Легенда о «Ночном дозоре»

– Да что вы? Никогда бы не подумала! Хотите кофе? Или, может быть, чаю?

– Да нет, душечка, работа есть работа, никогда не смешиваю разные жанры! Где у вас тот… предмет, о котором вы хотели узнать мое мнение?

– Ну, пойдемте тогда в библиотеку! – Алиса проследовала к дверям и сделала въедливому старику приглашающий жест.

Библиотекой Алиса гордилась. Здесь у нее были собраны всевозможные редкости, в основном – с подачи той же Лики Сарычевой. Четыре огромных шкафа были снизу доверху заполнены книгами в красивых кожаных переплетах (куплены по случаю у какого-то профессора), по стенам красовались картины русских художников, на каминной полке стояли две бирюзовые китайские вазы. Здесь же Алиса пристроила ту самую статуэтку, из-за которой пришлось пригласить музейного старичка.

Дело в том, что статуэтку Алиса купила у одного знакомого, и когда Лика ее увидела, сразу начала кричать, что Алису обманули, подсунули фальшивку, новодел. Ну да – разобиделась, конечно, что Алиса проявила самостоятельность, что-то купила сама, не через Лику!

Но статуэтка Алисе очень нравилась, и тогда Лика предложила прислать этого старичка, который прекрасно разбирается во всех старых цацках. Если он скажет, что новодел – значит, и правда…

– Вот эта вещица! – протянула Алиса, указывая на небольшую терракотовую статуэтку – женскую фигурку в свободных греческих одеждах…

Старичок осторожно взял статуэтку в руки, поправил очки, внимательно пригляделся.

– Что скажете? – осведомилась Алиса.

– А что вы хотите услышать? – отозвался старичок, поставив статуэтку на место. – Как вам это продали?

– Как Грецию, первый век до нашей эры…

– Ну, насчет того, что Греция – вас не обманули…

– Ой, правда? – обрадовалась Алиса. Она представила, как утрет нос этой задаваке Лике.

– А вот насчет возраста – тут вам немножко приврали.

– Что – не первый век? – разочарованно протянула Алиса.

– Не первый, – старичок развел руками. – Не могу вас вводить в заблуждение!

– А какой?

– Двадцать первый, душечка!

– Двадцать первый? – изумленно выдохнула Алиса. – Двадцать первый век до нашей эры?

– Почему же – до? Двадцать первый век христианского летоисчисления, то есть наши с вами дни… хотя, впрочем, я уже давно чувствую себя обломком прошлого… в некотором смысле – антиквариатом!

– Вы уверены? – переспросила Алиса.

– Конечно, душечка! – старичок погладил ее по руке. – Конечно, уверен! В сувенирных лавках Пирея такие статуэтки продаются по десять евро…

– Ах он мерзавец! – выдохнула Алиса. – Клялся, что контрабандой вывез ее из Греции, купил на раскопках…

– Из Греции уже сто лет ничего такого не вывозят! – проговорил Иван Филаретович. – Да вы не расстраивайтесь так! С кем не бывает! Зато ван Сванельт у вас очень хороший!

– Кто? – удивленно переспросила Алиса.

– Ван Сванельт, голландский художник середины девятнадцатого века. – Старичок подошел к картине в массивной золоченой раме, внимательно посмотрел на нее. – И Саардикстра тоже очень приличный…

– Вы что-то путаете! – сухо проговорила хозяйка. – Это Творогов, русский художник-передвижник…

– Да нет, деточка! – Иван Филаретович улыбнулся детской лучезарной улыбкой. – Вот это – Густав ван Сванельт, а это – Саардикстра…

– Что вы такое говорите! – возмущенно выпалила Алиса. – Это Евлампий Творогов! Вот же, подпись его в углу! Эта картина называется «Амбар», а эта – «Пейзаж с рожном»… Между прочим, по сто тысяч за каждую выложила!

– Деточка, – старичок надулся, – насчет того, что я ошибаюсь – это вы зря, я как раз по голландской живописи специализируюсь! А как раз эти картины не так давно видел, они на аукционе проходили…

– А как же подпись?

– Да вам любой студент из Академии художеств за пять минут любую подпись изобразит!

Почувствовав перемену в настроении хозяйки, Иван Филаретович добавил:

– Да что вы так расстраиваетесь? Сванельт и Саардикстра – очень хорошие художники, куда лучше вашего Творогова!

– Да? – раздраженно выдавила Алиса. – Голландцы и всякие шведы по пять-шесть тысяч евро идут, а русские передвижники – по сто – сто пятьдесят! Я же вам говорю – за эти по сто тысяч выложила! Да вы ничего не путаете?

– Деточка, – Иван Филаретович скривился, как ребенок, которому вместо конфеты подсунули рыбий жир, – ну сколько же можно! Я ведь вам сказал – эта вот картина – Густав ван Сванельт, называется «Старый амбар», выполнена между восемьсот восьмидесятым и восемьдесят пятым годом, а эта – Яан Саардикстра, «Пейзаж с мельницей»…

– Ага! – радостно воскликнула Алиса. – Вот видите! Какой же это пейзаж с мельницей? Где тут мельница, где?

– Вот тут была мельница, в правом углу! – старичок ткнул в холст дужкой очков. – Видите, она записана, причем не очень аккуратно… Видно, что человек торопился…

– Торопился! – как горное эхо, повторила Алиса. – Ну да, Лика говорила, что хозяин уезжает в Мексику и покупать надо быстрее… Ах она сволочь!

– Я же вам говорю, – не унимался Иван Филаретович, – я эти картины хорошо знаю, я их оценивал для того аукциона…

– И во что вы их оценили?

– Сванельта в семь тысяч, Саардикстру – в пять с половиной… но это начальная цена, ушли они немножко дороже…

– Ах она мерзавка! – Алиса скрипнула зубами. – Так кинуть подругу! Ну я ей это припомню!

– Не волнуйтесь так, душечка! – Старичок погладил Алису по руке. – Волнения плохо сказываются на цвете лица!

Едва проводив Ивана Филаретовича, Алиса позвонила Лике.

– Ну что, – защебетала та, едва на ее мобильнике высветился номер Алисы, – что тебе сказал этот старый таракан? Ведь статуэтка фальшивая, да?

– Фальшивая, – сквозь зубы процедила Алиса.

– А я тебе говорила, говорила! – радостно заверещала Сарычева. – Нечего у случайных людей покупать! Если бы ты имела дело только с проверенными людьми, никогда бы не нарвалась…

– С проверенными? – повторила Алиса. – То есть с тобой?

– Ну, хотя бы и со мной… а почему нет?