Ключ Гермеса Трисмегиста

У нее за спиной стоял, согнувшись, совершенно незнакомый мужчина лет сорока, в летнем светло-бежевом костюме. Лицо его было перекошено от боли и ненависти и чем-то удивительно напоминало античную театральную маску, трагическую маску с мучительно перекошенным ртом. Сходство усиливалось тем, что широкое смуглое лицо незнакомца было густо изрыто оспинами.

Незнакомец прижимал руки к солнечному сплетению и тяжело, хрипло дышал, рот мучительно искривился, глаза его потемнели от боли, напоминая темные глазницы античной театральной маски.

– Нечего было приставать! – выкрикнула Вера и метнулась в соседнюю комнату.

Там толпилась вся ее группа, окружив Джульетту, которая вещала своим прокуренным голосом о сельскохозяйственных праздниках Древнего Рима.

После всплеска адреналина Вера тяжело дышала, сердце колотилось где-то в горле, перед глазами плавали цветные пятна. Вера перехватила взгляд Арсения и сделала зверскую физиономию, чтобы отпугнуть его. Надо же, накаркал, мерзавец! Сказал про всяких ненормальных – и вот, на нее набросился какой-то маньяк!

Наконец она отдышалась и решила, что приключений на сегодня хватит, так что лучше не отделяться от группы. Лучше уж потерпеть приставания Арсения.

Впрочем, экскурсия как раз подошла к концу, и они потянулись к выходу из древнего города.

Путь их пролегал мимо античного лупанария.

Вера прибавила шагу, но тут в правую босоножку попал камешек. Она остановилась, чтобы вытряхнуть его, и вдруг с удивлением заметила, что стоит прямо на том «указателе», про который час назад рассказывала Джульетта, на том рисунке, на котором дружно топтались женщины из их группы.

Прыгая на одной ноге, она перехватила насмешливый взгляд Джульетты: мол, и ты, скромница, решила воспользоваться случаем и исправить свою личную жизнь…

Вера ответила Джульетте прямым и откровенным взглядом, которым она постаралась передать все, что думает об античных суевериях и о стареющих экскурсоводшах, которые впаривают эти суеверия одиноким туристкам.

В автобусе Вера постаралась сесть как можно дальше от Арсения. Соседкой ее оказалась Зинаида Васильевна. Никто не хотел с ней сидеть, потому что старушка была очень болтлива. В этот раз, однако, она утомилась, бродя по развалинам на жаре, и задремала, так что Вера получила час относительного покоя.

Когда они приехали в гостиницу, все дружно отправились ужинать, громко обсуждая сегодняшние впечатления.

Вера, как ни странно, совсем не хотела есть. Она перехватила бутерброд с чаем и направилась к своему номеру, и тут перед ней снова появился Арсений.

Он поплелся рядом с ней, заглядывая в глаза, и затянул своим унылым голосом:

– Какая чудесная ночь! Как ярко светят звезды! Ты сознаешь, Верочка, что это наша последняя ночь в Италии? Неужели тебе не хочется сделать эту ночь незабываемой? Неужели не хочется воспользоваться такой чудесной возможностью?

– Хочется, – отчеканила Вера, остановившись перед своим номером и доставая ключи, – мне хочется воспользоваться этой возможностью и как следует выспаться!

Она вошла в свой номер и захлопнула дверь перед унылым носом Арсения. Ладно, завтра все кончится. Она собрала кое-какие вещи, чтобы не возиться утром, выставила у двери пакет с мусором и решила пораньше ложиться.

Вера легла, но долго не могла заснуть, потому что вспоминала события, приведшие к сегодняшнему дню.

Ларка позвонила три недели назад и сказала чужим несчастным голосом, что жизнь ее кончена, что они расстались с Генкой, потому что он окончательно ее бросил. То есть наговорил такого, что ей ничего не оставалось, как выгнать его вон.

Вера тогда едва подавила смешок – у Генки была хоть плохонькая, но своя собственная квартирка, в то время как Лариска проживала с матерью, собственно, главное Генкино достоинство и заключалось в наличии жилплощади.

Точнее, только это достоинство и могла заметить Вера, Лариска-то по первости здорово в него влюбилась. Она жила то у Генки, причем могла выдержать без перерыва недели три, то возвращалась к матери, чему та не особенно радовалась.

В последнее время все вроде бы устаканилось, на Веру тут навалились ее собственные мелкие неприятности, они с Ларкой не виделись месяца два. И вот, пожалуйста, – снова-здорово!

– Ты не переживай так, – привычно утешая подругу, сказала Вера, – еще помиритесь. Остынете оба, поймете, что жить друг без друга не можете…

– Ты не понимаешь! – закричала Ларка, так что Вере пришлось отодвинуть трубку от уха. – Теперь все совершенно по-другому! Между нами все, все кончено, не осталось никаких чувств, я словно выжженная пустыня! Внутри один пепел!

