Сентиментальный душегуб

– Мам, у нас памперсы кончились.

Я отвернулась к плите и сделала вид, что не слышу. Пельмени сыпались в кастрюлю с глухим плеском, было такое впечатление, что я строю плотину для электростанции. Скверно, Лизавета кормит ребенка грудью, не могу же я держать ее на пельменях, они оба заболеют.

– Мам, так как насчет памперсов? – напомнила Лизавета.

– Никак! – отрезала я. – Денег нет, и три дня не будет. Вот последняя еда, – я кивнула на пельмени.

Моя курица-дочка вылупила глаза и вышла из кухни. Она знает, что, когда я в плохом настроении, со мной лучше не связываться. Я прошла в комнату, где зять бурно переживал за компьютером.

– Ты скоро? – спросила я. – Мне нужно переодеться…

– Сейчас, Наталья Евгеньевна, на пятый уровень уже вышел!

Я с тоской поглядела на его затылок. Неужели мой внук вырастет таким же идиотом? Чтобы отвлечься, я опять позвонила в офис Координатора и Людмиле. И там, и там никто не отвечал. Ну ладно, допустим, на Координатора наехали или просто фирма прикрыла лавочку, и он решил слинять, чтобы не платить аренду. Но я-то тут при чем? Пусть выплатит мне заработанные и катится ко всем чертям. Конечно, там не бог весть что, но я не могу позволить себе работать даром, не в том я положении.

Мы молча поели пельменей, даже без сметаны, и Лизка, увидев, что денег действительно нет, с моей стороны это не пустые угрозы, вызвала Валерика в коридор пошептаться. В результате шептаний Валерик оделся и вышел, а через полчаса вернулся с банкой варенья, банкой маринованных огурцов и пакетом с памперсами. Как видно, его родители, напуганные перспективой того, что дети, сбежав от голодной жизни у тещи, могут поселиться у них, выплатили сыну отступного деньгами и натурой.

Считая свой долг выполненным, зять умиротворенно съел полбанки огурцов и отправился спать. Он любит подремать днем или вечером, мотивируя это тем, что ночью ему мешает спать ребенок. Я еще раз позвонила Людмиле, там никто не отозвался.

В субботу утром выяснилось, что у зятя в институте дела хуже некуда, он под угрозой исключения. Я подавила в зародыше подлую мысль, что хорошо было бы, если бы этого балбеса исключили и забрали в армию. Пусть его там кормит государство, а Лизку с ребенком я беру на себя. Так нельзя, все-таки он муж моей дочери и отец моего единственного внука.

У зятя было плохо с математикой. Естественно, математика – это наука, для которой нужно обладать минимум десятью извилинами, а у зятя их от силы полторы. В результате я все утро провисела на телефоне, вызвонила своего давнишнего приятеля по работе Генку Толоконникова, он все-таки в свое время закончил матмех и кое-что помнил из математического анализа. Генка долго отнекивался, пока я не пригрозила, что расскажу его жене про его давнишний роман с лаборанткой Сашенькой из соседнего сектора. И хоть Генка хорохорился и кричал про прошлый век и что кого сейчас это волнует, но быстро притих и согласился решить все сорок задач, которые мой зять-осел накопил за полтора семестра. Договорились на воскресенье, а за это потом Валерик поможет Генке в гараже.

Не успела я повесить трубку и перевести дух, как мои дети хором заявили, что им срочно нужен ноутбук, потому что Валерику надо писать реферат по какому-то странному предмету, который заменил теперь в институтах историю партии. Называется он сложно, не менее трех слов, причем в каждом институте по-разному. Насколько я могла понять, это компиляция из истории, философии и политической географии. Короче, преподаватель требует реферат, иначе тоже грозит исключением. Самое главное, что слово «писать» в данном случае было не совсем уместно, потому что ушлые студенты давно уже умудрились использовать прогресс в своих личных целях. Для того чтобы получить реферат, надо было просто залезть в Интернет и поискать что-нибудь подходящее. Главное, не подсунуть преподавателю то, что он узнает, то есть надо брать материал из других вузов.

