Завещание алхимика

– Да так… – неопределенно отозвался Старыгин. – Покупатель один интересовался…

Это был необдуманный ответ.

Топорков сразу сделал стойку:

– Покупатель? Что за покупатель? Приводи его ко мне! Зачем твоему покупателю архитектурные чудовища? Покупать нужно настоящую живопись! – И он выразительным взглядом обвел стены мастерской, обвешанные собственными работами. – Самые лучшие инвестиции – это инвестиции в подлинное искусство! Оно никогда не упадет в цене, в отличие от модных коммерческих поделок! Сам знаешь – жизнь коротка, искусство вечно!..

– Да какой-то странный покупатель… – Старыгин пошел на попятную. – Вот вынь да положь ему те картины, ничего другого не хочет… а кто такой Никанорыч?

– Ты Никанорыча не знаешь? – удивился Леша и переглянулся с натурщицей. – Кто ж его не знает?

– Вот я, например, – ответил Старыгин.

– Старик такой, – сообщила натурщица. – У него большой дом в Комарове, он в этом доме раньше выставки устраивал. Когда-то куча народу у него собиралась.

– Ну да, начал еще в восьмидесятые годы, когда все современное искусство было под запретом. Приглашал к себе художников-авангардистов и любителей искусства. Что-то вроде галереи у него было. Потом, в девяностые, когда все это разрешили, он по старой памяти еще устраивал у себя вернисажи, но народ к нему реже выбирался – в городе появилось много официальных галерей. Да и он уже состарился, так что не стало прежнего куража. Но я точно лет десять назад видел у него похожие картины. Так что Никанорыч тебе поможет…

– А у тебя нет его телефона?

– Телефона? – Леша переглянулся с натурщицей, и они дружно расхохотались. – Ты, Дим, Никанорыча не знаешь! Мобильников он в упор не признает, а городской телефон у него в Комарове уже лет пять как за неуплату отключен. Так что поезжай к нему прямо так, без звонка. Тем более Никанорыч почти никуда не выходит. Говорит, ему дома хорошо…

В это время дверь с тихим скрипом открылась, и на пороге появилась Лешина жена Лена.

Судя по всему, она домыла окна и даже успела переодеться. Вместо тренировочного костюма на ней теперь была длинная темно-серая юбка и вязаная кофта неопределенного цвета.

– Не хотите ли чаю? – спросила она голосом радушной, гостеприимной хозяйки.

– Лена, ты окна помыла? – строго спросил ее муж.

– Помыла, Лешенька… – ответила жена смиренным тоном, сложив руки на груди.

– Я тебе мешал?! – выпалил Леша возмущенно. – Ты видишь – мы работаем! Лера, разогни левую ногу! Это придаст образу большую целеустремленность и экспрессию! А левую руку вытяни и подложи под голову…

– Так, может, Дима хочет чаю?

– Леночка, извини, я уже ухожу! – Старыгин двинулся к выходу, но перед самой дверью задержался:

– Так как же мне найти этого Никанорыча?

– Поселок Комарово, Советская улица, дом 4-Б! – крикнула Лера и тут же испуганно осеклась, покосившись на Лешу. Тот сделал зверское выражение лица и замахал рукой своему другу, чтобы поскорее убирался вон.

Старыгин не обиделся, он и сам терпеть не мог, когда мешают работать.

Дачный поселок Комарово расположен на берегу Финского залива. До революции он находился на территории Великого княжества Финляндского и назывался Келломяки. Как и в соседнем поселке Куоккала (который теперь называется Репино), летом здесь собирался весь цвет артистического и художественного Петербурга. Здесь жили знаменитые писатели, художники, артисты. На лесных дорожках и на каменистом морском берегу можно было встретить Федора Шаляпина и Корнея Чуковского, Илью Репина и Леонида Андреева…

Впрочем, и сейчас значительную часть старожилов Комарова составляют представители творческих профессий – писатели, переводчики, киносценаристы.

