Исчезнувший рог Минотавра
Тезей прижался спиной к стене, поднял над головой дымящийся факел, выставил перед собой меч.
Теперь шаги были уже совсем близко. Должно быть, кошмарный обитатель Лабиринта находился за ближайшим поворотом. Тезею показалось даже, что он слышит его тяжелое хриплое дыхание.
Тезей приготовился к схватке, из которой только один может выйти живым…
Но шаги постепенно начали удаляться.
На этот раз чудовище прошло мимо.
Тезей перевел дыхание.
Он снова получил отсрочку.
Но тут из тьмы, из первозданной тьмы Лабиринта, донесся рев. Страшный, чудовищный. Звериный? Нет, в этом ужасном, первозданном звуке было что-то недоступное зверю, какая-то осмысленная, человеческая тоска.
Рев замолк. Шаги чудовища постепенно затихли во тьме.
Тезей опустился на корточки.
На этот раз смерть прошла мимо – но надолго ли? Рано или поздно их поединок должен состояться, и чем скорее, тем лучше. Откладывать их встречу бесполезно.
Чем больше времени Тезей проведет во тьме Лабиринта, тем слабее он станет. Тьма подземелья еще до начала схватки выпьет из него все силы, выпьет его решимость и мужество.
Тезей понял, что битва уже идет – сейчас он сражается с тьмой и страхом Лабиринта, а Минотавр – порождение Лабиринта, часть этой тьмы, этого ужаса…
Нет, нужно не скрываться от Минотавра, не прятаться от его тяжелых шагов, от его хриплого дыхания, а идти ему навстречу, сразиться с ним как можно скорее, пока холод и тьма Лабиринта не выпили все силы, все мужество Тезея…
Тезей вспомнил, как прибыл на Крит. Прекрасный остров поразил его роскошью домов, красотой пышных садов, цветущей прелестью женщин, здоровьем и крепостью мужчин.
Но почти сразу он заметил в глазах критян какую-то печаль и страх перед чем-то неизбежным. Он почувствовал, что за богатством и процветанием острова скрывается какая-то страшная и может быть даже постыдная тайна.
Он пытался понять причину этой тоски, этого надлома – но все его расспросы были тщетны.
И только когда любовь связала его с Ариадной, когда между ними рухнули последние преграды, Ариадна рассказала ему, какую тайну скрывают критяне от иноземцев.
В глубине острова, среди оливковых рощ и апельсиновых садов, скрыт вход в подземный дворец, называемый Лабиринт.
В этом дворце живет единственный обитатель, страшный и непостижимый Минотавр.
Чудовище, обитающее во мраке Лабиринта, наполовину человек, наполовину бык.
Никто не знает, кто он такой и откуда взялся. Кто-то считает, что Минотавр – чудовищное дитя бога Посейдона, кто-то – что его породила сама тьма Лабиринта. Ходят даже слухи, что Минотавр – дитя самого царя Крита, Миноса, или его любвеобильной жены Пасифаи.
Как бы то ни было, кем бы ни был Минотавр, он каждый год требует от жителей Крита кровавых жертв – семь прекрасных дев и семь цветущих юношей.
Жертвы чудовища выбираются по жребию, поэтому никто не знает, кому выпадет страшная участь на следующий раз. Отсюда и тоска в глазах критян…
И на этот раз жребий выпал Ариадне.
И тогда Тезей решил покончить с чудовищем, собирающим кровавую дань…
Он добровольно вызвался пойти в Лабиринт, заменив Ариадну.
Кто-то из жрецов был против, кто-то говорил, что негоже приносить в жертву чудовищу иноземца.
Но самый старый из жрецов, слепой Ликомен, вспомнил древнее пророчество.
Только когда сын чужой земли войдет во тьму Лабиринта, проклятие будет снято и Минотавр перестанет собирать кровавую жатву…
Когда Тезей вместе с другими обреченными пошел к Лабиринту, Ариадна провожала его до самого входа и напоследок вручила ему свой прощальный дар – обычный клубок ниток. Сначала Тезей не понял смысл этого подарка, но Ариадна велела ему закрепить конец нити перед входом в Лабиринт, чтобы потом можно было найти дорогу к выходу…
Тезей поднялся на ноги, поднял над головой факел и зашагал навстречу своей судьбе, зашагал в ту сторону, где только что затихли шаги Минотавра.
Он шел вперед по бесконечным коридорам Лабиринта, и сердце его стучало громче и громче.
