Сокровище Великих Моголов

И тут он осознал, что разговаривает с картиной. Это был прислоненный к стене портрет мужчины средних лет в расшитом золотом мундире с атласной орденской лентой на груди.

У него было выразительное, как говорят, породистое лицо с тяжелым подбородком и высокими скулами.

Это лицо показалось Сарычеву смутно знакомым, но он не смог вспомнить, где его видел.

Ему даже не пришло в голову, что видел он это лицо каждый божий день…

Сарычев тихо засмеялся над своей ошибкой.

Он понял, куда попал: во дворец графа Шереметева, расположенной в том же парке, что и научный институт.

Комната, в которую он выбрался, – кладовая, или запасник, куда сложили мебель и картины, нуждающиеся в реставрации или просто не нужные в экспозиции дворца.

А строгий мужчина на портрете – это граф Шереметев собственной персоной.

То есть из подземелья-то он как-то выбрался, но если охрана или сотрудники музея найдут его здесь, запросто могут задержать, заподозрив в попытке украсть музейные ценности, и передать полиции, а там уже быстро установят его личность и арестуют по подозрению в предумышленном убийстве…

Короче, чтобы остаться на свободе, ему нужно незаметно выбраться из дворца.

Сарычев тихонько подошел к двери и повернул ручку.

Дверь, к счастью, не была заперта.

Он выглянул в щелку, никого не увидел и выскользнул из кладовки. Он оказался в длинном полутемном коридоре, тускло освещенном старинными бронзовыми светильниками.

В коридоре не было ни души, и он пошел по нему, опасливо оглядываясь по сторонам.

Вскоре коридор закончился.

Сарычев остановился перед высокой резной дверью, украшенной гербами и геральдическими животными.

Он тихонько толкнул ее, и дверь медленно отворилась.

За дверью обнаружилась пыльная бархатная портьера. Прежде чем отдернуть ее, Сарычев осторожно выглянул в щелку.

За портьерой было большое помещение с высокими стрельчатыми окнами, стенами, до половины отделанными резными деревянными панелями, и полом, покрытым черно-белыми мраморными плитами. В глубине этого помещения находился большой камин, отделанный черным мрамором, над которым висел геральдический щит, разделенный на четыре части разного цвета.

Центр комнаты занимал длинный стол, окруженный стульями черного дерева с высокими резными спинками, стилизованными под готику. Впрочем, вся эта комната была оформлена в готическом, средневековом стиле – щиты и гербы на стенах, по сторонам камина стояли рыцарские доспехи с опущенными забралами.

В дальнем конце комнаты стоял громоздкий, окованный железом сундук, рядом с ним имелась еще одна дверь. Как и первая, она была украшена резьбой.

Сарычев бесшумно выскользнул из-за портьеры и направился было к этой двери, но тут совсем рядом он услышал какой-то подозрительный звук, как будто по каменному полу тащили что-то тяжелое.

Он испуганно метнулся в сторону и спрятался за рыцарскими доспехами, возвышавшимися сбоку от камина.

Едва он успел спрятаться за рыцаря, снова раздался тот же звук – и на этот раз Сарычев заметил, что кованый сундук немного сдвинулся со своего места, и из-за него, потирая колени и отряхиваясь от пыли, выбрался какой-то человек.

Это был тот самый мужчина, который вошел в будку на границе парка, в будку, где был вход в подземелье, в будку, откуда началось опасное и удивительное подземное путешествие Сарычева.

Теперь Сарычев смог разглядеть его лучше. Мужчина был лет около пятидесяти, худой, сутулый, невысокого роста. Но отчего-то сразу было ясно, что ни о какой слабости этого человека не может быть и речи, что внутри его есть некий стержень, который поможет ему выдержать и добиться многого.

Сарычев понял, что с этим мужчиной лучше не связываться. Это может плохо кончиться.

