Тур поехавшей крыши
Лола робко сделала несколько шагов, пантера повернулась и поглядела ей в душу зелеными глазами. От этого взгляда Лоле стало не по себе, захотелось извиниться, что побеспокоила и вообще поскорее удалиться. Пантера поняла, что Лола ничего плохого не имела в виду и отвернулась, потом подняла заднюю лапу и стала умываться.
– Совсем как Аскольд! – восхитилась Лола.
Пантера легла на пол и уставилась вверх. Лола проследила за ее взглядом и похолодела. Там, наверху, на стыке двух клеток сидел Аскольд и пристально смотрел на пантеру.
– Боже мой! – Лола схватилась за сердце. – Аскольд, как ты тут оказался?
Кот, разумеется, не ответил. Зато послышались шаги, и в ангаре показались трое суровых мужиков в спецовках.
– Ну, которого первым грузить? – рявкнул один на Лолу.
– Я… – она шарахнулась в сторону.
– Тогда не стой на дороге, если ничего не знаешь! – рыкнул другой мужик, не хуже льва.
– Что за шум? – в дверях стояла стройная женщина в бриджах и расшитой куртке.
– Зойванна, кого грузить? – почтительно спросил грузчик.
Женщина оглядела клетки хозяйским взором.
– Давай Джульетту! – решительно указала она на пантеру.
Та тотчас беспокойно забегала по клетке.
– Тихо, девочка, тихо, – ласково, но твердо заговорила женщина, подойдя ближе.
Она протянула руку сквозь прутья и почесала пантеру за ухом, как Лола иногда чесала Аскольда. И пантера точно также зажмурилась и тихонько мурлыкнула, как это делает Аскольд в хорошем настроении.
– В Новосибирск поедем… – говорила женщина, – там нас жених ждет… красавец такой… уж ты мне поверь…
Повинуясь ее незаметному знаку, грузчики подняли клетку автопогрузчиком.
– Стойте! – опомнилась Лола. – Подождите!
Сверху вторил ей жуткий, панический мяв. Это Аскольд, сидевший на стыке клеток, не успел вовремя отскочить и повис, в панике вцепившись лапами в железные прутья. Если бы Лола не заорала, кота разорвало бы пополам.
– Это кто там еще? – удивилась дрессировщица. – Откуда взялся?
Кот снова издал жуткий мяв.
– Аскольдик, – Лола плохо видела из-за набежавших на глаза слез, – прыгай скорее вниз…
Было похоже, что от страха кот совершенно потерял способность соображать.
– Зойванна, счас клетка свалится! – занервничал грузчик.
– Спокойно! – она отодвинула Лолу и подошла ближе. – Ну-ка, котик, алле-ап! – и протянула руки.
Было в ее голосе что-то такое, отчего кот мгновенно пришел в себя, сгруппировался и прыгнул ей на руки. Зоя Ивановна мигом отпасовала его Лоле, та не сплоховала и прижала кота к груди. Правда, он больно вцепился всеми когтями ей в плечо, но на такие пустяки Лола решила не обращать внимания.
– Следить надо за животными, – не слишком любезно сказала дрессировщица Лоле, – вы чья?
– Моя! – ответил знакомый голос. – А что вы имеете против?
Маркиз стоял в дверях и улыбался.
– Ленька! – ахнула дрессировщица и всплеснула руками, помолодев лет на десять. – Неужели ты?
– Зоя… – сказал Леня, подходя ближе. – Зоенька, как же я рад тебя видеть!
В голосе его звучала такая нежность, что у Лолы где-то глубоко внутри что-то оборвалось, как будто лопнула струна. А Леня уже подошел к дрессировщице и взял ее за руки.
– Ты что теперь – котов дрессируешь? – Зоя Ивановна смеялась, как школьница.
– Да нет, это так… – Леня пренебрежительно отмахнулся. – Ты-то как живешь?
Лола тихонько отступила к выходу из ангара. Грузчики суетились перед клеткой с тиграми. Кот, до этого прятавший голову у Лолы на груди, повернулся и посмотрел на Леню с легким удивлением. Отчего хозяин не суетится, не хватает своего любимца на руки, не трясется над ним, не приговаривает ласково? Ведь только что на его глазах кот едва не погиб страшной смертью!
– Идем, Аскольдик, мы чужие на этом празднике жизни! – сдавленным голосом сказала Лола, уходя.
