Венец многобрачия

Я жутко разозлилась, не из-за куртки, а из-за того, что Луиза припрется завтра. Зачем она ко мне ходит? Что ей нужно? Ишь как засуетилась, когда я прямо обвинила ее в том, что она рыщет по квартире. Причина может быть только одна. Судя по всему, умом она не блещет. И монография, конечно, если она ее пишет, двигается с трудом. И нахальная тетка решила под предлогом поисков старой статейки пошарить в материалах Валентина Сергеича, надеясь, что я, не разбираясь в химии, оставлю ее одну и она сможет хапнуть, что плохо лежит. Только так можно объяснить Луизины набеги на нас с Горацием. Ладно, еще раз потерпеть – и все кончится. Завтра я ее даже в прихожую не впущу, пускай куртку под дверь просовывает.

Невысокая худенькая женщина в ярко-оранжевой куртке с надписью на спине «Морская полиция Лос-Анджелеса» закрыла за собой дверь подъезда и торопливо зашагала к автобусной остановке. Она выглядела настолько озабоченной, что не сразу заметила, как сильно идет дождь. Только ощутив на лбу холодные капли, она очнулась и накинула капюшон. На остановке никого не было, автобус только что ушел. Женщина расстроенно огляделась и заметила неподалеку телефонную будку. Она бросилась туда и, увидев исправный телефон-автомат, хоть и устаревшего образца, облегченно перевела дух. Она набрала номер по памяти, никаких записей, как ее учили.

– Это Луиза, – прошелестела она в трубку, не дожидаясь, пока там скажут «Алло». – Понимаете… сегодня я столкнулась с чем-то странным… Что-то не так…

Она замолчала, слушая строгую отповедь, и не заметила, как дверь будки легко приоткрылась. Женщина краем глаза отметила какой-то блик на стекле, хотела повернуть голову, но из-за накинутого капюшона этот маневр не удалось сделать достаточно быстро. Рука в черной перчатке зажала ей рот, вторая рука натянула капюшон почти до подбородка. Трубка выпала из ослабевших пальцев и закачалась на шнуре. Свободной рукой убийца подхватил трубку, обернул металлический шнур вокруг худой шеи женщины и коротким резким движением затянул его. После этого он вытряхнул содержимое потертой сумки и переложил себе в карманы. Потом он послушал немного, как из трубки доносятся короткие тревожные гудки, усмехнулся и аккуратно надавил на рычаг.

Рано утром в мою дверь опять кто-то требовательно позвонил. Ну что же это такое, не квартира, а проходной двор. Помня наставления Олега, я выглянула в глазок и сурово спросила:

– Кто там?

– Городская телефонная сеть, – не менее сурово ответил невысокого роста крепенький такой дядечка.

– Что – прямо-таки целая сеть? – осведомилась я. – И вся – в мою квартиру?

– Еремеев Юрий Павлович, – представился дядечка и сунул к глазку книжечку удостоверения.

Линза глазка исказила изображение, так что разобрать что-либо было невозможно, но уверенность и напор Еремеева производили впечатление.

– И что же вам, Юрий Павлович, нужно конкретно от меня?

– На вашем номере повышенная подсадка. Есть предположение, что у вас избыточное сопротивление. Нужно проверить телефонную проводку в квартире.

Я в таких вещах абсолютно не разбираюсь, он мог сказать мне совершеннейшую чушь, я бы и поверила. Но нельзя в конце концов до такой степени не доверять людям… Все же человек на работе. Помня об Олеге, я накинула цепочку и приоткрыла дверь.

– Покажите еще раз удостоверение.

Он послушно просунул удостоверение в щель, я прочитала:

– Еремеев Юрий Павлович.

Действительно, Юрий Павлович. А сверху странички напечатано: «Городская телефонная сеть».

– Хорошо, заходите.

Еремеев зашел в квартиру и огляделся.

– Где у вас телефон?

– В квартире два аппарата, один – в коридоре, второй – в кабинете.

– В кабинете? – Мне показалось, что в глазах мастера зажегся излишний интерес. – Вот с кабинета я и начну.