Выбравшись из-за сундука, незнакомец что-то негромко пробормотал, затем опасливо огляделся по сторонам, достал из-за пазухи сложенный вчетверо лист желтоватой бумаги, взглянул на него и направился к камину.

Сарычев замер в испуге – он подумал, что незнакомец заметил его. Однако тот остановился возле самого камина, уставился на стену и принялся вслух отсчитывать деревянные панели облицовки:

– Один, два, три… восемь… двенадцать… четырнадцать… восемнадцать…

Остановившись около очередной панели, он осторожно ощупал ее руками, постучал по ней костяшками пальцев и отступил с разочарованным видом, пробормотав вполголоса:

– Опять не то… опять неудача… сколько можно…

Разочарованно вздохнув, он вернулся к камину, остановился перед ним и поднял голову к геральдическому щиту.

Как Сарычев уже заметил, щит был разделен на четыре части, или четыре поля – два красных и два голубых. На красных полях были изображены серебряные деревья, на голубых – золотые геральдические звери, отдаленно похожие на леопардов.

Незнакомец снова взглянул на свою шпаргалку, что-то прошептал, поднялся на цыпочки и нажал рукой на голубое поле с геральдическим леопардом.

И тут где-то под потолком оглушительно завыла сирена. Видимо, сработала охранная сигнализация.

Незнакомец от неожиданности вскрикнул, присел, потом попятился, испуганно закрутил головой. Затем он, видимо, пришел в себя и бросился к стене рядом с сундуком.

Там он нажал на одну из деревянных панелей обшивки, еще что-то сделал, и в стене открылась небольшая потайная дверь.

Незнакомец юркнул в нее и закрыл дверь за собой.

Сарычев выскользнул из своего тайника и бросился было к той же потайной двери, но тут обычная дверь комнаты начала медленно открываться.

Сарычев понял, что не успеет добежать до потайной двери и уж тем более не успеет ее открыть.

Он метнулся назад и снова спрятался за спиной у безмолвного рыцаря, возблагодарив бога, что рыцарь, за чьими доспехами он скрывался, был мужчиной крупным, высокого роста, так что места за ним было достаточно.

Дверь тем временем открылась, и в комнату медленно, неспешно вошел толстый человек лет тридцати с небольшим, в черном, неловко сидящем костюме, с обсыпанными перхотью плечами и наивным, почти детским выражением лица. На поясе у него болталась громоздкая рация. Судя по рации и выражению хронической скуки на лице, это был музейный охранник.

Войдя в комнату, он огляделся по сторонам, неспешно обошел вокруг стола и заглянул за портьеру. Никого не найдя, он снял с пояса рацию, нажал на ней кнопку вызова и прокричал, как будто плыл на корабле и хотел перекрыть рев бури:

– Михалыч, Михалыч, ты меня слышишь? Не слышишь? И я тебя тоже не слышу…

Он удивленно посмотрел на рацию, постучал по ней ногтем, нажал другую кнопку и снова заорал:

– Михалыч, ты меня слышишь? Теперь слышишь? Так вот, тут опять ничего! Опять, говорю, ложное срабатывание! Да и кому здесь быть? Разве что кошка пробежала! Кошка, говорю! Третий раз на этой неделе! Говорю тебе, нужно тех орлов вызывать, пускай чинят свою сигнализацию или отключают ее к чертовой матери, я уже задолбался сюда бегать! По три раза на дню! Зря мы им, что ли, большие деньги платим? Ну, допустим, не мы, но платим же!

«Не очень-то ты спешил! – подумал Сарычев. – И вообще, можно подумать, у тебя дел невпроворот».

Тут он вспомнил, что у него самого много неоконченных дел, и над ним дамокловым мечом висит обвинение в убийстве, а он тут теряет время, и расстроился.

Охранник тем временем выслушал распоряжения невидимого Михалыча, еще раз церемониальным маршем обошел вокруг стола и неспешно покинул комнату.