И тут же поняла, до чего неуместна ее мысль. Это выражение было из репертуара Маркиза нынешнего, сегодняшнего, такого, каким он был с ней, Лолой.
Слегка насмешлив, слегка болтлив, не слишком образован, зато бездна обаяния. Внешность приятная, но абсолютно незапоминающаяся. Довольно тщеславен, до смешного печется о своей репутации лучшего мошенника всех времен и народов. В общем, человек неплохой, но поверхностный. Это впечатление о себе Маркиз тщательно сохранял и лелеял – удобно для его профессии.
Однако за два года совместной деятельности они с Лолой съели не один пуд соли, побывали в разных переделках, и Лола имела случаи убедиться, что ее компаньон умен, смел и решителен.
И очень редко, один или два раза, Лола видела его настоящего, Леня никого не пускал в свой собственный мир. И вот сейчас опять…
До Лолы у него была совсем другая жизнь. Настоящая жизнь.
Вот именно, поняла Лола, тогда, в юности, он был настоящий. А сейчас он ловко меняет маски, жонглирует чувствами. Отчего это с ней он усвоил этот вечно покровительственный тон? И смотрит всегда так свысока, как на маленького капризного ребенка. Да что там, к коту своему этот Ленька и то относится серьезнее!
Аскольд завозился на руках у хозяйки, устраиваясь поудобнее, и Лола подумала, что у кота-то Ленька, когда явится, вымолит прощение.
«Это мы еще посмотрим…», – мрачно мурлыкнул кот.
В трейлере ничего не изменилось. Попугай, зябко нахохлившись, сидел на холодильнике, Пу И спокойно спал на Лолиной кровати. Поводок он размотал. У порога стояли большие пакеты с продуктами.
«Ах вот как, – подумала Лола, – стало быть, Ленька собирается держать ее здесь еще долго. А сам в это время будет миловаться с этой бабой, которую даже тигры боятся! Уж как она его усадит на тумбочку и крикнет свое «алле», так Ленечка попрыгает…»
Лола осторожно выпустила кота и присела на шаткий стул. Прислушавшись к себе, она поняла, что не испытывает той злости, которая охватывала ее, если удавалось узнать, что Ленька в очередной раз завел себе какую-нибудь швабру. Ведь его просто обожали девицы определенного статуса – медсестры, парикмахерши, стюардессы внутренних авиалиний, секретарши маленьких фирм… Бывали у него и женщины постарше – эти все были дамы ученые, с высшим образованием, а то и с диссертацией, была даже одна – доктор биологических наук. Ленька пару раз к ней обращался по делу, пока она ему не зафитилила в голову горшок с каким-то редким кактусом. Сам же рассказывал об этом Лоле, она еще тогда позлорадствовала вволю.
Теперь ей было гораздо хуже. Эта нежность в Ленькином голосе… Вполне возможно, что и не было между ним и дрессировщицей никакого романа, все гораздо сложнее…
Она не может здесь оставаться, поняла Лола, нужно уйти хоть ненадолго, чтобы не встречаться с компаньоном. Лола не в силах разговаривать с ним, даже глазами встретиться с Ленькой она не сможет, сразу же сорвется, закатит скандал. А этого делать ни в коем случае не следует, не тот случай.
Она схватила сумочку и выбежала из трейлера, стараясь не смотреть на покинутых зверей. Сильно болело где-то внутри.
«Наверное, душа», – подумала Лола.
Она не помнила, как оказалась на улице – нашла выход из лабиринта трейлеров на автопилоте. Пройдя несколько шагов, Лола задумалась, куда, собственно, ей податься? Хорошо бы закатиться в СПА или в салон красоты и отдаться там в руки косметолога Розы Тиграновны. После того как с ней пообщаешься, всю хандру как рукой снимет. И выглядеть хорошо будешь.
Но нельзя, тут же вздохнула Лола. Все-таки она не может надолго оставить зверей. Вдруг Ленька закатится куда-нибудь с этой Зоей надолго? (Хоть бы его там лев съел). Она не может бросить Пу И! Кто о нем теперь позаботится?
Лола решила съездить домой. Полить цветы, забрать кое-что из мелочей, принять наконец ванну! Имеет она право хоть на такую малость? Конечно, нужно быть осторожной, пройти в квартиру незаметно.
Приняв решение, Лола повеселела и героически повернула к станции метро.
