Откройте принцу дверь!

– Простить? – заорала я. – Да ты с ума сошел! Ты с этой… живешь целый год, обманываешь меня почем зря, а теперь мило улыбаешься и говоришь, что это получилось случайно! Да за кого ты меня держишь?

«За полную дуру, – тут же прочитала я в его глазах, – так ты такая и есть…»

Я шагнула к нему, чтобы вцепиться в лысоватую шевелюру, чтобы расцарапать наглые лживые глаза.

– Что случилось? – остановил меня голос Альбины. – Отчего вы так кричите в три часа ночи?

Вот и она собственной персоной возникла наверху лестницы в длинном шелковом халате и кружевном чепце. Прямо как графиня в «Пиковой даме»!

Я не шучу. Она утверждала, что плохо спит по ночам от духоты, а если открыть окно, то голова мерзнет и тогда воспаляется лицевой нерв. Я понятия не имела, что у человека имеется такой нерв, но у Альбины был целый букет непонятных болезней, на двух руках пальцев не хватит пересчитывать.

– Мы тебя разбудили? – встрепенулся Володька. – Вот видишь, что ты наделала, – с упреком обратился он ко мне, – ты же знаешь, что она теперь не сможет заснуть до утра.

«Да мне плевать!» – собралась я заорать, но опомнилась.

– Альбина, идите к себе, – как могла спокойней сказала я, – у нас важный разговор с мужем.

Как бы не так! Глаза у нее странно блеснули, она бодрым шагом почти вприпрыжку спустилась с лестницы и подошла к Володьке вплотную. Мне видно было, как они перемигнулись.

– Сын! – сказала она патетическим голосом. – Я вижу, что это случилось! Жизнь расставила все по своим местам, и наш долг выяснить все до конца. Не нужно прятать голову в песок и слепо верить, что все может остаться в прежнем состоянии! Я твердо верю, что разбитую чашку не склеить!

Я оторопела – о чем это она говорит? Засыпает меня словами, чтобы я увязла в них, как в зыбучем песке?

– Оставьте нас одних! – крикнула я. – Это наше личное дело! Мы сами разберемся!

– Я не могу! – Она повернулась ко мне, и глаза скорбно мигали из-под допотопного чепца. – Я не могу не вмешаться. Я должна помочь своему сыну.

Мне захотелось наброситься на нее с кулаками, потом затопать ногами, заорать что-нибудь несусветное, разбить светильник, сокрушить лестничные перила…

И пока я пыталась взять себя в руки, Альбина начала свою речь.

– Это даже хорошо, что ты все узнала от постороннего человека, – говорила она быстро-быстро, чтобы я не успела ее прервать. – Постороннему человеку все равно, он высказал тебе все, не утруждая себя жалостью. Жалость унижает! Мы же близкие люди, нам было трудно начать этот разговор, мы слишком привязаны к тебе…

– Мы? – не веря своим ушам, прохрипела я. – Вы хотите сказать, что все знали?

– Да! – гордо выкрикнула Альбина. – Конечно я все знала! К кому сын должен пойти, с кем он может еще поделиться, как не с собственной матерью?

«И вы молчали?» К счастью, я не произнесла этих слов вслух. Подумать только, какая сволочь! Володька уезжал из дому на целый день, а мы с ней оставались одни. Сколько чашек кофе подала я ей прямо в постель, когда этой заразе, по ее же собственному выражению, «не моглось»! «Что-то мне с утра неможется, голова кружится, Васенька, детка, принеси кофейку!» И я, как последняя дура, таскалась с подносами, где был не только кофе, но и горячие булочки, рецепт приготовления которых Альбина любезно вытащила для меня из Интернета, и свежевыжатый сок из спелого ананаса, а потом под ручку провожала ее вниз, и целый день бегала вокруг нее, принося то плед, то грелку, то минеральную воду, то журнал, то еще что-нибудь!

А она, оказывается, все знала и покрывала этого негодяя, моего муженька! Я представила, как они обсуждают все за моей спиной, он обманывал меня с полного одобрения Альбины! Вот что я ей сделала плохого?

– Что ни дается, все к лучшему! – вещала Альбина. – Бог внял моим мольбам, ты все узнала! Бог решил позаботиться о маленьком беспомощном существе!

– Что вы несете, при чем тут Бог? – машинально спросила я, потому что голова неожиданно заболела, и в ушах как будто застучал паровой молот или какой-нибудь формовочный пресс.

– Да-да, Оленька беременна! – торжественно заявила Альбина. – И Володя наконец станет отцом!