С каждым шагом Тезей чувствовал приближение чудовища.
Это была его любимая часть подземелья, здесь Минотавр бывал чаще всего, здесь к затхлому, сырому воздуху Лабиринта примешивался страшный и волнующий запах – запах крови, запах дикого, опасного зверя.
От этого запаха чувство опасности обострилось. Тезей шел, крадучись, прислушиваясь к каждому шороху, к каждому движению воздуха.
Он в очередной раз свернул за угол, оказался в просторном подземном зале, шагнул вперед – и вдруг под ногой что-то хрустнуло.
Тезей вздрогнул, попятился, наклонил факел, чтобы осветить пол коридора.
На полу у его ног белела груда костей.
Кости, человеческие кости лежали на полу вперемежку, как валежник. Тут и там среди них попадались черепа, смотрящие на Тезея черными дырами глазниц.
Должно быть, здесь было логово Минотавра, сюда чудовище приволакивало трупы своих жертв, здесь пожирало их, обгладывало их кости…
Сердце Тезея переполнилось гневом.
Он снова поднял факел над головой, осветив все уголки подземного зала, и выкрикнул:
– Где ты, ублюдок? Выходи, сразись со мной! Или ты можешь убивать только беспомощных, безоружных детей?
Тезею ответило только эхо.
Уже стемнело, когда Гиви и Ксения встретились у дверей ресторана. Гиви достал связку ключей, которую дал ему новый хозяин, открыл дверь, и они вошли внутрь.
В ресторане стоял устойчивый запах пряностей, жареного мяса и красного вина. У Ксении возникло чувство тревоги, чувство, что они с Гиви здесь не одни, показалось, что в ресторане есть кто-то еще.
Она замерла, вглядываясь в темноту и вслушиваясь в тишину. Вдруг ей показалось, что справа от входа в темноте затаился какой-то человек. Она метнулась в сторону и направила на темный силуэт луч фонарика… и чуть не рассмеялась: это был чей-то висящий на вешалке кожаный плащ.
Однако тревожное чувство не проходило.
Гиви окликнул ее, он уже осматривал общий зал ресторана.
Ксения бесшумно подошла к нему, прижала палец к губам и прошептала:
– Мы здесь не одни!
К чести Гиви, он не стал шуметь, задавать вопросы, а только застыл на месте и прислушался.
И тут они оба услышали негромкий шорох, доносящийся со стороны служебного коридора. Ксения и Гиви обменялись жестами и крадучись двинулись в сторону, откуда доносился звук.
Через минуту они остановились перед дверью, из-за которой доносился отчетливый шорох. Это был кабинет директора – тот самый, который раньше занимал покойный Отари. Тот самый, в котором нашли его труп.
Ксения знаками показала Гиви, что войдет первой. Он кивнул и отошел чуть в сторону от двери.
Ксения тихонько приоткрыла дверь, шагнула вперед и включила фонарь.
Она успела разглядеть в конусе яркого света полусогнутую человеческую фигуру, но в следующее мгновение в нее полетел какой-то тяжелый предмет.
Ксения инстинктивно отстранилась, заслонившись локтем, и при этом выронила фонарь.
В следующую секунду она метнулась к стене и включила верхний свет.
Яркий свет залил кабинет.
На полу возле двери валялась настольная лампа – это ее незнакомец бросил в Ксению. Но самого незнакомца не было, в комнате была только Ксения да Гиви, торчавший в дверном проеме.
– Кто это был? – удивленно проговорила Ксения.
– Не знаю, – Гиви пожал плечами. – Я его не видел. А куда он вообще девался?
– Наверное, выбежал в коридор?
– Нет, я стоял в дверях, и мимо меня никто не пробегал.
– Точно не пробегал? – прищурилась Ксения.
– Обижаешь! Что я, целого человека не замечу? Я даже муху замечу, мимо меня не пролетит! – Гиви действительно придал своему лицу выражение детской обиды.
Наверное, это было смешно, но Ксении сейчас было не до смеха.
Куда же мог подеваться тот человек, которого она увидела в конусе яркого голубоватого света? Ведь она, несомненно, видела его, это не было игрой воображения! И его силуэт даже показался ей смутно знакомым, хотя она и не могла вспомнить, где и когда она его видела.
Но куда он мог подеваться? В этой комнате нет других дверей, нет и окон, а через единственную дверь незнакомец не пробегал – там стоял Гиви, и он не мог бы его не заметить.
