В деле только девушки

«Мало того, что житья не даете, – заявила эта нахалка, – так еще и суп из-за вашего характера все время прокисает!»

И дверью напоследок хлопнула, и каблучищами своими по лестнице простучала, что твоя лошадь подковами. А пока Мария Михайловна собиралась с духом, чтобы высказать все, что у нее наболело, вся семья спешно испарилась – кто на работу, кто в школу.

Так и случилось, что Мария Михайловна пошла на работу неотомщенной. Стоило ей увидеть, что дверь в галерее на один замок закрыта, как она сразу поняла, что сторож проспал. Ему только дай волю, все на свете проворонит! И ведь непьющий вроде, только кофе каждый вечер наливается. И спит от этого кофе так крепко, как другие от водки.

Сама Мария Михайловна кофе не любила: горький, пахучий, да еще спишь после него отвратительно, черти снятся.

И ведь не зря черти вспомнились. С самого утра выяснилось, что все плохо – обокрали галерею, вынесли экспонаты. Красивые такие картинки из тряпочек, а сама художница какаято странная, с волосами разноцветными. Но за время работы в художественной галерее Мария Михайловна ко всему привыкла. Художники – народ чудной, один другого перещеголять норовит. А дамочку не то чтобы жалко, но уж очень она убивалась, чуть ли не головой о стенку билась. Сторож Сироткин только рукой махнул, дескать, что уж так расстраиваться из-за тряпок. Тут Мария Михайловна с ним не согласилась, одного труда, сказала, сколько пошло да времени. Они, мужики, никогда женскую работу не уважают. Заштопаешь им все, заплатки аккуратные поставишь – глядишь, снова все рваное, когда только успевают.

Ох и вертелся Сироткин, когда начальство приехало, прямо как карась на сковородке. Честные глаза делал, кулаком себя в грудь стучал – дескать, всю ночь на посту как штык. Глаз не сомкнул, выполнял должностную инструкцию!

Начальство, понятно, не очень поверило. Какой уж тут штык, когда все двери чуть ли не нараспашку. Да и Мария Михайловна не стала сторожа покрывать – все выложила как на духу. Чего его выгораживать, он ей не сват, не брат, не муж и не любовник.

А дальше у нее самой неприятности начались. Так уж повелось, что кабинеты начальства и подсобные помещения она убирала по вечерам, как все разойдутся, а выставочный зал – утром, пораньше, пока еще не открыли. Сегодня, конечно, ни о какой уборке речи быть не могло: полиция понаехала, корреспонденты, бегают, носятся, всех допрашивают, пишут. И ладно, обрадовалась было Мария Михайловна, все работы меньше, да не тут-то было. Этих полицейских и в служебные помещения занесло. Натоптали, наследили, окурки везде, пыль, грязь. Ботинки перед входом ни один не вытрет, так с улицы и прутся! Директор галереи злой как черт, а на ком злость сорвать? Ясное дело, на подчиненных. А кто самый безответный? Уборщица, кто же еще. Как налетит на нее в коридоре, как гаркнет! Чем это вы, кричит, здесь занимаетесь? Лясы, говорит, точите, а кругом грязь? И так неприятности, так еще и персонал распустился!

Мария Михайловна ему и говорит рассудительно, что, мол, к чему зазря убирать, когда до конца дня еще сто раз натопчут? Директор от злости весь красный стал, Мария Михайловна даже испугалась, что его удар хватит. Увольнением пригрозил, и только тогда она решила все сделать, как он велит. Не хватало еще работу потерять.

Мыла полы тщательно, чтобы никто не привязался, самые дальние закутки вычистила. А когда дошла до кладовки, где старые рамы хранятся и разные инструменты, заметила, что дверца открыта. Иногда этой кладовкой пользовались такелажники и оформители, грубые невоспитанные мужики. Они прятали там спиртное и часто, забрав заначку, не запирали дверь. Мария Михайловна дернула дверцу, а оттуда – батюшки-светы – он и вывалился. Кто он, уборщица сначала даже не врубилась: не то большая кукла, не то манекен, в галерее всякое может встретиться. Только как грохнулся он на пол с тяжелым стуком, тогда до нее дошло, что не манекен это никакой, а самый что ни на есть покойник. Лысый, весь желтый, и челюсть отвисла.

Мария Михайловна негромко охнула, зачем-то перекрестилась и попятилась. Убедившись, что покойник всамделишный и не собирается исчезнуть, она бросилась назад по коридору искать кого-нибудь из начальства. Покойники – это по их части.

Не успели подруги войти в помещение «Арт Нуво», как навстречу им, как чертик из табакерки, выскочил администратор галереи Лева Гусь. Создалось впечатление, что Лева сидел под дверью в засаде, как кот у мышиной норки, и караулил их. Реденькие Левины волосики от волнения торчали дыбом, делая его похожим на перезрелый одуванчик.