Сарычев на всякий случай подождал еще пару минут, затем выбрался из-за молчаливого рыцаря и пересек комнату.

Подойдя к стене в том месте, где таинственный незнакомец нашел потайную дверь, он простучал несколько стенных панелей.

Одна из них определенно звучала иначе, чем остальные – куда более звучно.

Сарычев попытался вспомнить, что делал незнакомец. Сначала он нажал на подозрительную панель, затем ощупал ее края – и действительно, на одном из краев нашел едва заметный выступ, похожий на головку задвижки. Нажал на этот выступ – и панель откинулась, оказавшись потайной дверцей.

Сарычев, который уже раз за этот день, шагнул в темноту и неизвестность.

Он сделал несколько шагов и остановился, потому что услышал совсем близко незнакомый голос. Голос был хорошо поставленный, с вальяжной хрипотцой.

– В этой комнате граф Шереметев устраивал свои знаменитые музыкальные вечера. На них собирался весь высший свет Петербурга, иногда сюда приезжала сама императрица…

– Какая императрица? – прозвучал женский голос.

– Екатерина Великая, разумеется!

Сарычев сделал еще шаг на голос, и в темноте проступила едва заметная полоска света.

Он выглянул в щелку и увидел круглый зал с колоннами, там стояла небольшая группа экскурсантов, перед которой вещал экскурсовод, пожилой господин в замшевом пиджаке, с ярким шелковым платком на шее.

– На этих музыкальных вечерах звучали произведения Генделя и Глюка…

Сарычев попробовал расширить щелку, и это ему удалось. Еще немного – и он сумел в нее протиснуться…

И оказался в огромном камине.

К счастью, этот камин уже очень давно не топили, и в нем не было ни огня, ни даже остывшей золы. Только лежали на кованой решетке несколько декоративных поленьев, покрытых толстым слоем слежавшейся пыли.

С внешней стороны камин был заслонен красивым экраном – ширмой из блекло-голубого шелка, на которой были вышиты танцующие журавли и увядающие хризантемы.

Этот экран удачно заслонял Сарычева от экскурсовода и посетителей музея.

Он немного выждал, и когда все отвернулись от камина и посмотрели в другую сторону – а именно, на редкий вертикальный рояль, который показывал экскурсовод, выскользнул из-за экрана и присоединился к группе экскурсантов.

Строгая дама средних лет, возле которой остановился Сарычев, взглянула на него неодобрительно – видимо, ее смутила пыль на его костюме.

Однако она ничего не сказала и снова повернулась к экскурсоводу, который продолжал разливаться соловьем.

– Граф Шереметев, в чьем дворце мы находимся, был не только одним из самых просвещенных людей своего времени, но также одним из самых богатых. По легенде, ему принадлежал фрагмент знаменитого Павлиньего трона…

– Павлиньего трона? – переспросила соседка Сарычева. – Что это за трон такой?

– Павлиний трон – это золотой трон Великих Моголов, династии, правившей в Индии в шестнадцатом-семнадцатом веках. По сообщениям европейцев, побывавших в те времена в Индии, в частности известного французского путешественника Тавернье, это был самый роскошный трон в мире.

Подданные приближались к этому трону по серебряным ступеням, ножки у него были золотые и богато украшены драгоценными камнями, спинку трона украшали два павлиньих хвоста из золота, украшенные эмалью с алмазными и рубиновыми вставками.

Павлиний трон семь лет создавали лучшие мастера Индии. На его украшение пошли в огромном количестве жемчуг и рубины, изумруды и шпинели, сапфиры и алмазы. Эти самоцветы выглядели как разноцветные перья в хвосте павлина.