Удачно не встретив во дворе собственного дома никого из знакомых собачников, Лола подняла воротник плаща и опустила на лицо волосы. Войдя в подъезд, она скорым шагом прошла к лестнице, миновав лифт. Скосив глаза в сторону стеклянной будочки консьержки, она увидела, что будочка пуста. Опять Аделаиды нет на месте! Ну, сейчас это только к лучшему…
Лола не знала, что консьержка высмотрела ее заранее, в камеру, висевшую над дверью подъезда. И схватилась за телефон, чтобы тут же сообщить о Лоле куда следует, точнее, куда велел ей страшный человек в темных очках. Но телефон, как назло, выпал из дрожащих рук, и Аделаида наклонилась, чтобы его достать, оттого-то Лола и не заметила никого в будочке.
Когда Лола скрылась из виду, консьержка проговорила в трубку несколько слов, потом помолчала немного и зарделась от похвалы.
– Вы молодец, Аделаида Семеновна! – сказал голос в трубке.
Аделаида еле сдержалась, чтобы не гаркнуть «Служу Советскому Союзу!». Она подождала в надежде услышать еще что-нибудь приятное, но в трубке уже пикало. Тогда консьержка попыталась вылезти из-под стола, но в узкой неудобной будочке это оказалось затруднительным.
Комплекцию Аделаида Семеновна имела весьма внушительную и через некоторое время поняла, что она попросту застряла, как Винни Пух в норе у Кролика. Поза у нее была весьма неудобная – она стояла на четвереньках, обнимая левой рукой ножку стола, и прижималась щекой к стулу. Для того чтобы встать, нужно было подвинуть стол, а он был привинчен к полу. Можно было бы открыть дверь, но несчастной консьержке никак не удавалось дотянуться до ручки.
Шло время, мимо проходили жильцы, но никто не заглядывал в будочку, все торопились по своим делам. Только скандальная Маргарита Степановна с четвертого этажа вопросила громким контральто: «И куда это опять подевалась консьержка, хотелось бы знать?» И ушла, не дождавшись ответа. С этой жиличкой у Аделаиды Семеновны были давние контры: она все время требовала, чтобы входная дверь была закрыта – боялась, что ангорский хомяк сбежит. Следить надо за животными!
Появился управдом Сан Саныч, Аделаида его окликнуть постеснялась. Шло время, ноги и руки затекли, голова заболела. Аделаида Семеновна подумывала уже, не вызвать ли МЧС, благо телефон вот он, в руке. Но опять-таки останавливал Сан Саныч – управдом такого не одобрит. А жильцы засмеют.
И вот когда стало совсем невмоготу, и Аделаида Семеновна решила наплевать на все и звонить, в холле подъезда забренчали ведра и женский голос громко запел:
«Жду любви невероломной, но такой большой, такой огро-омной!..»
Постоянным ожиданием любви страдала у них в доме только уборщица Зинаида.
– Слава тебе господи! – слабым голосом вымолвила консьержка.
Зинаида открыла дверь со своей стороны и с трудом выволокла страдалицу наружу.
Лола, ничего не подозревая, открыла дверь собственной квартиры. Там все было как всегда, если не считать ужасающего беспорядка после торопливых сборов и непривычной тишины.
Лола полила цветы впрок, наскоро разгребла беспорядок и едва не пустила слезу, увидев на полу резиновую уточку, с которой так любил играть Пу И.
Пока ванна наполнялась водой, Лола собрала в большую сумку все те вещи, которые Ленька заставил выбросить вчера ночью.
В общем, на все про все она потратила совсем немного времени – чуть больше часа.
После ванны с розовой пеной Лола чувствовала себя обновленной. Кроме того, вещи в сумке значительно повысили ее самооценку и вернули утраченный было вкус к жизни.
Теперь Лола спохватилась, что звери оставлены без присмотра, и поняла, что просто обязана вернуться в цирковой вагончик как можно раньше и ни в коем случае не проболтаться, что была в квартире, иначе скандала не избежать. Маркиз припомнит ей и злостное несоблюдение конспирации, и пренебрежение зверями, и то, что они попали в неприятности исключительно из-за ее глупого поведения – не повесила бы объявление, и жили бы спокойно…
Она подошла к краю тротуара и подняла руку.
Почти сразу же рядом с ней остановилась длинная черная машина.
Машина была очень солидная и внушительная, но слишком уж мрачная, а Лола все же собиралась не на похороны. Кроме того, ей не понравился водитель – мрачный мужчина средних лет с седыми волосами, в темных очках.