В коридор, позевывая, вышел Гораций. Мне сразу стало как-то спокойнее, однако этот мастер прореагировал на Горация совершенно не так, как все остальные посетители. Обычно люди при виде здоровенного ротвейлера пятятся и спрашивают, не злая ли собака, или демонстрируют показное дружелюбие, чтобы скрыть внутренний страх. Еремеев же бросил на Горация оценивающий взгляд и как-то неприятно ухмыльнулся – мне показалось даже, что в этой ухмылке он чуть заметно обнажил клыки, как собака при виде противника… И Гораций, старый ленивый обжора, вздрогнул и попятился. Ах ты, несчастный трус! Защитник, называется! Не видать тебе мяса, как своих купированных ушей, переведу на овсянку!

– Хороший ротвейлер, – спокойно прокомментировал Еремеев, – крупный. Только перекормленный и стареет.

В его оценке мне послышалась скрытая угроза: «Стареет… Перекормленный… В общем, не защитник».

– Покажите, где у вас кабинет.

Я проводила его в кабинет и встала, скрестив руки на груди.

– Вы занимайтесь своими делами, – бросил в мою сторону мастер, – я тут сам разберусь.

– Ничего, ничего, я посмотрю. Я люблю смотреть, как другие работают.

Он перевернул телефонный аппарат и глубокомысленно посмотрел на него снизу. Потом подергал провод, прошел вдоль него до стены и потыкал пальцем в розетку. Покосился на меня, я всячески демонстрировала внимание, – мол, все вижу, ничего не утаишь от моего взгляда.

Мастер вынул отвертку, снял крышку розетки, потыкал внутри отверткой и опять закрыл крышку. Снова покосился на меня:

– Вы мне водички не принесете попить? В горле пересохло. Самой простой – из-под крана.

«Ага!» – подумала я.

Хочет меня из кабинета выпроводить. Так вот фиг тебе!

– Зачем же из-под крана? Из-под крана вредно, там всяких примесей много – хлор, фтор, тяжелые металлы. Вот, возьмите минеральной.

Я открыла маленький бар тут же в кабинете и достала бутылку минеральной воды «Бонаква».

Еремеев сдержанно поблагодарил, отпил один глоток и поставил стакан на стол. Потом снова взял в руки телефонный аппарат и начал разглядывать его с умным видом. Его действия мне нравились все меньше и меньше. Разумеется, я нисколько не разбираюсь в технике, но если он пришел, чтобы замерить сопротивление, то надо же приборами его замерять, а не пальцем и отверткой. Словно прочитав мои мысли, Еремеев открыл чемоданчик и вынул оттуда непонятно что. Но когда я подошла поближе и, вытянув шею, увидела этот предмет, то мне стало нехорошо, потому что Еремеев вынул из чемоданчика здоровенный гаечный ключ!

«Сейчас он меня огреет ключом по голове и – привет. Гораций, негодяй, куда-то запропастился, и вообще на него никакой надежды. Оглушит этот чертов мастер меня ключом и сделает все, что ему нужно. А что ему, собственно, нужно-то?»

Еремеев неторопливо шагнул в мою сторону.

И в это время снова зазвенел дверной звонок. Я бросилась к дверям, как леопард на охоте, одним прыжком и ничего не спрашивая, мгновенно открыла. Мне было все равно, кто там пришел, хуже уже не будет…

На пороге стоял мой первый муж Артем, и я вздохнула с облегчением.

Артем вошел в квартиру, и его сразу стало много.

– Ну, привет! – Он сграбастал меня по-хозяйски, я еле высвободилась из его объятий.

– А чего дверь, не спрашивая, отворяешь? Почувствовала, что я пришел?

– И ты туда же?

– Что значит – и я? А кто там у тебя? Эй, мужик, ты кто такой?

– Телефонный мастер, – ответил появившийся Еремеев, – и уже ухожу. Никакого избыточного сопротивления я у вас не нашел. Так и говорите, если будут звонить из управления – Еремеев не нашел.

И он удалился быстрым шагом, а пока я переводила дух и прижимала руки к сердцу, Артем уверенно устремился на кухню.

– О-о! – издал он радостный вопль. – А у тебя, оказывается, здесь приличная жратва!

– Красную кастрюлю не трогай! – крикнула я слабым голосом. – Это для Горация!