Попугай на передержке

Глаза ее, пустые и остекленевшие, глядели в потолок с выражением удивления и обиды.

Но если это выражение глаз еще могло оставить какие-то, пусть ничтожные сомнения – никаких сомнений не оставляла рукоятка ножа, торчавшая из ее горла чуть ниже правого уха. И лужа темной крови, которая натекла на пол.

Не очень большая лужа – должно быть, Коноплева умерла быстро, почти мгновенно, сердце ее остановилось и перестало гнать кровь по сосудам…

Леня наклонился, чтобы внимательно разглядеть рану и нож.

И то, что он увидел, заставило его сердце биться еще быстрее. Если, конечно, это возможно.

Дело в том, что он узнал торчащий из раны нож. Точнее, его рукоятку.

Это была та самая резная костяная палочка, которую он подал собачке прогуливавшейся по парку женщины.

Да, не зря та женщина показалась ему подозрительной.

Это была, выражаясь уголовным языком, который Леня не любил, но без которого иногда не мог обойтись, подстава, хорошо продуманная и подготовленная подстава.

На костяной ручке ножа, несомненно, имелись его отпечатки. Ведь он поднял ее, чтобы бросить йорку. Теперь Леня понял, почему та женщина была в перчатках – чтобы не оставить на рукоятке свои отпечатки. Орудие убийства с Лёниными отпечатками будет очень скоро обнаружено, сам он находился на месте преступления… что еще нужно для обвинительного приговора?

Можно было, конечно, вытащить нож и спрятать его или тщательно стереть отпечатки и бросить нож рядом с телом – но это было рискованно: Леню могли задержать с орудием убийства в руках или у него на одежде могли остаться следы крови, которые потом никакими силами не отстираешь…

Времени на раздумья не было.

Леня быстро окинул взглядом комнату, стол…

И увидел посреди стола хромированную подставку с солонкой, перечницей и двумя непременными бутылочками – с оливковым маслом и бальзамическим уксусом.

Он прихватил бутылку с уксусом все тем же носовым платком, наклонил ее над трупом и щедро полил уксусом рукоятку ножа. В комнате сильно и пряно запахло травами.

Уксус растворит тонкий слой жира, оставленный на рукоятке его пальцами, и таким образом уничтожит отпечатки…

Одной проблемой меньше.

Но это, как выяснилось, была не самая большая проблема.

За дверью послышались приближающиеся шаги нескольких человек и приглушенный мурлыкающий голос, несомненно, принадлежащий метрдотелю:

– Здесь он, здесь! Я его только что сюда проводил!

Леня отпрянул от трупа.

Куда бежать? Куда скрыться?

Он отдернул плотную шелковую портьеру, закрывающую окно… и увидел кованую решетку.

Здесь все предусмотрено… тот, кто хотел его подставить, продумал все детали…

Шаги и голоса за дверью стремительно приближались.

Еще один быстрый взгляд.

Дверь и окно отпадают, а больше выхода нет…

Или есть?

Лёнин взгляд остановился на камине.

Чем черт не шутит… во всяком случае, других вариантов он не видит…

Леня перепрыгнул через каминную решетку, встал на нее, просунул голову в дымоход, подтянулся и полез вверх, опираясь руками и ногами в стенки дымохода.

В свое время Леня окончил цирковое училище и несколько лет работал в цирке. Основной его специальностью была престидижитация, или, проще выражаясь, фокусы. Но труппа, в которой он работал, была маленькая, людей вечно не хватало, и Лёне время от времени приходилось совмещать профессии.

Ему случалось работать и жонглером, и акробатом, и даже дрессировщиком. Правда, с крупными хищниками он не имел дела, он дрессировал собачек.

Все эти навыки потом очень пригодились ему в новой, необычной профессии.

Во всяком случае, Леня с тех пор сохранил неплохую физическую подготовку, и вскарабкаться по дымоходу для него не представляло никакого труда.

Когда он поднялся примерно на два метра от устья камина, дверь внизу со скрипом открылась и в комнату вошли несколько человек.

Леня замер, стараясь не издавать ни звука.

– Ну, и где же он? – прозвучал незнакомый женский голос.

– Не понимаю… – ответил метрдотель. – Ничего не понимаю… я его сам сюда проводил… на окне решетка… за коридором я следил, он не мог выйти… да у него и времени не было…