Значит, он все еще где-то здесь, прячется в этой комнате…
Ксения поднесла палец к губам, обвела кабинет взглядом.
Где здесь можно спрятаться?
В кабинете был резной письменный стол, тяжелое деревянное кресло, пара стульев. В углу стояла деревянная скульптура – вырезанный из одного куска дерева старик-кавказец в черкеске и сдвинутой на бок папахе.
Еще здесь был высокий застекленный шкаф, в котором стояло несколько старинных книг на незнакомом Ксении языке, буквы которого отдаленно напоминали нотную запись, пара старых фотоальбомов и несколько запыленных бутылок старого, выдержанного коньяка.
Ксения открыла этот шкаф, сняла с полки фотоальбом в бархатной обложке, раскрыла его. Она увидела старый черно-белый снимок – цветущий сад, на заднем плане горы в снежной шапке. Людей на этом снимке не было.
Зато на соседней фотографии был изображен представительный старик в черкеске и папахе, очень похожий на деревянную скульптуру в углу комнаты. То есть, точнее, это скульптура похожа на старика с фотографии…
Ксения повернулась к скульптуре, чтобы убедиться в сходстве. Возле нее стоял Гиви. На лице его было недовольство.
– Разве так можно? – проговорил он возмущенно, перехватив взгляд Ксении.
– Чем ты недоволен?
– Ну ты же видишь, как у него надета папаха?!
– Что не так с этой папахой? – насмешливо переспросила Ксения.
– Да все не так! Ни один уважающий себя горец не наденет так папаху! А тем более – пожилой, достойный человек, который должен показывать пример молодежи! Ты же видишь, как она надета – неаккуратно, наперекосяк!
– Ну и что? – Ксения пожала плечами и отвернулась, чтобы Гиви не видел ее лица.
Все же он не полный чурбан и поймет, что ей надоела его показная, как она думала, эта самая грузинская гордость. С другой стороны, нужно быть осторожным, а то он и вправду обидится, а у нее нет ни времени, ни желания выяснять отношения.
– Ты не понимаешь! Ну да, где тебе понимать, ты ведь не из наших. Такое не объяснишь!
– Неужели это так важно? Подумаешь – папаха! Всего лишь головной убор! – Ксения тут же пожалела, что не смогла сдержаться.
– Это очень важно! Человек, который так надел папаху, самого себя не уважает! Папаха – это очень важно… папаха – это папаха, это не просто головной убор, это такая важная вещь, которая значит больше, чем кажется… забыл, как это по-русски… – Гиви покраснел и почти кричал, размахивая руками, как мельница крыльями.
– Символ? – подсказала Ксения, решив больше не обострять отношения.
– Вот-вот, символ!
– Ну и как она должна быть надета?
– А вот как! – Гиви обеими руками взялся за деревянную папаху, как будто хотел поправить ее, надеть, как положено носить солидному пожилому мужчине…
И как ни странно, это ему удалось.
Деревянная папаха сдвинулась, теперь она была надета ровно, аккуратно.
И в то же мгновение, как Гиви сдвинул папаху на деревянной скульптуре, задняя стенка шкафчика, содержимое которого изучала Ксения, с натужным скрипом сдвинулась в сторону, и за ней обнаружился темный проход.
– Опаньки! – с изумленным восхищением выдохнул Гиви. – Я же говорил, что папаха – это очень важно!
– Вот куда ушел тот человек! – проговорила Ксения и шагнула в открывшийся проем.
Она посветила перед собой фонариком, но никого не увидела.
Зато нашла на стене самый обычный выключатель, нажала на него – и под потолком включился свет.
Ксения оказалась в маленькой квадратной комнатке, где не было никого, кроме нее. Из мебели здесь был простой деревянный стол, застеленный клеенкой в цветах, два жестких стула и узкий диванчик, покрытый клетчатым шерстяным пледом. На стенах висели несколько старых черно-белых фотографий – горные пейзажи и мужчины в кавказской одежде.
Гиви вошел вслед за Ксенией, огляделся и проговорил:
– Его здесь нет.
– Удивительно тонкое замечание! – насмешливо отозвалась Ксения.
– Но куда же он тогда делся?
Вдруг Гиви схватил Ксению за руку и показал ей глазами в угол комнаты. Там до самого пола спускалась плотная шелковая портьера. И эта портьера чуть заметно колыхалась.
Ксения метнулась к занавеске, резко отдернула ее…
За портьерой оказалось открытое настежь окно, в которое струился свежий ночной воздух.