Черные очки явно не соответствовали сезону и придавали без того мрачному водителю совсем уж похоронный вид. Кроме того, Лола очень своевременно вспомнила, что Леня учил ее никогда не садиться в первую подъехавшую машину.
Ленины наставления она воспринимала не вполне всерьез, но сейчас они все же находились вроде как на нелегальном положении, и Лола решила соблюсти законы конспирации.
– Проезжайте! – сказала она мрачному водителю.
Тот недоуменно пожал плечами, но беспрекословно уехал.
Следом за ним к Лоле подъехала скромная видавшая виды «девятка», за рулем которой сидел пожилой дядечка с ухватками отставника. Лола села к нему в машину и назвала адрес.
По дороге дядечка непрерывно говорил.
Он успел сообщить Лоле, что тридцать лет отработал в полиции, а теперь вышел в отставку, что первое время радовался покою и тишине, а через полгода заскучал без работы и теперь вот работает таксистом, чтобы не сидеть без дела…
Лола его не слушала, а время от времени поглядывала в зеркало заднего вида.
И в этом зеркале она вскоре заметила ту самую внушительную черную машину, которая первой подъехала к ней. Похоронная машина держалась на некотором расстоянии, сохраняя приличную дистанцию, но никак не отставала. Куда бы Лолина машина ни сворачивала – черный автомобиль сворачивал туда же.
Лола попросила своего водителя остановиться возле небольшого магазинчика.
Тот затормозил и припарковался неподалеку от входа.
На этот раз черная машина проехала мимо. Лола облегченно перевела дыхание и велела водителю ехать дальше…
Но стоило им проехать пару кварталов, как из тихого переулка снова появилась все та же черная машина и снова прилипла к ним, как муха к ленте-липучке.
На этот раз пожилой водитель сам заметил хвост.
– Кто это за тобой едет, девонька? – осведомился он, скосив глаза в зеркало.
– Муж… бывший, – сочинила Лола. – Ревнивый, как Отелло! Я с ним из-за этого и развелась, а он все равно не оставляет меня в покое! Вы бы не могли от него оторваться?
– Оторваться – это можно… не зря же я тридцать лет ментом отработал, все ходы-выходы знаю!
Водитель притормозил перед светофором, дождался, когда тот переключился на желтый и только тогда проскочил через перекресток. Лола обернулась и увидела, что преследующая ее черная машина застряла на красном.
А бывший мент, проехав квартал, свернул в переулок и заехал в открытую арку. Машина оказалась в проходном дворе, быстро проскочила его и выехала на параллельную улицу.
– Считай, оторвались! – удовлетворенно проговорил водитель, но для верности еще немного поколесил по городу, прежде чем поехал в нужном направлении.
Леня был дома и даже сварил макароны и потер к ним сыра. С невыразимой радостью Лола заметила свежие царапины у него на руках и на шее, как видно, кот Аскольд не простил такого пренебрежения к своей персоне и отомстил по-кошачьи.
Маркиз выглядел расстроенным и не спросил у Лолы, где она была. Или побоялся спросить.
Высадив симпатичную пассажирку, отставной полицейский медленно ехал по Московскому проспекту, посматривая по сторонам. Неподалеку от парка Победы ему махнул рукой седой мужчина средних лет в темных не по сезону очках.
Водитель притормозил. Седой сел рядом с ним, откинулся на сиденье, не говоря ни слова.
– Куда едем? – осведомился отставник, скосив глаза на странного пассажира.
– А куда ты ее отвез? – спросил тот, полуобернувшись.
– Кого? – удивленно переспросил водитель.
– Да вот ту пассажирку, что передо мной. Ту, которую ты посадил на Суворовском.
– А вас, гражданин, это не касается! – отрезал отставник. – Она от вас еле отвязалась…
– Куда ты ее отвез?! – повторил пассажир с нажимом.
– Не ваше дело! И вообще, вылезайте, я вас никуда не повезу!
– Скажу – повезешь, – процедил седой холодным скрипучим голосом. – Скажу – ты меня на край света повезешь! Только мне туда не нужно. У меня сегодня другие планы.
– Да что ты такое о себе возомнил! – возмутился водитель. – Я тридцать лет в полиции отслужил! Я за эти годы такого повидал, что тебе и не снилось! Я банду Маринованного выследил! Я Федьку Холодильника в одиночку взял!
– Вместе с продуктами? – насмешливо переспросил седой. – Или продукты до тебя разобрали?
– А ну, вылезай! – бывший полицейский открыл дверцу машины и толкнул наглого пассажира в плечо.