Самыми ценными камнями Павлиньего трона были алмазы «Шах Акбар» и «Великий Могол», знаменитый «рубин Тамерлана», огромный алмаз «Большая скрижаль» и уникальный алмаз «Шах»…

При разграблении Дели в 1739 году персидский правитель Надир-шах вывез Павлиний трон в свою столицу. Русский купец Афанасий Севрюгин, который видел этот трон в Персии, написал российскому консулу в Исфаган:

«При виде такого сказочного богатства можно было лишиться ума. Сей Павлиний трон заключал в себе более ста пудов чистого золота. Одних только оправленных в золото яхонтов, смарагдов и алмазов (среди которых знаменитый «Кохинор») было столько, что их везли на двадцати верблюдах. Мелких алмазов было не меньше тридцати пудов, а жемчуга столько, что его и не стали считать».

– Сто пудов? – спросила любопытная соседка Сарычева. – Это сколько же по-нашему?

– В современных терминах это больше полутора тонн.

– Ничего себе!

– А где сейчас находится этот трон?

– К сожалению, он не сохранился. Вскоре после того, как Надир-шах привез трон из Дели, его собственную столицу захватили и разграбили курды. Они разобрали Павлиний трон на мелкие части и продали все золото и драгоценные камни скупщикам из Багдада и Алеппо… так что этого выдающегося творения индийских мастеров больше не существует…

– Какая жалость!

– Да, действительно… мы можем судить о нем только по воспоминаниям современников и по немногочисленным сохранившимся изображениям…

– А что такое смарагды и яхонты?

– Смарагды – это старое русское название изумрудов, а яхонты – это рубины…

Любознательная дама все не унималась.

– А как фрагмент этого индийского трона оказался у графа Шереметева?

– Ну, во-первых, граф был сказочно богатым человеком и охотно покупал всякие редкости и диковины, так что мог купить и фрагмент знаменитого трона. Но я же сказал вам, что это – всего лишь легенда. Почти двести лет, со смерти старого графа, этот драгоценный артефакт безуспешно искали сначала его наследники, а потом – сотрудники музея, размещенного во дворце. Если бы он существовал, его давно бы уже нашли…

Экскурсанты стали оживленно обсуждать немыслимую роскошь восточных владык и русских вельмож прошлых столетий.

Сарычев воспользовался этим, незаметно отделился от группы и выскользнул из музыкальной гостиной.

Третью неделю Асаф-бек, посланец афганского правителя, жил на постоялом дворе. Каждый день в сопровождении единственного слуги он приходил ко дворцу падишаха, каждый день выходил к нему толстый напыщенный служитель, каждый день смотрел на афганца так, словно видел его первый раз, каждый день важно кивал и говорил, что непременно передаст просьбу об аудиенции помощнику визиря – и на следующий день ничего не менялось.

Наконец Асаф-бек пожаловался хозяину постоялого двора, пожилому персу с маленькими хитрыми глазами, похожими на две черные гератские маслины.

–Наверное, мне придется вернуться домой, так ничего и не добившись! Наверное, мне придется сказать своему правителю, что я не смог исполнить его повеление! Наверное, я не гожусь для таких поручений! Правитель будет разгневан…

Трактирщик посмотрел на постояльца искоса, чуть насмешливо, понизил голос и сказал:

–Странный ты человек, афганец! Совсем не умеешь делать дела! Совсем не знаешь городских порядков! Совсем не знаешь, как следует поступать в большом городе!

–Я воин! – гордо ответил афганец. – Я умею сражаться. Я умею колоть копьем и рубить мечом. Я умею преследовать врага и отступать, когда нужно. Я привык к чистому воздуху гор и степей. У вас в городе мне душно. Я не знаю ваших порядков.

–Ты платишь мне хорошие деньги за стол и кров, афганец. Хочешь, я дам тебе бесплатный совет?

–Говори!

–Тот служитель, который встречает тебя каждый день, обещает передать твою просьбу помощнику визиря?

–Обещает. Но на следующий день ничего не меняется, как будто он видит меня первый раз. Должно быть, у вас, городских жителей, очень короткая память.

–Если он что-то обещает сделать для тебя – ты должен сделать ему подарок. Таковы городские порядки.