– Ну-ну, – забормотала Вера, – что еще за мексиканский сериал…

– Верка, я не могу, просто не могу жить! – закричала Лариса. – У меня внутри будто все чернилами облито! И эта чернота все поднимается, поднимается, и вот я точно знаю, как только перехлестнет через край – я умру! Вчера ночью проснулась – думала, сердце разорвется! Не могу больше, не могу!

Вера тогда не на шутку забеспокоилась, велела Ларке брать такси и немедленно приезжать к ней.

Выглядела подружка и правда не блестяще – волосы висят безжизненными прядями, глаза красные, как у кролика, макияжа вовсе нет. И тоска в глазах непритворная.

Выяснилось, что Ларка пьет какое-то лекарство, найденное у матери, от него лучше не стало, а как-то все перед глазами плывет, и ночью не то спишь, не то грезишь.

Вера пришла в ужас – так вообще свихнуться недолго.

Два выходных дня Лариска валялась на Верином диване, бессмысленно глядя в стену. Вера отменила всех приходящих учеников, и сама побоялась надолго уходить из дома. Потратила она эти дни на то, чтобы отыскать приличного врача по нервным болезням – очень ей не нравилось Ларискино состояние. Уж сколько лет они дружат, со второго класса школы, а никогда она свою подругу такой не видела.

К врачу она потащила Ларку буквально силой. Там долго мурыжили их в кабинете, после чего врач дал довольно обтекаемый ответ, что стресс – это очень серьезно, что ни в коем случае нельзя пускать дело на самотек и загонять эмоции внутрь, что не нужно сопротивляться боли и выговорить ее всю, а после этого обязательно надо сменить обстановку, уехать куда-нибудь хоть на время, и тогда новые впечатления помогут преодолеть последствия стресса.

В общем, ничего нового врач Вере не сообщил, открыл, что называется, Америку из форточки, во всяком случае, его предписания вовсе не стоили тех денег, что запросил он за прием.

Деньги, кстати, пришлось заплатить Вере. Правда, врач выписал еще какие-то таблетки, тоже очень дорогие.

Последующие несколько вечеров они с Ларкой провели, бесконечно переговаривая эту историю по телефону. Вера все же сумела вытолкать подругу из дома, поскольку ей нужно было работать.

Терапия особенно не помогала, а от таблеток началось у Лариски расстройство желудка, так что пришлось прием их прекратить. В конце концов, Вера решила, что и правда надо съездить куда-нибудь к морю, авось поможет. Но Турцию и Черногорию Лариска отмела сразу, равно как и Крым – они-де с подлецом Генкой были там не раз, все будет напоминать о нем, тогда Вера решила, что они поедут на юг Италии.

В турагентстве предложили неделю в отеле неподалеку от Неаполя. Дороговато нынче, конечно, но зато можно поездить по окрестностям, посмотреть на красоты, а не только на пляже неделю валяться. Вера все организовала, заставила Ларку пробежаться по магазинам и купить новый купальник и еще разные мелочи.

И вот, когда она собралась уже укладывать вещи, позвонила Лариска и…

Как только Вера услышала ее голос, так сразу поняла, что ничего хорошего из разговора не получится.

Лариска радостно прощебетала, что очень, очень извиняется, но поехать с Верой она никак, ну просто никак не может, потому что…

– С Генкой помирились? – вздохнула Вера, услышав Ларискин голос, она так примерно и полагала.

– Ты не представляешь! – захлебывалась Лариска. – Он позвонил, я три раза сбрасывала его номер, потом послала ему сообщение, чтобы он оставил меня в покое, ушел из моей жизни, наконец, что я уезжаю, чтобы забыть его навсегда!

«Дура, говорила же я ей, чтобы не вступала с ним ни в какие контакты!»

– Он приехал и ломился в дверь, так что соседка… ну ты знаешь, такая, волосы у нее всегда мелким бесом завиты… так вот, она выскочила и орала, что вызовет полицию… в общем, пришлось открыть. Верка, он полз на коленях за мной от самой двери! Он сказал, что не уйдет, пока я его не прощу! Он плакал и говорил, что его жизнь без меня напоминает море, полное медуз и каракатиц! Он обещал, что выбросится из окна – прыгнет прямо сейчас!

«Господи, взрослая же баба… – в тоске думала Вера, отставив трубку от уха, – двадцать девять лет скоро, ну неужели она совсем не соображает, что несет…»

И только было она хотела прервать Ларискин восторженный лепет и спросить прямо, что ей-то теперь делать, как на том конце послышались возня и голос Ларискиной матери:

– Дай мне, сейчас я ей все скажу! Ты слушаешь меня, Вера?

– Да-а, здравствуйте, Эльвира Петровна! – пробормотала Вера, ей совершенно не хотелось вступать в беседу с Ларкиной мамашей – она многословна, может заболтать насмерть, а сейчас у Веры совсем не то настроение.

– Вот слушай, слушай! – заговорила Эльвира. – Очень давно хотела тебя спросить – что ты все вертишься вокруг Ларисы, что ты не даешь ей жить?