Старыгин остановил машину неподалеку от вокзала и спросил проходившего мимо интеллигентного старичка:

– Извините, уважаемый, как проехать на Советскую улицу?

Старичок громко запыхтел, как рассерженный еж, и ответил Старыгину:

– Никакой Советской улицы здесь давно нет! Историческая справедливость восстановлена!

– И это вы называете восстановлением справедливости? – выпалил второй старичок, невесть откуда появившийся и почти такой же интеллигентный. – Назвать Советскую улицу именем махрового белогвардейца! Такое могло присниться только в страшном сне! Как известно, сон разума рождает чудовищ!

– Не махрового белогвардейца, а выдающегося деятеля отечественной культуры! – ответил первый старичок. – Тот, кто не помнит прошлого, недостоин будущего!

Старыгин понял, что своим невинным вопросом возобновил старый спор и теперь уж точно не дождется ответа: старички наступали друг на друга, как бойцовые петухи, и обменивались оскорблениями, перемежая их цитатами из классики.

Дмитрий Алексеевич припарковал машину возле станции и подошел к магазину.

И в самой захолустной деревне, и в таком элитном поселке, как Комарово, магазин является важным культурным центром и основным местом распространения информации. Поэтому Старыгин не сомневался, что получит здесь все необходимые сведения.

Перед входом в магазин стояли несколько весьма ухоженных дам пенсионного возраста и оживленно обсуждали рецепты крыжовенного варенья. Старыгин подошел к ним, откашлялся и вежливо задал тот же вопрос.

– Советская? – переспросила первая дама. – Ну как же, она теперь Архиерейская. Это вам нужно сейчас идти по Вокзальной, потом свернуть налево на Садовую, потом направо на Лесную, потом еще раз налево, и будет Архиерейская…

– Ну что вы говорите, Марианна Сергеевна! – перебила ее вторая дама. – Архиерейская – это бывшая Коммунистическая, а молодому человеку нужна бывшая Советская! Так она теперь называется улица Барона Врангеля. Только это не того Врангеля, который белогвардеец, а того, который искусствовед…

Старыгин в свое время много читал о знаменитом русском искусствоведе Николае Врангеле, родном брате генерала Петра Врангеля, возглавлявшего Белое движение в конце Гражданской войны, но его сейчас интересовало совсем другое. Ему нужно было найти пресловутого Никанорыча…

В это время в разговор вмешалась третья дама:

– Молодой человек, вы лучше скажите, чей дом вы ищете. Мы здесь, в Комарове, всех старожилов знаем.

– Может быть, вы знаете Никанорыча?.. – проговорил Старыгин неуверенно. Вряд ли одного отчества достаточно, чтобы найти человека в большом поселке.

– Ну, так бы сразу и сказали! – радостно выпалили все три дамы в один голос. – Кто же его не знает?

– Костик! – окликнула одна из них мальчика лет десяти, который шел мимо, вдумчиво облизывая эскимо. – Покажи мужчине дом Никанорыча, ты ведь как раз туда идешь!

Юный абориген бросил на Старыгина оценивающий взгляд, подхватил языком повисшую на мороженом шоколадную каплю и задумчиво проговорил:

– Фараон!

– Что? – переспросил Дмитрий Алексеевич. – Да нет, с чего ты взял? Я вовсе не из милиции!

– При чем тут милиция? – Мальчик захлопал глазами. – Купите мне эскимо «Фараон», и я вас отведу к Никанорычу. Мы живем в эпоху рыночной экономики, значит, всякий труд должен быть оплачен. Лично я считаю, что это справедливо.

– Но ты же еще свое эскимо не доел!

– Оно уже кончается, и меня ждет тусклое, безрадостное существование!..

– Какая, однако, у нас продвинутая, прагматичная молодежь! – вздохнул Дмитрий Алексеевич и купил сообразительному мальчику требуемое мороженое.

Получив свое, Костик зашагал по обсаженной елками улице, не оглядываясь на Старыгина и подбивая ногой еловые шишки. Через несколько минут они миновали дорожный указатель «Осторожно, ежики» и свернули влево.