Кубок королевы Розамунды

Марианна сделала неприступное лицо. И куда это Вячеслав запропастился? Весь пиджак в раковине стирает, что ли…

А она тут должна маячить у всех на виду, как полная дура.

Марианна почти с нежностью подумала о помощнице мужа. Вот была бы Антонина Павловна здесь, уж мигом бы ситуацию разрулила! Не допустила бы такого безобразия.

Ну вот, идет все же сюда эта крыска, не понимает намеков. Куда от нее спрятаться? В туалете найдет, в зале, где стол, горячее накрывают, туда не пройти сейчас.

Марианна отвернулась и пошла в сторону, рассеянно улыбаясь сотрудникам. Никто на нее особенно не смотрел, все были заняты неформальным общением.

Стараясь увернуться от этой девицы с крысиным носом, она обогнула большое растение в кадке, увидела свое отражение в зеркале, что висело за ним, и ужаснулась несчастному, затравленному выражению собственного лица. Нет, нужно немедленно взять себя в руки, а для этого побыть наедине хоть пять минут.

Не получилось. Потому что, когда она сунулась в первую дверь, которая оказалась как раз за зеркалом, то увидела там крошечное помещение, где помещался только стол с выключенным монитором и еще какие-то кнопки и тумблеры.

А на столе сидела та самая брюнетка, платье на ней было расстегнуто, и муж одной рукой лапал ее оголенную грудь, а другой – что-то делал с ее ухом. Он стоял спиной к двери, но эта стерва все же дернулась от неожиданности и даже вскрикнула, как потом оказалось, не от страха, а от боли. Он уколол ей ухо, поскольку пытался вдеть в него серьгу. И очевидно что-то почувствовал, потому что повернулся круто и встретился взглядом с Марианной.

– Что это, что? – Потом она простить себе не могла, что не развернулась и не ушла сразу же.

Казалось бы, чего проще – надеть пальто да и уйти прочь, пускай муж потом сам разбирается. Или даже не связываться с пальто, просто выскочить на улицу, найти их машину и велеть водителю Юре ехать домой. На улице, хоть и холодно в конце ноября, но все же не мороз, до машины дойти можно.

Но эти здравые мысли пришли потом, ночью, даже утром или вообще на следующий день. А сейчас Марианна просто застыла в дверях в полной растерянности. Что там ни говори, а она не ожидала все же от мужа такого свинства.

Муж повернулся и уставился на нее с наглой усмешкой.

– Что это такое? Сама не видишь? Мозгов и на это не хватает?

Ее оскорбили не столько его слова, смысл которых до нее дошел только потом, сколько его тон. И эта усмешка, а главное – взгляд этой стервы. Полный презрения торжествующий взгляд.

Теперь невозможно было просто уйти, поскольку ноги ее приросли к полу. Голова закружилась, перед глазами поплыли красные пятна, она просто не смогла бы сделать ни шагу. И сосредоточилась только на одном: чтобы не упасть вот тут, прямо у их ног.

– Что стоишь, что смотришь? – муж отошел от стола и сделал шаг к ней. Комнатка была маленькая, так что он оказался достаточно близко. – Шпионишь? Выслеживаешь? Подсматриваешь за другими? Больше ни на что не способна?

– Как ты смеешь, как ты смеешь так разговаривать со своей женой… – она хотела сказать это твердо, но только прошелестела что-то невразумительное.

Но он понял. Понял и расхохотался:

– Женой? Ты сказала – женой? Да ты никто и звать никак, если захочу – завтра же выгоню тебя голой!

Она хотела сделать шаг назад, но проклятые ноги не двигались. Муж поднял руку, чтобы вытолкать ее за дверь, ей показалось, что сейчас он ее ударит, с непонятной силой она толкнула его в грудь, поскольку сама не могла отойти. Он отшатнулся назад и задел стол, с которого упало на пол что-то маленькое и блестящее.

– Ах так… – протянул муж не своим низким, а каким-то свистящим, змеиным голосом. – Тогда запомни, запомни крепко: я буду делать все, что захочу! И ты мне никогда не сможешь помешать! Поняла – никогда! А теперь подними! – он кивнул на пол и приблизил свое лицо, так что на нее пахнуло несвежим запахом спиртного и еще чего-то дикого, звериного, страшного.