Тот, однако, не подумал вылезать из машины, даже не шелохнулся. Зато он снял темные очки и в упор уставился на водителя.
Глаза у него были чересчур яркие и пронзительные. Бывшему полицейскому показалось, что они просвечивают его насквозь, как галогеновые автомобильные фары пронизывают осеннюю ночь. И еще… еще ему показалось, что знаменитый уголовник Федька Холодильник – мелкая шантрапа по сравнению с этим седым пассажиром.
– Ну, так где ты ее высадил? – повторил седой, не сводя глаз с водителя. – Ты мне все равно скажешь… скажешь – и я уйду…
Отставник почувствовал отвратительную слабость во всем теле и тошноту. Такое уже было с ним один раз – когда несколько лет назад, отправившись на Карельский перешеек за грибами, он споткнулся, шлепнулся в сырой мох, и вдруг увидел в полуметре от своего лица свернувшуюся на кочке гадюку.
Змея подняла треугольную голову и пристально уставилась на незадачливого грибника. Он почувствовал тогда такую же слабость и едва не потерял сознание. Для человека, отслужившего тридцать лет в полиции, это почти невероятно.
Правда, тогда он каким-то чудом взял себя в руки, вскочил и бросился бежать… и бежал, не останавливаясь, шесть километров до ближайшей железнодорожной станции.
Седой пассажир смотрел на него с тем же выражением, что та гадюка, только сбежать бывший полицейский не мог.
– Я последний раз тебя спрашиваю – где ты ее высадил? – прошипел седой, и зрачки у него сузились, как у гадюки.
И водитель, презирая самого себя, вполголоса проговорил:
– Возле цирка шапито… там стоянка для трейлеров, вот она к ней и пошла…
– Я же знал, что ты мне все скажешь! – насмешливо процедил седой и, надев свои очки, выбрался из машины. Правда, прежде чем уйти, он наклонился и сказал: – Само собой, ты меня не видел! Если будешь болтать лишнее – сам знаешь, чем это для тебя кончится!
Страшный пассажир исчез, и водителю сразу полегчало, только руки тряслись, как после той встречи с гадюкой, да во рту долго ощущался неприятный металлический привкус. Ему пришлось просидеть неподвижно минут сорок, прежде чем он смог вести машину. Но и через сорок минут, и через час на душе у него было муторно. Он чувствовал себя так, как будто только что упустил матерого уголовника… больше того – как будто сам помог ему сбежать от справедливого наказания.
Часом позже возле стоянки цирковых трейлеров остановился новенький синий мотороллер. Водитель мотороллера, пристегнув свою машину цепью к фонарному столбу, направился к ближайшему трейлеру.
Это был невзрачный молодой человек в синей форменной куртке с непонятной надписью на спине, с объемистой кожаной сумкой на плече и с выражением деятельной скуки и озабоченности на лице – в общем, типичный курьер.
Подойдя к трейлеру, курьер постучал в дверь костяшками пальцев, поскольку звонка на двери не было.
Дверь приоткрылась, и из вагончика выглянул пожилой клоун с наполовину раскрашенным лицом, в теплой домашней куртке и шлепанцах на босу ногу.
– Кто стучится в дверь ко мне с толстой сумкой на ремне? – продекламировал клоун, с любопытством разглядывая курьера. – Заходи, служивый!
– Экспресс-почта! – сообщил курьер. – Срочный заказной пакет для… – он взглянул на квитанцию и старательно выговорил. – Для Вальтера Чинизелли!
– Жаль, что не для меня! – клоун состроил горестную гримасу, и из глаз его брызнули два фонтанчика слез.
– Где я могу найти господина Чинизелли? – повторил курьер, не отвлекаясь на цирковые штучки.
– Это вам во-он туда! – клоун показал пальцем на дальний трейлер. – Только он сейчас, кажется, репетирует!
Курьер коротко поблагодарил клоуна и направился к указанному трейлеру. По дороге он внимательно оглядывался по сторонам.
На этом трейлере звонок имелся. Курьер нажал на кнопку, однако вместо обычного звонка за дверью раздался собачий лай.
Впрочем, дверь вагончика тут же распахнулась, и на пороге появился высокий мужчина во фраке и белой чалме, с неестественно бледным лицом и выразительными черными глазами. Увидев курьера, он вопросительно на него уставился.
– Господин Чинизелли? – осведомился курьер.
– Совершенно верно! – господин во фраке кивнул, и над его головой вспорхнул белый голубь.