–Подарок? – удивленно переспросил Асаф-бек. – Но за что? Он ведь находится на службе, он должен делать свою работу, чтобы не разгневать повелителя…

–Таковы уж придворные порядки. Между нами, афганец, таковы вообще наши порядки. Без подарка ты здесь ничего не добьешься. Так уж повелось издавна.

–Что же ему подарить? Амжахарское седло? Текинского коня? Дамасский меч?

–Странный ты человек! Придворному служителю ни к чему конь или седло, а тем более меч. На коня он не сможет взгромоздиться, меч он не удержит в руке. Подари ему денег.

–Сколько?

–Сколько сможешь, афганец, но не меньше двухсот мараведи. Аудиенция у падишаха – это важное дело, здесь нельзя отделаться какой-то мелочью.

–Двести мараведи – это большие деньги…

–Ты каждый день тратишь на стол и кров десять – пятнадцать мараведи. Проживешь здесь еще две недели – и столько же денег утекут у тебя между пальцев. Ты потратишь эти деньги впустую и вернешься к своему правителю ни с чем. Конечно, мне это только выгодно, но я хочу тебе добра, афганец!

Асаф-бек поблагодарил трактирщика и на следующий день, когда к нему вышел прежний служитель, протянул ему кожаный кошель с золотыми монетами.

Служитель посмотрел на него с интересом, взвесил кошель на руке, удовлетворенно кивнул и сказал, чтобы завтра сразу после утреннего намаза афганец подошел к западным воротам дворца. Там его будут ждать.

–А как же помощник визиря? Ты скажешь ему обо мне? Ты передашь ему мою просьбу?

–А при чем здесь помощник визиря! – Служитель воздел глаза к небу и махнул короткой рукой с толстыми пальцами. – Мы вполне можем обойтись своими силами.

До конца дня я буквально изнывала на работе. Уселась за свой стол, включила компьютер и бездумно пялилась в экран, делая вид, что погружена в раздумья, даже кофе со Светкой не стала пить, чтобы она не прицепилась с расспросами.

Сотрудники шептались по углам, дамы беспрерывно бегали в туалет – макияж подправить или чашки вымыть, пока Кисляев, выглянувший из кабинета, не пресек это безобразие.

Очень мне не понравился его начальственный голос, а особенно то, как быстро он занял кабинет Сарычева.

Еще не понравился его взгляд. Как будто он что-то про меня знает, но пока придерживает сведения на всякий случай.

Возможно, у меня паранойя, но нужно подстраховаться. Неприятности лучше предупредить, чем расхлебывать.

Рано или поздно менты до меня доберутся, потому что, получается, что я видела шефа последней из сотрудников. Они небось объявили его в розыск и теперь роют землю носом.

Анфиса Павловна сказала, что начальство на ментов давит, поскольку жена Сарычева была какой-то важной чиновницей в городской администрации. Так что ментам нужно поскорее дело закрыть или хотя бы отчитаться о проделанной работе.

Убийцу искать они и не подумают – вот же он готовый, то есть муж. Я его топить не собираюсь, но тут уж каждый за себя. Поэтому я решила сразу определиться.

Значит, я ничего не знаю ни про какое убийство. Сарычев вызвал меня с машиной в качестве личного шофера, я его довезла до объекта, а потом уехала. И на этом варианте буду стоять насмерть.

Как поется в старой песенке? «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не знаю, ничего никому не скажу. Та-та-та».

А тогда нужно предупредить Сарычева, чтобы он говорил то же самое, не впутывал меня. В конце концов, есть у него совесть или нет? Вот и проверим.

Звонить ему с собственного телефона я остереглась. И так уже менты непременно привяжутся, когда проверят телефон его жены и обнаружат в нем мой номер.

Я зашла к Светке, поболтала с ней немного, потом дождалась, когда ее позовет Кисляев, чтобы кофе подала, и набрала на общем телефоне номер Сарычева.