Я быстренько нашла зятю нужное в материалах лесотехнической академии. Валерика обуяла гордыня, и он выбрал самый длинный реферат, целых сто двадцать листов. Прикинув, сколько времени мой допотопный принтер будет печатать такое количество листов, я решила, что до обеда компьютер мне не светит. Вы, может быть, захотите узнать, почему Валерик не занялся рефератом в будние дни, когда ноут свободен, а он все равно целыми днями сидит дома. Скажу сразу, за год без малого общения со своим зятем я отучилась задавать ему такие вопросы. Мы из другого поколения, есть вещи выше моего понимания. Не задавай глупых вопросов, и не получишь глупых ответов.

Итак, дети вдвоем уселись за компьютер, потому что Валерик даже с принтером не умеет как следует обращаться, вечно его ломает. А я решила погулять с внуком. Погода неплохая, легкий морозец, мне надо успокоиться и подышать воздухом. Заодно куплю молока и булки, потому что вчерашний батон Валерик съел за завтраком с банкой варенья.

Лизавета помогла мне спустить коляску и удалилась. Мы покатили по дорожке. Погода для зимы была чудесная – весело сверкал на солнышке выпавший за ночь снег, у дома на большой рябине сидели розовые снегири, на горке визжали дети. Внук задумчиво смотрел на меня из коляски темными глазками-вишенками. У него светлые волосики – в папу, а глазки темные, Лизины. Я наклонилась, чтобы поправить шапочку, и младенец заулыбался мне беззубым ртом. Сокровище мое!

Я поправила одеяльце и вытащила из-под ребенка посторонний предмет – ярко-желтого игрушечного цыпленка. Цыпленка подарила сватья, она вообще задаривала ребенка игрушками и одеждой, тут у меня проблем не было. Цыпленок был мягкий, губчатый и пищащий. Внуку такую игрушку было давать еще рано, цыпленок валялся где попало и отличался тем, что всегда попадался не под руку, а, прошу прощения, под то место, на котором сидят, и постоянно пищал. То есть куда бы вы ни сели, вы обязательно попадали на цыпленка, и он под вами начинал негодующе пищать. Очевидно, Лизавета, доведенная до крайности, убрала цыпу в коляску – туда уж никто не сядет. Я не удержала цыпленка рукой в варежке, и он выскользнул в снег. Пока я боролась с собой – хотелось оставить цыпу в снегу навсегда, но было неудобно перед сватьей, – какая-то шустрая такса схватила игрушку и бросилась прочь.

– Ромка, как же тебе не стыдно! – раздался голос прямо у меня над ухом.

Я обернулась в негодовании – кто смеет так фамильярно разговаривать с моим внуком? – и увидела рядом мужчину, очень лохматого, в распахнутой куртке и в темных очках. Он стоял за коляской, но смотрел вслед таксе и кричал ей:

– Ромка, немедленно вернись!

Я засмеялась:

– У вас тоже Рома?

Он принялся извиняться и все звал свою таксу Рому, а его тезка, мой внук, удивленно гукал в коляске.

– Ромуальд, ко мне! – гаркнул мужчина, и такса вернулась, но по дороге успела прокусить цыпленка в нескольких местах и оторвать гребешок. Мужчина очень расстроился и даже легонько стегнул таксу Ромку поводком.

– Пойдемте к метро, я куплю вам новую игрушку.

Напрасно я уверяла, что цыпленок нам всем надоел, что мы только обрадуемся, если Ромуальд изгрызет его совсем, мужчина был непреклонен. Пришлось пойти с ним к метро, впрочем, мы все равно гуляли. По дороге мужчина все сокрушался:

– Простите, девушка, этого паршивца, у грудных детей игрушки отбирает.

– Нехорошо, Рома, отнимать игрушки у своего тезки, – упрекнула я таксу.

– Это тещин, – каялся мужчина, – она ему все позволяет, он совершенно распустился. А ваш сын тоже Рома?

– Только не Ромуальд, а Роман, в честь дедушки. И это не сын, а внук, дочкин ребенок.