Наверное, колыхалась занавеска из-за сквозняка.
На всякий случай Ксения выглянула в окно – но за ним была только пустынная ночная улица.
– Ушел! – с досадой проговорил Гиви.
– Давно уже ушел! – подтвердила Ксения очевидное. – Птичка улетела, и преследовать ее бесполезно. Но мы теперь знаем, как проник в ресторан тот, кто убил Терпенева и Отари, и как он потом отсюда сбежал.
Гиви снял со стены одну из фотографий.
– Нет ли под ней сейфа… – проговорил он при этом. – Сейфы часто прячут под картинами или фотографиями…
Однако сейфа под фотографией не было. Зато там было отверстие со вставленной в него линзой, наподобие дверного глазка.
Гиви заглянул в этот глазок, потом позвал Ксению:
– Погляди-ка!
Ксения тоже заглянула – и четко увидела директорский кабинет, в котором они только что были.
Одну за другой они сняли со стены все фотографии и гравюры, и за каждой из них был глазок, через который можно было видеть очередное помещение.
– Отсюда можно наблюдать за всеми комнатами ресторана! – подвела Ксения итог наблюдениям.
– Видно, что это сделали давно, когда еще не было видеокамер.
– Все это очень хорошо, но мы не стали ближе к разгадке дела. Теперь мы знаем, откуда появился убийца и куда он потом пропал, но мы по-прежнему не знаем, кто он и почему убил этих двоих.
– И куда он дел рог! – добавил Гиви.
– Да, рог… это тоже важно, – добавила Ксения рассеянно.
На самом деле она не слишком верила в легенду, рассказанную Гиви, и не думала, что рог на самом деле важен.
– Ладно, уходим отсюда, – вздохнула она, – ничего больше мы здесь не выясним.
– Я же говорил, что так будет… – уныло поддакнул Гиви.
Напоследок они условились быть на связи и держать друг друга в курсе событий. Ксения не слишком верила, что Гиви ей поможет, но мало ли что…
– Слушай, если я могу что-либо узнать… – протянул Гиви, топчась на месте, – у меня связи есть в полиции.
«Врет небось», – подумала Ксения, но тут же устыдилась: все же работал он детективом.
– А знаешь, есть у меня одна задачка для тебя, – задумчиво сказала она, – не знаю, справишься ли… Нужно одного типа найти. Значит, патологоанатом Свидин Василий Петрович – это который отчет о вскрытии Терпенева подделал. Его женой шантажировали, точнее, ее бывший муж ребенка хотел забрать. Подозреваю, что ребенок этот ему и сто лет не нужен был, просто хочет он ей нагадить. Вроде бы он сбежал из колонии. В общем, нужно выяснить, что там с ним такое.
– Фамилия есть у него? – оживился Гиви.
– Ее фамилия Окунь, Ирина Владимировна Окунь, по первому мужу, поскольку с ним она не развелась еще. Так что ищи этого Окуня.
– Сделаем! – И Гиви, посвистывая, уселся в свою машину.
Утром в понедельник Ксения очень удачно избежала встречи с Павлом в холле и проскочила в приемную, где уже ошивалась Марфа. Вот интересно, она что, вообще никогда из офиса не уходит, так тут и ночует в спальном мешке?
– Не проветрено у тебя, – строго сказала Марфа, – пахнет противно, как в конюшне.
– Это вы уборщице скажите! – огрызнулась Ксения. – И спасибо еще, что я прибрала в пятницу то свинство, что Ковригин устроил у себя в кабинете. Стыд просто!
– Ну, тебя не для того наняли, чтобы ты начальство критиковала! – Марфа уперла руки в бока. – Так можно и работу потерять! Скажи спасибо, что тебя взяли!
– Начальство! – фыркнула Ксения. – Если так дальше пойдет, то мы все скоро работу потеряем!
Она нарочно злила противную бабу, чтобы та скорее ушла.
Тут открылась дверь, и появился Ковригин. Вид у него был не блестящий. Глаза мрачно смотрели из-под набрякших век, волосы, раньше тщательно уложенные, торчали во все стороны, и не было в них красивой благородной проседи, а какая-то бесцветная пегость, как будто высыпали золу из печки-буржуйки. Рубашка несвежая, на галстуке какие-то подозрительные пятна. Весь он как-то обрюзг, вся вальяжность куда-то делась. Увидев Марфу, он скривился, как будто откусил сразу половину лимона.