Ответом мне были длинные гудки, это хорошо, стало быть, телефон пока что не разрядился и не валяется где-то в подземелье, где нет сигнала.

Наконец на том конце ответили, то есть я услышала какой-то треск и сопение.

– Арсений Николаевич? – вполголоса заговорила я, сообразив, что это вполне может быть какой-нибудь бомж, который нашел телефон, или малолетний бандит, ограбивший Сарычева. – Перестаньте хрюкать и ответьте человеческим языком.

– Да я это, я, тут связь ни к черту! – прокашлял Сарычев. – Ты где вообще?

«В Караганде», – захотелось мне ответить, но я сдержалась.

– Я в офисе, – заговорила я спокойно и деловито. – Тут была полиция, вас ищут. Значит, завтра и до меня доберутся. Я им скажу, что довезла вас до объекта и там оставила, в квартиру вашу не поднималась, про убитую вашу жену понятия не имела, пока мне сотрудники только что не рассказали. И очень вас прошу, когда вас будут допрашивать, давайте того же и держаться, чтобы наши показания совпадали. Кстати, Кисляев в начальники метит, уже ваш кабинет занял.

– Что значит –когда будут допрашивать? – По голосу Сарычева было слышно, что он вздрогнул и едва не уронил телефон. – Ты что, собираешься им меня сдать?

– Ну, некогда, а если, – поправилась я. – А сдавать вас я ментам не собираюсь, это не в моих интересах. Пока-пока.

Я как раз успела положить трубку на место, когда явилась дико злющая Светка и плюхнулась рядом на стул.

– Ненавижу! – выдохнула она. – Видеть его не могу, как только взгляд на него брошу – сразу тошнит! Трясет просто от одного его присутствия, колотит, плющит и колбасит!

– Что, вяжется он к тебе? – посочувствовала я.

Светка у нас девушка привлекательная – глаза зеленые, волосы рыжие, щеки румяные, нос в веснушках, бюст пятого размера, попа – пятидесятого, в общем, от мужиков отбою нет. И она к ним относится благосклонно, только не на работе, помня выражение о птице, которая в своем гнезде соблюдает гигиену.

– Еще бы этот козел ко мне вязался! – фыркнула Светка. – Кто ему позволит?!

– Ну да, твои принципы всем известны: на работе – ни-ни. Правильно, конечно, – вздохнула я.

– Ты это к чему? – насторожилась Светка и посмотрела на меня очень внимательно.

– Ни к чему! – Я рассердилась на себя, еще не хватало трепаться о своих делах секретарше.

– Ну да, а я к тому, что Кисляев наш уже при деле. – Светка приблизила губы к моему уху. – Он же с Ольгой из технического отдела.

– С этой? – оторопела я. – Не может быть!

Ольга – худущая брюнетка с длинным носом и кривоватыми ногами, жуткая стерва, это все знают. Мы с ней в общем-то практически не пересекались, но смотрела она на меня при встрече всегда неприятным взглядом.

– Что он в ней нашел?

– А сам-то он, – скривилась Светка. – В общем, нашли они друг друга. Встретились два одиночества. Сведения верные, от Анфисы Павловны, а она все всегда знает.

«Так да не так», – подумала я, согласно кивая, про нас с Сарычевым она не в курсе.

Нет, ну черт меня тогда дернул!

Когда я вернулась домой, мое любимое парковочное место было уже занято. На нем стояла новенькая красная «Мазда» Алисы из третьего подъезда.

Мы с Алисой давно уже с переменным успехом ведем позиционную войну за это место, по принципу, «кто первый встал, того и тапочки».

Сегодня она меня опередила, и мне пришлось поставить машину гораздо дальше от дома. Двор в этом доме, где я снимаю квартиру, не огорожен, входи кто хочешь, так что лучше, когда машину можно видеть из окна, что в данном случае никак не получалось.