– Екатерина Михайловна! – Гусь налетел на Катю и сделал большие глаза. – Вас уже обыскались!

– Кто, – растерянно спросила Катя, – журналисты?

– Какие журналисты, – Лева всплеснул руками, – я вас умоляю! Если бы это были журналисты! Вас ищет полиция! Такая страшная женщина, что моя теща рядом с ней – просто ангел.

– Полиция? – Катя попятилась. – Почему полиция? С какой стати полиция? Зачем я нужна полиции?

– И не спрашивайте! Здесь такое случилось, такое случилось… Пойдемте скорее, а то она уже перекалилась, как испорченный кипятильник, и начинает сыпать вокруг себя искры.

– Катя, мы с тобой, – решительно заявила Ирина.

– Но она просила привести только Екатерину Михайловну, – простонал администратор.

– Мало ли что она просила! – осадила его Жанна. – Я ее одну ни за что не оставлю. И вообще, я дипломированный юрист и имею право…

Эта фраза осталась незаконченной, потому что Жанна не успела придумать, какое именно право она имеет в этой непростой ситуации. Но Лева Гусь не стал дожидаться, пока она закончит. Он только тяжело вздохнул и повел подруг в свой кабинет.

За столом в его кабинете сидела тоненькая девочка с большими голубыми глазами и светлыми, коротко остриженными волосами. Жанна огляделась в поисках грозного следователя, но в это время хрупкая блондинка приподнялась из-за стола и рявкнула басом:

– Почему посторонние? Я приказала привести только Дронову! Которая Дронова?

– Я! – испуганно пискнула Катя.

– Остальным выйти! – пророкотала блондинка и для большей выразительности грохнула кулаком по столу. Кулачок был хоть и небольшой, а гром получился самый что ни на есть серьезный.

– Я юрист, – бросилась Жанна на амбразуру. – Я с ней останусь. Имею право!

– Я сама юрист, – ответила грозная девица, – и никакого права вы не имеете! А впрочем… Вы ведь были здесь вчера во время открытия выставки?

Девица буравила Жанну пронзительным взглядом и одновременно вытряхивала из пачки толстую крепкую папиросу.

– Была! – Жанна на всякий случай сделала шаг вперед.

– Я тоже была! – заявила Ирина и встала рядом с подругой.

– Тогда останьтесь. – Девица закурила, и по кабинету поплыл запах крепкого мужского табака. – Пойдете вместе с Дроновой на опознание.

– На что? – переспросила Катя, резко побледнев.

– На опознание тела, – блондинка решительно поднялась из-за стола. – Капитан Матросова.

– Какое тело? – испуганно пролепетала Катерина. – Какого Матросова? Я не знаю никакого капитана Матросова!..

– Это я капитан полиции Матросова! – выдохнула дым суровая блондинка и двинулась к двери.

За дверью кабинета многочисленную женскую компанию встретил мрачный мужчина со сросшимися на переносице бровями.

– Александра Ивановна, какие будут указания? – бросился он к блондинке, преданно пожирая ее глазами.

– Этих – на опознание! – распорядилась Матросова и сдвинула дымящуюся папиросу в угол рта.

Подруг провели по полутемным служебным коридорам галереи и ввели в небольшое подсобное помещение. Посреди комнаты стоял стол. Под не очень свежей простыней вырисовывались очертания человеческого тела. Мужчина со сросшимися бровями отбросил край простыни и спросил, обращаясь к Кате:

– Вам знаком этот человек?

Катя схватилась за сердце и на всякий случай зажмурила глаза. Потом собралась с силами, приоткрыла один глаз, сделала шаг вперед и уставилась на то, что лежало на столе.

Она увидела лысую голову неправильной формы, прикрытые набрякшими веками глаза и неуверенно выдавила:

– Это журналист, он вчера подходил ко мне на выставке. Правда, девочки? – и она обернулась на подруг в поисках поддержки.

– Не переговариваться, свидетели, – рявкнула Матросова, – остальные еще получат слово! Так вы признаете, что этот человек вам знаком?

– Что значит знаком? – растерянно протянула Катя. – Я же говорю: он вчера подходил ко мне на выставке, хотел взять интервью, написать статью о моих работах. Он журналист.

– Какой газеты? – строго спросила Матросова.

– Ой, от какой же… – Катерина снова обернулась к подругам: – Вы не помните, девочки?

– От «Невского курьера», – сказала Ирина.

– От «Петербургского вестника», – сказала Жанна.

– Так все-таки от какой? – не отступала мадам Матросова. – Как-то вы расходитесь в показаниях.