Бриллиант из крокодиловых слез

– Как ты, Валек? – Катя с тревогой склонилась над мужем. – Я принесла тебе лекарства.

– Кумамбра, – едва слышно отозвался профессор. – Кумамбра футу-фруту.

– Господи! – Катерина схватилась за сердце. – Валек, что с тобой? Тебе совсем плохо?

– Амбакуюк, – только и ответил он. – Бардышлы камышлы.

– Ой! – Катерина попятилась и при этом уронила стул.

Грохот упавшей мебели привел ее в чувство. Она схватила с тумбочки градусник и сунула мужу под мышку.

– Аку-маку быр-быр, – оценил заботу профессор и прикрыл глаза.

Катерина опустилась на краешек кровати и уставилась на мужа. Едва дождалась, когда пройдут пять минут, и вытащила градусник.

Ртуть поднялась до отметки сорок и две десятых.

– Ой! – повторила Катерина и схватилась на этот раз за голову. –   Ой! – воскликнула она снова и потянулась к телефону.

Как всегда в трудную минуту, она позвонила Ирине Снегиревой.

Ирина была самой близкой ее подругой. Такой же близкой, как Жанна. Но по сравнению с Жанной у нее были два огромных преимущества.

Жанка в любой трудной ситуации сначала ругает Катю и принимается ее перевоспитывать. Нет, конечно, потом она бросается на помощь, но это уже потом. Ирина не такая – первым делом она всегда спешит выразить сочувствие.

И еще Жанка ужасно занята и всячески это подчеркивает. Ирина тоже много работает, но у нее всегда найдется несколько минут для любимой подруги. Свои детективы она строчит дома за компьютером, поэтому ее всегда можно застать на месте. Однако работа есть работа, и иногда Ирина попросту отключает телефон, чтобы ей не мешали сосредоточиться. Но, кажется, сейчас, как смутно помнила Катя, Ирка как раз закончила очередной роман и еще не успела полностью погрузиться в следующий.

Трясущимися руками она тыкала в вечно западающие кнопки и молила бога, чтобы Ирина оказалась дома. Очевидно, телефону передалось ее состояние, потому что Ирина ответила мгновенно.

– Катерина, что случилось? – строго спросила она. Знала по опыту, что если Катю сразу не приструнить, она будет полчаса рыдать, сопеть, сморкаться и до сути разговора доберется бог весть когда.

– Валек, – едва слышно шепнула Катя: силы от горя ее покинули окончательно.

– Что, снова уезжает в Африку? – поинтересовалась Ирина. – Не переживай так, это уже было – съездил и вернулся, никто его там не съел. Наберись терпения.

– Он заболел, – выдохнула Катя в трубку, собрав силы.

– Простудился? Дай ему горячего чаю с малиной, горчицы в носки насыпь, пледом укрой. У вас в коридоре вечно сквозняки гуляют и в окна дует.

– Чай? – встрепенулась Катя. А ведь она так и не принесла мужу чай, хотя он просил. А теперь уже ни о чем не просит, только лежит и говорит по-африкански…

– Катька, кончай реветь! – прикрикнула Ирина. – Говори толком, что у тебя стряслось!

Плотину прорвало. У Катерины прорезался голос, и, захлебываясь слезами, она поведала о своих несчастьях.

– А врач выписал антигриппин. И еще чай с медом. Я пришла из аптеки, а Валек бредит.

– Бредит? – Теперь Ирина забеспокоилась. – Так, еще какие симптомы?

– Кашляет сильно, прямо заходится…

– Кашель какой, – перебила Ирина, – сухой или мокрый?

Вырастив двоих детей, она прекрасно разбиралась в оттенках кашля и вообще в простудных заболеваниях. В инфекционных, кстати, тоже.

– Полусухой, – пробормотала Катя. – Ой, что я говорю! Сухой, как будто лает.

– Да у него, наверное, бронхит! А температура?

– Сорок и две, – прорыдала Катя.

– Не врешь? – ахнула Ирина. – Катька, да ты с ума сошла? Какой еще чай с малиной? Ему надо срочно температуру сбить, а то сердце не выдержит! Немедленно вызывай неотложку!

– Это по ноль-три?

– Ноль-три – это «Скорая», а тебе нужна неотложка, и не простая, а платная, потому что тех полдня прождешь – у них вызовов до черта! Записывай телефон! И соберись, Катерина, рыдать будешь, когда мужу полегчает.

Этот призыв сработал. Катя утерла слезы, набрала номер неотложной помощи и внятно объяснила девушке, какие симптомы у ее мужа.

Профессору, похоже, было совсем плохо. Катю он не узнавал и упорно продолжал говорить на каком-то африканском наречии. От него несло жаром, как от камней, нагретых жарким африканским солнцем. Катя обтерла ему лоб мокрым полотенцем и вышла в коридор, не в силах смотреть на такое безобразие.

В это время в дверь снова позвонили.

Как уже было сказано, дверной звонок может звучать очень по-разному в зависимости от настроения и характера того, кто за дверью. Предыдущий звонок был требовательным и нетерпеливым, под стать тетке участковой с ее жабьими глазами и сорока пятью вызовами. На этот раз он тренькал взволнованно, как будто спешил на помощь. Впрочем, так и было.

Катерина выбежала в прихожую и распахнула дверь.

В квартиру вошел седенький старичок с редкими пушистыми волосиками, напоминающими пух одуванчика, и детскими голубыми глазами, излучающими теплоту и оптимизм.

– Ну-с, голубушка, – воскликнул старичок, потирая пухлые ручки и сбрасывая старомодное, но аккуратное бежевое пальто, – где у нас больной?

Под пальто у него оказался белоснежный халат, на шее висел хромированный стетоскоп. Катя немедленно почувствовала к старичку доверие.

– Пойдемте, доктор! – Она двинулась к комнате профессора.

– Только сначала руки помыть. – Доктор свернул к ванной. – Знаете, сколько вокруг микробов? На каждом шагу, голубушка, на каждом шагу микробы!

Через несколько минут старичок склонился над профессором Кряквиным и приложил к его груди теплую пухлую ладонь.

– Так-с, больной. – Он постучал по тыльной стороне ладони костяшками другой руки. – А теперь покашляем!

– Аку-маку мамбаку! – поприветствовал его Валентин Петрович.

– На каком это языке? – Весьма заинтересованный, доктор развернулся к Катерине.

– Не знаю, – Катя пожала плечами, – может быть, на суахили. Мой муж – африканист, он много времени проводит в джунглях.

– Вот как? – нахмурился врач. – Перемена климата может оказаться весьма опасной. Представляете, какой это стресс для организма – из жарких джунглей в нашу сырость и слякоть!