– Экспресс-почта! Для вас заказное письмо, – курьер достал из своей сумки конверт из плотной желтоватой бумаги, но не отдал его адресату, а строго добавил: – Нужно предъявить документ, подтверждающий вашу личность.
– Это запросто! – господин полез рукой за лацкан фрака, но вместо паспорта достал оттуда огромный букет хризантем.
– Ах, извините, это кажется, не то… – проговорил он, едва заметно посмеиваясь. – Одну секунду… – он снял чалму, запустил в нее руку и вытащил за уши крупного розового кролика. Кролик удивленно моргнул и задрыгал лапами.
– Ах, опять не то! – фокусник выпустил кролика, но тот никуда не убежал, только выжидательно смотрел на хозяина.
– Ждешь угощения, Крошенька? – фокусник снова запустил руку в чалму, вытащил оттуда крупную морковку и протянул ее кролику. Кролик жизнерадостно захрустел.
– Документ, пожалуйста! – напомнил ему курьер.
– Ах, да! – фокусник огляделся по сторонам, наклонился и вытащил из-под правой лапы кролика паспорт в кожаной обложке. – Вот же он, я помню, что он где-то здесь…
Курьер раскрыл паспорт и прочитал вслух:
– Василий Иванович Чикушкин… позвольте, но мне нужен Вальтер Чинизелли!
– Так это одно и то же! – заверил его фокусник. – По документам я Чикушкин, а в цирке – Чинизелли…
– Но тогда я не могу отдать вам этот конверт! – заартачился курьер. – У меня почта для Чинизелли, значит, мне нужен документ, подтверждающий, что вы это он… и попрошу вас побыстрее, мне еще нужно доставить несколько писем!
– Кроша, представляешь, этот молодой человек говорит, что ему нужен другой документ! – фокусник снова наклонился к кролику и вытащил из его уха красивую книжечку в ярком пластиковом переплете. – Вот это вам подойдет?
Курьер взглянул на документ. Это был диплом, удостоверявший, что господин Вальтер Чинизелли, он же Василий Чикушкин, награждается первой премией на конкурсе артистов цирка.
Этот документ удовлетворил придирчивого курьера, и он отдал фокуснику конверт, предварительно заставив того расписаться в толстой прошнурованной книге.
Проводив курьера, фокусник вошел в свой вагончик и вскрыл конверт.
Внутри оказался лист плотной белой бумаги – и на ней ничего, ни слова, ни строчки, ни значка.
– Ага! – проговорил Чинизелли, хитро ухмыляясь. – Наверное, это шуточки Ашота Бабаяна! Старик в своем репертуаре! Наверняка, бумага с фокусом, письмо написано невидимыми чернилами!
Фокусник побрызгал на лист бесцветной жидкостью из маленького пузырька – но с ней ничего не произошло, невидимый текст не проявился. Тогда он посыпал бумагу зеленоватым порошком – и тоже безрезультатно. Наконец он подержал лист над пламенем свечи – бумага потемнела от жара, но надпись не проступила…
Чинизелли разочарованно пожал плечами и спрятал загадочное письмо вместе с конвертом в шкатулку с двойным дном, чтобы разобраться с ним позднее.
А курьер, расставшись с фокусником, повел себя странно. Он направился не к своему мотороллеру, хотя только что очень спешил. Вместо этого он обошел всю стоянку, заглядывая в окна трейлеров.
Когда он уже собрался уходить, окно одного из вагончиков открылось, и оттуда вылетел большой красивый попугай. Вслед за попугаем в окно высунулась симпатичная молодая женщина и громко крикнула:
– Перри, куда ты, немедленно вернись! Жизнь так прекрасна! Вернись, орешков дам!
Курьер замер, как собака, почуявшая свежий след.
Стараясь не шуметь, он расстегнул свою сумку, запустил в нее руку… в следующую секунду он издал удивленный возглас: в его руке оказался букет хризантем, такой же, как тот, который фокусник извлек у себя из-за пазухи. Отбросив хризантемы, курьер снова полез в сумку… на этот раз он вытащил не меньше десяти метров шелковых лент. Только с третьей попытки он достал из сумки цветную фотографию молодой женщины и сличил ее с хозяйкой попугая.
Сходство было очевидным.
Курьер проследил, как женщина водворяет обратно в окно вернувшегося блудного попугая, и торопливо вернулся к тому месту, где оставил свой мотороллер, и через десять минут уже ехал по Московскому проспекту.