Мужчина изумленно ахнул и даже снял очки, чтобы получше меня рассмотреть. Тут я поняла, почему он их носит зимой. Вокруг правого глаза мужчины расплывался огромный желто-фиолетовый синяк. Заметив ужас в моих глазах, мужчина расстроенно вздохнул:

– Не подумайте нечего плохого, я не пьяница и не драчун. В прошлую пятницу иду домой вечером, не так и поздно было, в подъезде – темень, глаз выколи, дали по голове и отняли бумажник.

– Кто же вас нашел?

– Никто, сам очухался. Утром пошел к врачу, тот говорит – легко отделался, сотрясения нет, только ушиб. А на следующий день – вот такой синяк. Ударили по темечку, а под глазом синяк проявился. Теперь людям на глаза стыдно показываться.

Я молчала, глубоко потрясенная. Если бы не очки, я узнала бы этого человека раньше. Ведь это он тогда шел в толпе с убийственным букетом, это ему я чуть не насильно всунула карточку. Это было точно в прошлую пятницу. А потом следом за ним на меня налетел сумасшедший тип с усами, и я направила его за этим типом. Разумеется, это он – та же куртка, те же не поддающиеся расческе волосы. Сегодня он тоже был без шапки, как и в тот раз, – еще бы, зачем ему шапка, такая грива, да еще борода.

Видя, что я так долго молчу, мужчина совсем расстроился. Меня, конечно, не мог узнать, в переходе я была в пальто и меховой шапке, а сегодня на мне Лизкина куртка с капюшоном.

– Не расстраивайтесь, – как можно мягче сказала я, – ведь могло быть хуже, а синяк скоро пройдет. Много денег пропало?

– Да нет, так, пустяки. Бумаги нужные кое-какие, но обойдусь. Паспорт не тронули.

– Странно, обычно документы тоже крадут.

– Я тоже так думал, – вздохнул он, – ладно, пойдемте.

– А в полицию вы заявляли?

– Нет, – он помялся, – я, знаете, в тот вечер на презентации был, выпили там, конечно, немножко, а полиция к таким вещам относится не очень-то…

За разговорами мы дошли до метро, мужчина купил внуку игрушку – симпатичного маленького гномика, главное – молчаливого, а мы подарили остатки цыпы Ромуальду. Мужчина рассказал мне, что сам он в нашем доме не живет, а навещает тещу и гуляет с песиком. Потом мы также прогулочным шагом вернулись домой и распрощались у нашей парадной.

Весь вечер мне было не по себе. Получалось, что я, сама того не ведая, устроила человеку пакость. Ведь это я указала тому типу с усами на лохматого хозяина Ромуальда. Конечно, он и сам мог его определить по букету, но все же… Вечно мне надо всунуться, видела же, что человек мимо идет, стояла бы себе спокойно, так нет, следом за ним понеслась, насильно карточку всунула. И что такое могло быть в той карточке, за что человека звезданули по голове? Ведь только он думает, что хотели ограбить, а я-то знаю, зачем понадобился бумажник – забрать карточку с информацией. Передо мной встало лицо мужчины с усами, его голос, и я поняла, что он мог и убить за карточку. Во что же меня втянула Людмила? Я вспомнила о Людмиле и заработанных деньгах и опять набрала ее номер. По-прежнему не отвечал. Вот незадача!

Внутренний голос подсказал Дмитрию Дмитриевичу, что звонить Галине Белой должна Машенька. Действительно, когда Марья Дмитриевна набрала номер и спросила Белую Галину, ей обрадовались как родной. Марья Дмитриевна не продумала заранее разговор, понадеявшись на интуицию, поэтому несколько замялась, и это оказалось именно то, что нужно: ее растерянность приняли за естественное смущение женщины, стесняющейся говорить о сердечных, интимных проблемах, и постарались помочь ей наводящими вопросами, тем самым подсказав стиль и суть разговора.

– Я хотела бы поговорить с Белой Галиной, – начала Марья Дмитриевна.

– Мы рады вашему звонку, но Галина в настоящий момент занята, так что, если можно, расскажите мне, что вас беспокоит.

– Но вы знаете… Я не уверена…

– Я понимаю, вам трудно впервые говорить о своих личных проблемах с незнакомым человеком, – вкрадчиво мурлыкала дама на другом конце провода.

– Да, вот именно… Вы правы… – обрадовалась подсказке Марья Дмитриевна.