– Что значит – наконец? – возмутилась я. – А что ему раньше мешало? Не ты ли, дорогой, всеми правдами и неправдами уговаривал меня подождать с ребенком?

Муженек снова не удостоил меня ответом, вернее, фурия ему не дала и слова вставить.

– Теперь это уже неважно! – Ее голос перекрывал даже шум у меня в ушах. – Нужно думать о малыше! Жизнь сама расставила все по местам! Ребенок должен родиться в законном браке – это раз!

– Что-о? – Откровенно говоря, я не ожидала, что она так быстро повернет дело к разводу. Я-то к такому не была готова. Ну, поскандалили бы, потом я стала бы прикидывать все «за» и «против»… Все же мы прожили шесть лет, я узнала об измене только час назад… А они, оказывается, уже все рассчитали! Еще бы, у них было время, почти год!

– Да! – с жаром продолжала Альбина. – В противном случае у ребенка могут возникнуть комплексы, и это отразится на его здоровье и всей дальнейшей жизни! И к тому же, имеет очень большое значение, какую жизнь ведет мать во время беременности, так что Ольге срочно нужно переехать к нам!

– К нам? – как эхо повторила я.

– Ну да, в этот дом, на свежий воздух!

Альбина стояла насмерть, ее пасынок, мой муженек, все же не выдержал и отвел глаза. Если бы не эта… не могу даже подобрать эпитета, он бы не посмел такое мне предложить!

– Вы рехнулись? – спросила я. – Вы думаете, что я позволю ей жить со мной под одной крышей?

– Разумеется, вместе вам жить было бы неудобно! – снисходительно рассмеялась Альбина. – Но мы все посоветовались и нашли выход! У Оленьки есть комната, конечно, квартира коммунальная, но зато в центре. Ты временно, подчеркиваю – временно! – переезжаешь туда, раз уж у тебя нет своей жилплощади…

– А вы не забыли, что свою квартиру я отдала, когда мы покупали этот дом? – против воли заорала я.

Альбина нарочно забалтывала меня бесконечными разговорами, вязкими, как сироп, втягивала в какие-то разборки, вместо того чтобы дать серьезно поговорить с мужем.

– И теперь вы хотите выгнать меня из этого дома, который я создала своими руками?

– Ты только домом и занималась! – вступил Володька, почувствовав твердую почву под ногами. – Вечно возилась со своими цветочками, только о них и говорила!

– Тебя больше ничего не интересует! – вступила Альбина. – Посмотри на себя – волосы, как пакля, глаза размазаны, губы – что это за губы? Сколько раз говорила тебе, что нужно заниматься лицом!

Это точно, сама она вечно накладывает кучу всяких масок и кремов, вон и сейчас еще морда из-под чепчика жирно блестит!

Мне захотелось сдернуть со старой ведьмы чепчик, скомкать его и запихнуть ей в пасть. А потом смотреть, как она будет давиться и кашлять, спокойно наблюдать за ее выпученными глазами и багровыми щеками.

Не помогло.

– Я никуда не поеду! – сказала я по возможности твердо. – Я еще ничего не решила. И если вы не будете вклиниваться между нами, то, возможно, нам все же удастся поговорить с Володей серьезно.

– Да о чем тут говорить? – завопили они хором, я прямо физически чувствовала, что Володька черпает поддержку от Альбины. – Все уже решено!

– Конечно, я понимаю, как тебе дорог этот дом, – сказал муженек рассудительно и весомо, таким голосом он, наверное, разговаривает с богатыми клиентами, – но и ты должна понять. Сейчас у меня трудное положение, но со временем я, конечно, выплачу тебе деньги, чтобы ты смогла купить себе приемлемое жилье, удобное и комфортабельное…

– Может, еще кредит поможешь в банке оформить? – прищурилась я. – С твоими-то связями…

– Возможно, – согласился он, не моргнув глазом, – это будет зависеть от твоего поведения.

– Скотина! – я снова сорвалась. – Имей в виду: я никуда отсюда не уеду! Я имею полное право на половину этого дома. И мне плевать на твоих внебрачных детей!

– Вот как? – снова вклинилась Альбина. – Я тебе говорила! – заорала она визгливым голосом. – Я тебя предупреждала! Я сразу все про нее поняла! Но ты разве слушал свою мать? Чтобы ты, молодой человек из приличной семьи, женился на какой-то… на какой-то приблудной кошке! Без роду, без племени, без отца, без матери!

– Что значит – без отца, без матери? – по инерции завелась было я.