– Ты… чего здесь? Делать нечего больше? – проскрежетал он не своим голосом.
– Кофе, Кирилл Борисович? – встряла Ксения, чтобы разрядить обстановку. Не хватало еще, чтобы они тут разругались, ей некогда этих двоих разнимать.
– Неси! – буркнул он. – И покрепче!
После того как Ковригин громко хлопнул дверью, женщины переглянулись.
– Он что, вообще-то… – нерешительно начала Ксения, – с ним раньше бывало такое?
– Никогда раньше не было, – вздохнула Марфа, – это он расстроился, что его Грач бортанул. И начальником ему не быть.
Ксения удивилась: вот откуда Марфа узнала, что Грач Ковригина послал подальше? Видит Бог, не от нее, Ксении.
– А вот скажите, раз уж вы все знаете, – осторожно продолжала Ксения, – кто теперь хозяин фирмы? Кому Терпенев ее оставил?
– А тебе зачем? – нахмурилась Марфа, но тут же махнула рукой. – Да уж не Алке, дуре этой.
Что-то она знает, поняла Ксения, нужно на нее нажать.
Но тут Ковригин рявкнул из кабинета, когда же он, наконец, получит свой кофе, и Ксения сосредоточилась на своих профессиональных обязанностях.
Вернувшись после обеда, Ксения застала в приемной аппетитную блондинку с заплаканными глазами.
– Здравствуйте, вы, наверное, Алла? – улыбнулась она как могла приветливо.
– А вы кто? Маринку уволили, что ли? – гнусавым голосом спросила блондинка.
– Как, вы не знаете? – Ксения торопливо рассказала про злоключения Марины.
– Надо же, а я звоню ей, звоню, а она звонок сбрасывает… – скривилась Алла.
– Это потому что у них в клинике аппаратура очень чувствительная, они специально телефоны глушат! Маринка в хороших руках, этот, кто ее сбил, оплатил все процедуры, так что лечат ее отлично, по высшему разряду! И вот, чтобы ее с работы не уволили, она упросила, чтобы меня на ее место временно взяли!
– С чего это ей за эту работу цепляться? – Алла хотела улыбнуться, но получилось только раздвинуть губы с одной стороны.
– Вот уж не знаю, а только я как раз без работы была, меня и взяли. Мы же с Маринкой старые подружки, неразлейвода, она не говорила? – на всякий случай соврала Ксения. – А вы по какому вопросу? Могу я вам помочь?
– Мне нужно вещи Сергея забрать из его кабинета.
– Так ведь там теперь Кирилл Борисович… – притворно растерялась Ксения.
– Вижу! – снова скривилась Алла. – Успел уже, начальником хочет стать…
Последние ее слова услышал Ковригин, который как раз появился в приемной.
– Кирилл, мне нужно… – Алла вскочила со стула.
– Ничего тебе не нужно! – рявкнул он. – Нечего тебе сюда шляться! Ты теперь никто и звать никак, так что забудь сюда дорогу! Я и охраннику скажу…
– Что-о? Ты с кем разговариваешь? Быстро же переобулся! Не успели Сергея похоронить… раньше-то стелился перед ним… а теперь мигом кабинет его занял! Отдай мне его вещи! Все, что в кабинете было!
– Ничего не знаю! Понятия не имею, где все барахло, может, его выбросили! Ничего ценного там не было, так что тебе с этого никакого навара. И когда старуха тебя из дома выгонит – не приходи, на работу не возьму!
И Ковригин ушел, хлопнув дверью и напоследок бросив Ксении, чтобы все звонки переадресовывала ему на мобильный, а встречи переносила на завтра.
– Какие встречи, – проворчала Ксения, – никто уже не звонит.
Но Ковригин уже ушел.
Внезапно Алла уронила голову на ее стол и горько, навзрыд заплакала.
– Ну-ну, – Ксения погладила ее по спине, – что ты… Что уж теперь делать, раз такое случилось…
– Гад какой! – всхлипывала Алла. – Раньше-то Сергею в рот глядел, каждое слово ловил, передо мной стелился, а теперь… И то верно, кому я теперь нужна…
Снова слезы полились у нее из глаз неудержимым потоком.
