Гребень Маты Хари

– Слушай, если что знаешь – лучше сразу скажи, – прошипел он, – а то ведь у меня есть способы все из тебя вытрясти. Все скажешь, как миленькая.

Ага, если такой крутой, то что же позволил этой дешевке Алиске себя облапошить, подумала я, но вслух сказать не решилась. Очевидно, что эта мысль отразилась у меня на лице, потому что мой сосед сжал зубы, так что на скулах заходили желваки. Глаза его сверкнули, он схватил меня за руку и рявкнул:

– Ну?

И тут я действительно кое-что вспомнила – вспомнила, как подошла ночью к окну и как увидела эту Алису на улице. Вспомнила, как она подошла к машине и как ее в эту машину втолкнули, точно как меня сегодня.

Этот тип больно сжал мою руку, так что я вскрикнула и поняла, что он может и сломать, до того сейчас зол. И хоть я прекрасно понимала, что рассказывать ничего ему нельзя, будет только хуже, но выдавила из себя несколько слов про то, что видела ночью.

– И они ее увезли, – закончила я, – а больше я ничего не знаю, так что отпустите меня, пожалуйста.

Но ничего подобного не случилось.

Он, конечно, очень заинтересовался и вцепился в меня, как клещами. Требовал, чтобы я описала ему машину, назвала ее номер…

– Ну, уж это слишком! Я и вообще цифры плохо запоминаю, а тут еще ночь, погода отвратная…

– А ты постарайся вспомнить! Лучше вспомни!

Руку мою он отпустил, но смотрел так, что я впала в панику.

– Да не могу! Я и так вспомнила все, что могла! Даже больше! Выпустите меня! – заорала я, увидев, что машина остановилась на перекрестке. Но что толку? Стекла в машине были тонированные, никто меня не увидел.

Естественно, этот неблагодарный тип и не подумал меня отпустить. Вместо этого что-то тихо сказал водителю.

Машина свернула в глухой переулок, подъехала к металлической решетке, ограждавшей участок с садом, остановилась перед воротами. Ворота медленно открылись, машина въехала внутрь.

За оградой, посреди голого осеннего сада, стоял аккуратный двухэтажный особняк. Машина подъехала к его крыльцу и остановилась – на этот раз окончательно. Я внезапно ослабела, потому что поняла, что дела мои плохи. Здесь, за воротами, они что угодно со мной сделают, никто не узнает.

Мужчина, сидевший рядом со мной, выбрался из машины и протянул мне руку:

– Выходи! Или так и будешь здесь сидеть?

Мне не хотелось играть по его правилам, не хотелось безропотно подчиняться, хотелось хоть раз в жизни проявить характер, и в первый момент я думала остаться в машине, но потом представила, как его парни выволокут меня силой, так что пришлось выйти, но я не стала его касаться.

Мы поднялись на крыльцо, вошли в дом, оказавшись в просторном холле, поднялись на второй этаж.

Теперь меня никто не тащил, никто не принуждал, мужчина шел вперед, не оглядываясь – и мне ничего не оставалось, как послушно следовать за ним. Впрочем, мне было даже любопытно, чем все это завершится. Раз не тащат сразу в подвал, стало быть, пытать, хотя бы пока, не будут.

Мой спутник провел меня в большую красивую комнату, а сам ушел, предварительно забрав мою сумку и выдав мне только косметичку, и то по моей просьбе.

Я огляделась.

Это была уютная комната вроде богатой гостиной: белый кожаный диван, два кресла, кофейный столик, стеллажи с книгами, на полу – пушистый светло-зеленый ковер. Ничего так живет этот мужик, впрочем, я об этом догадывалась.

Я села в одно из кресел и приготовилась к ожиданию.

Тут дверь открылась, и вошла женщина средних лет в скромном сером платье.

– Могу я предложить вам чай, кофе или еще что-нибудь? – спросила она.

– Вот только не надо играть в гостеприимство! – фыркнула я. – Я к вам не в гости пришла, меня привели сюда силой!

Но тетя, как автомат, повторила ту же самую фразу:

– Могу я предложить вам чай, кофе или…

Тут я вспомнила, что с утра ничего не ела, и решила, что хотя бы чашка кофе мне не помешает. Надеюсь, они не подмешают в него какую-нибудь отраву.

Тетя молча кивнула и удалилась.

Вернулась она очень скоро, на этот раз с подносом, на котором стояла чашка тонкого фарфора, дымящийся кофейник и вазочка с песочным печеньем.

Кофе оказался очень ароматным, а печенье просто таяло во рту, так что я незаметно опустошила вазочку. После кофе я заново накрасила губы и причесалась. Вид в зеркале был так себе – ну еще бы, после таких приключений, но кофе, несомненно, помог обрести бодрость.

Тут дверь снова открылась, и появился мой знакомый – тот самый ограбленный мужик. Теперь он был без пальто и костюм успел поменять. И даже, как я заметила, побрился. Я с тоской вспомнила, что у меня даже нет смены чистого белья. И взять пока неоткуда. И вообще, сейчас не об этом нужно беспокоиться.

Опустившись рядом со мной в свободное кресло, мужчина заговорил:

– Ну как, больше ничего не вспомнила?

– Да ничего я больше не помню! – проговорила я раздраженно. – Вы что, человеческого языка не понимаете? Все, что помнила, я вам уже рассказала!

«И видит бог, как я об этом жалею», – добавила я про себя.

– Жаль! – Он покачал головой. – Я надеялся, что ты вспомнишь что-то без посторонней помощи. Но, наверное, все же придется немного тебе помочь…

– Это вы о чем? – испугалась я. – Вы что, собираетесь пытками выбивать из меня воспоминания?

Мне уже привиделись стальные щипцы, крючья и прочие средневековые инструменты для ведения допроса, которые до сих пор мне приходилось видеть только в кино.

– Да что ты! – Он явно всерьез обиделся. – За кого ты меня принимаешь? К тому же это так хлопотно – пытки…

– А за кого я должна вас принимать? Схватили меня силой, привезли неизвестно куда… я даже не знаю, как вас зовут!

– Ну да, правда, это мое упущение. Ну, ты пойми – я был расстроен, раздражен… Алексей.

– Алексей… а дальше? Впрочем, не хотите говорить – не надо. А я Маша, Мария Хорькова.

Тут я вспомнила, что эти типы перетрясли мою сумку и, уж наверное, видели паспорт.

– Так что вы имели в виду, когда сказали, что хотите помочь мне что-то вспомнить?

– У меня есть знакомый, специалист по памяти. Он уже приехал и сейчас придет…

Действительно, как будто все это было отрепетировано, сразу после этих слов дверь открылась, и в комнату вошел невысокий плотный мужчина лет пятидесяти, в хорошем сером костюме, с чересчур, на мой взгляд, длинными, черными с проседью волосами и выпуклыми, выразительными темными глазами.

Он поздоровался со мной, кивнул хозяину и сел напротив меня.