И тогда она увидела его глаза – совершенно белые от ярости. И еще там была абсолютнейшая уверенность, что он верит в то, что говорит. Что так и будет, он сделает с ней все, что захочет, и никто не сможет ему помешать.

– Подними, я сказал! – повторил он, и она поняла, что если этого не сделает, он ее ударит. И будет бить: кулаком по лицу и в живот, а потом, когда она упадет, ногами.

Он никогда этого не делал раньше, но она знала, что так будет. Что он может это сделать, если пожелает, и никто ему не помешает. И все это сделает он на глазах у своей девки. И если еще кто-то будет рядом, это его не остановит.

И она наклонилась, игнорируя пульсирующий шум в ушах и боль в висках, и не сразу нашла на полу серьгу, поскольку в глазах двоилось, но все же сжала ее в кулаке и разогнулась. И протянула ее мужу, раскрыв ладонь. И увидела.

– Но это же… это…

Веточка тонкой старинной работы, белое золото и два камушка в виде плодов, два изумруда: сверху поменьше и более светлого оттенка, снизу – побольше, густого сочно-зеленого цвета, цвета моря в районе островов в Адриатике.

– Не может быть… – рука ее предательски задрожала, сережка снова упала на пол.

Марианна шагнула назад к полуоткрытой двери и упала без чувств на руки той самой девицы с крысиным носом, которая подслушивала под дверью.

Олеся, менеджер из отдела продаж.

Марианна очнулась от тихих, деликатных шагов. Кто-то ходил рядом, звякнуло стекло, проскрипели шторы. Такие знакомые звуки, значит, она дома, в собственной спальне.

С трудом она открыла глаза, что-то липкое склеило ресницы. И кожу на лице стянуло, как будто день провела на морозе.

Марианна пошевелилась и невольно застонала. Голова взорвалась резкой болью.

Тотчас вспыхнул нестерпимо яркий светильник под потолком и подскочила Лизавета.

– Марианна Петровна, вы проснулись?

– Убери немедленно свет, – Марианна сама не узнала свой голос, – и дай воды.

– Сейчас! – Лизавета, как всегда, слишком много суетилась, однако все сделала, как велели.

От холодной воды Марианне немного полегчало. Не то чтобы в голове полностью прояснилось, однако можно было осмотреться и даже сесть на кровати.

Лизавета подскочила, чтобы предложить помощь, но Марианна отмахнулась – сама. Это плохо ей удавалось, но все же она смогла сесть и оглядеться. Собственно, смотреть было не на что – знакомая до мелочей ее спальня.

Лизавета порядок навела, только вот на столике у кровати какие-то пузырьки и лекарствами пахнет.

– Что со мной? – невольно спросила Марианна, хотя Лизавета вовсе не тот человек, с которым хотелось ей откровенничать.

– Ой, Марианна Петровна! – Лизавета всплеснула руками. – Вам вчера в ресторане плохо стало, сознание вы потеряли, хотели там прямо «Скорую» вызвать, но Андрей Сергеич сам вас в чувство привел и велел домой везти. Вот Юрка вас и привез, а тут уж вызвали Вильяма Шакировича, он ночью приехал, укол вам сделал и посидел еще часик, пока вы не заснули. А потом, говорит, не будите, пока сама не проснется. Вот я и хожу тихо, чтобы не беспокоить…

– Который час? – Марианна спросила просто так, чтобы остановить Лизаветину болтовню, от которой звенело в ушах.

– Одиннадцать без пяти…

Для нее это было позднее утро, никогда так долго не спала. Да и сегодня не сон это был вовсе, а как провалилась куда-то в черную дыру. Что ей вкололи? Наркотик какой-то?

Она выпила еще воды, посидела немного, ожидая, когда комната перестанет кружиться, как детская карусель. Очень просто: нужно сидеть тихо и ждать, тогда вещам вокруг надоест хулиганить и они успокоятся. Вот еще бы Лизавету приструнить, чтобы не стрекотала как сорока. Но это сложнее.

– Андрей Сергеевич ушел уже? – спросила она, хотя ей очень не хотелось этого делать.

Само имя мужа не хотелось произносить, с трудом заставила себя шевелить губами.

– Да что вы, он спит еще… – затараторила Лизавета. – Сегодня же воскресенье! Оттого банкет назначили на субботу, чтобы можно было отдохнуть потом!

– Ах да… – в голове всплыли обрывки воспоминаний, постепенно складываясь в целостную картину.