом перевел дыхание, опершись на здоровую ногу, собрал в кулак волю и поставил больную ногу на следующий выступ стены.

Так он и поднимался, чередуя боль и короткий отдых. Отдыхать приходилось все чаще.

Скоро он поднялся уже до половины стены.

Скосив глаза вниз, увидел, что его отделяет от пола не меньше трех метров. Если сорвешься – насмерть не разобьешься, но больную ногу еще больше изувечишь, а это значит, застрянешь в подземелье навсегда…

Поднял глаза вверх – и увидел, что зазор между стеной и потолком стал шире. Через него точно можно пролезть…

Это внушило некоторый оптимизм, и Сарычев полез вверх с новыми силами.

Еще несколько минут мучительного восхождения – и он добрался до потолка, точнее, до зазора между потолком и стеной. Подтянулся, втянул голову и плечи в зазор, с трудом протиснулся в него, подумав при этом, что давно пора сесть на диету – и наконец оказался в узком и темном горизонтальном проходе.