– Слушай, надо тебе успокоиться… – решилась Ксения, как-то незаметно перейдя на «ты», – посидеть, кофейку выпить… Только тут нельзя – мало ли кто войдет, приемная все-таки…
Тут Ксения немного преувеличила: войти сюда могла только Марфа да еще уборщица Наргиз, поскольку по офису уже разнеслись слухи, что Ковригин вряд ли будет директором, и хоть пока фирма работала, все обращались по рабочим вопросам к Андрею Гусакову, который и раньше отвечал за трудовой процесс. Так что в приемную никто лишний раз не совался – надобности не было.
– Что делать? – Алла подняла на Ксению зареванное, опухшее лицо. – Мне обязательно нужно вещи Сергея найти, а то она меня просто живьем съест…
– Кто – бабка?
– Она, Светлана Федоровна…
– Вот что, – Ксения решительно потянула Аллу за рукав, – пойдем туда, – она показала на дверь бывшего кабинета Ковригина. – Там нам точно никто не помешает.
Кабинет был небольшой, обставлен скромно – письменный стол, потертое кресло, стеллаж для бумаг, где валялись какие-то выцветшие рекламные проспекты и плакаты. Ксения усадила Аллу в кресло, принесла себе стул, сварила крепкий кофе и подлила туда солидную порцию коньяка из ополовиненной бутылки, что вытащила вчера из кабинета Ковригина.
– Сережин коньяк… – Алла улыбнулась чуть кривовато, – надо же, все выпьет и не подавится…
Ксения выложила еще коробку печенья, правильно определив по фигуре Аллы, что поесть она не дура. Сейчас, конечно, поблекла, похудела, наверно, но привычка ведь – вторая натура…
После чашки кофе с коньяком Алла оживилась, вытерла слезы и попросила еще чашку.
– Спасибо тебе, – сказала она, – что-то я совсем расклеилась.
– Да не за что, это пустяки, – отмахнулась Ксения, – чем я могу тебе помочь?
– Ах да, вещи… Меня старуха послала…
– Как она к тебе, изводит?
– А знаешь… – Алла смотрела удивленно. – Как Сергей меня в дом привел – так она шипела, как гремучая змея просто. Обзывала по-всякому, плевалась, я уж боялась, что подсыплет чего-нибудь в еду, просто ненавистью исходила.
– А он что? – задала Ксения традиционный вопрос. – Ты ему-то говорила?
– Пробовала, – Алла вздохнула, – он меня сразу оборвал резко. Это, говорит, ты не тронь, это, говорит, еще до тебя было, я Светлану Федоровну никогда не брошу в память о жене.
– А что с женой случилось?
– Умерла она давно… больше ничего не знаю, Сергей всегда разговоры о ней прерывал. Да мне не больно и хотелось про нее говорить, сама понимаешь.
– Да уж, понимаю… Но однако… с бывшей тещей… в одном доме… как-то это…
– Ну да. Но я как рассуждала? Пока не женился, нужно молчать и во всем ему поддакивать, правильно? А уж потом, думаю, уговорю я его, чтобы бабку отселить. Пускай помогает ей, это его право, но жить вместе… И вот что получилось, – Алла снова быстро смахнула слезы, а Ксения находчиво подлила ей в чашку коньяку.
– Честно сказать, сначала я вообще ни о чем не думала, просто не могла, потом решила, что бабка ждет похорон. А уж после-то, думаю, точно она меня выгонит, прав-то у меня на дом никаких нету! Уже вещи потихоньку собирала, документы на машину тетке отнесла. Тетка у меня тут живет, мы с ней в одной квартире жили, теперь, видно, к ней возвращаться придется.
– И что?
– Да ничего пока, старуха со мной вежливо, не гонит, гадости не говорит, а вчера вообще Аллочкой назвала.
– Это не к добру, – заметила Ксения, – наверняка что-то ей от тебя нужно.
– Думаешь, я такая дура, что ничего не понимаю? Понимаю, конечно. Но подумала, что подожду пока сбегать, тетка-то тоже не больно будет счастлива, что я вернусь. Квартирка у нее малогабаритная, двухкомнатная, санузел смежный, там и одной-то тесновато… А тут я со своим барахлом. Вещей-то мне Сережа покупал без счета, не жадный был мужчина, что и говорить…
– Не реви! – строго сказала Ксения. – Говори прямо, что там с бабкой, чего она хочет…
– Вот, утром сегодня мне Светлана Федоровна и говорит, чтобы я пошла в офис и забрала все вещи Сергея из кабинета.
– А что конкретно?
– Да все, все мелочи. Из стола и из сейфа! Я так удивилась, что даже спросила, зачем ей это.