Мальтийский крест Павла Первого
Все эти улики в совокупности говорили о совершенно другой картине происшествия, нежели официально признанная.
Проскурин незадолго до смерти с кем-то выпивал. Что уж там между ними случилось, неизвестно, возможно, Николай схватился за ружье, но только собутыльник хватил его по голове, скорее всего бутылкой, отчего Проскурин и умер.
После осмотра дома пожарный инспектор обошел соседей.
В деревне ведь всегда найдется кто-то, кто все видел, – нашлась и на этот раз глазастая старушка, которая в день смерти Проскурина работала на своем огороде и видела, как к дому охотника подъехала машина Ивана Попеляева…
Инспектор еще удивился – чего это Попеляев на машине приехал, если живет в пяти минутах ходьбы?
На это свидетельница ответила ему следующее:
– Ванька Попеляев, как начальством стал, очень много о себе возомнил. Пешком ходить ему стало несолидно. Скоро он от дома до сортира будет на машине ездить!
Пожарный инспектор записал все свои сомнения и явился к непосредственному начальству.
И тут ему прописали по первое число.
– Ты что тут понаписал? Дело закрыто, и нечего тут свои домыслы разводить!
– Но улики…
– Какие еще улики? Это все исключительно твои выдумки! Тебе что, неприятности нужны? Здесь большие люди скоро появятся, большие деньги в наш район принесут, а мы им такую подлянку подкинем? Сказано тебе – дело закрыто!
– А зачем тогда меня туда посылали?
– Затем, что так положено! Затем, что такой порядок! Раз имел место пожар – значит, должен быть акт осмотра места происшествия пожарным инспектором в твоем лице! Так что вот тебе час времени, порви то, что ты тут накорябал, и напиши другой акт – который подтверждает выводы следствия.
Инспектор еще колебался, и тут ему припомнили многочисленные прегрешения – пьянки на рабочем месте, нетрезвое вождение, нарушения трудовой дисциплины…
– В общем, если не одумаешься, будешь уволен, причем не по собственному желанию, а по статье! И тогда другую работу в наших местах тебе нипочем не найти!
И пришлось инспектору написать, что все признаки указывают на отсутствие злого умысла, – потерпевший под влиянием алкогольного опьянения заснул с горящей папиросой в руке, отчего и произошло возгорание…
Вот такой акт он подписал, но кошки у него скребли на душе, и когда он все это мне рассказал, ему вроде полегчало.
Очень хотелось ему хоть с кем-то поделиться своими соображениями.
Вот тогда-то он мне и рассказал, как, по его мнению, дело было – ту историю, которую я вам только что изложил.
И вышло у него очень убедительно, очень на правду похоже. А если что-то похоже на правду – скорее всего, это правда и есть.
Я его рассказ записал, но никаких доказательств у меня, понятное дело, не было. А без доказательств с такими обвинениями выступать нельзя, сами понимаете.
Ну, для начала я решил лично поговорить с той бабкой, которая в роковой день видела машину Попеляева.
Нашел ее дом – не дом, собственно, а место, где тот дом прежде стоял. Потому что сам дом уже снесли, и когда я пришел, там работал экскаватор, расчищал место под строительство. Экскаваторщик, конечно, про бывшую хозяйку ничего не знал, но я поспрашивал соседей – тех, кто еще не успел переехать, и они сказали, что тетя Маня, как звали ту наблюдательную старушку, продала дом Скорняковым и переехала к племяннице во Всеволожск.
Я не поленился, съездил во Всеволожск, благо это было недалеко, нашел дом тети-Маниной племянницы.
И застал в этом доме поминки.
Племянница и ее семья провожали в мир иной ту самую наблюдательную тетю Маню.
Ко времени моего визита были выпиты уже несколько бутылок водки, и родственники усопшей, по-видимому, забыли, ради чего собрались. Они пели нетрезвыми голосами «Славное море, священный Байкал», «Вот кто-то с горочки спустился» и прочую застольную классику.
Один из родственников уже завалился под стол, и оттуда доносился богатырский храп.
Только сама племянница покойной была относительно трезвой, поскольку ей приходилось подавать на стол. Она-то, всхлипывая, поведала мне, какая тетя Маня была чистенькая да аккуратненькая, как она помогала ей по дому.
– И пожить-то она у нас не успела, недели не прошло, как переехала, и прямо на улице померла! Меня соседи позвали, я «Скорую» вызвала, да поздно, она уже холодеть начала! А ведь раньше ничем не болела!
Тут в глазах племянницы что-то вспыхнуло, и она спросила меня:
– А что это все моей тетенькой интересуются?
– Кто это все?
– Ну, вот вы, к примеру… а до вас еще двое приезжали, большие такие, здоровые… тоже про нее спрашивали. Тогда-то тетя Маня еще жива была, да они ее не застали – в магазин она ушла. А из магазина… из магазина уже не вернулась! – И племянница залилась нетрезвыми слезами.
Вот, значит, как.
Судя по описанию, тетю Маню искали братья Скорняковы. И в тот же день она скоропостижно скончалась.
Я записал рассказ тети-Маниной племянницы и вернулся в Нечволодово.
И там меня ждало еще одно трагическое известие.
Мой знакомый пожарный инспектор умер. Признали отравление суррогатным алкоголем.
– Выпивал он прилично, – рассказал мне сослуживец покойного. – Как говорится, ни дня без стопки. А денег-то на магазинную водку мало, так он покупал самогонку у тети Даши, что за магазином живет. Правда, у нее весь поселок покупает, и ничего, но тут, видать, что-то не так пошло…
Я в эту версию не очень-то поверил и решил, что снаряды падают слишком близко и нечволодовский климат становится слишком опасным. Да и узнать больше ничего не удавалось.
В общем, вернулся я в Питер и стал готовить статью.
Поднял все, что можно, про ту московскую фирму, которая скупала участки руками братьев Скорняковых. Узнал и про самих братьев – за что сидели и что еще у них на совести.
Думаю, если не возьмет мою статью ни одно издание, размещу ее в интернете, на собственной странице. У меня тогда очень много подписчиков было.
И тут мне стали поступать какие-то странные звонки.
Звонят – и трубку вешают.
И так несколько раз на дню.
А потом – еще интереснее.
Стали мне в почтовый ящик подкладывать рекламу ритуальных услуг. Ну, то есть похоронных.
Я раньше не робкий был, не то что сейчас. Ну, думаю, не запугаете!
Продолжал работать над статьей.
А они – уж не знаю кто – дальше пошли. Стали мне уже не рекламу присылать, а готовые договора на организацию похорон – смету на гроб, на отпевание, на надгробный памятник…
Ну, думаю, не на того напали! Не нашелся еще тот, кто сможет запугать Егора Плавунцова!
И уже подготовил статью, последние правки оставалось сделать.
Вышел в магазин, кое-чего из еды купить…
Плавунцов взглянул на бутылку, и Порфирьич тут же подлил в его стакан.
– Значит, вышел я в магазин… – проговорил Егор, сделав глоток, – и больше ничего не помню. Очнулся уже в больнице, в палате интенсивной терапии.
Позже мне рассказали, что сбила меня на переходе черная машина. Сбила и скрылась с места происшествия. Виновных так и не нашли, а меня врачи спасли, только инвалидом на всю жизнь остался…
Он допил коньяк и закончил рассказ:
– Главное, когда я из больницы выписался и домой вернулся, обнаружил, что, пока я лежал в больнице, мою квартиру обнесли. У меня и брать-то было особенно нечего, кроме компьютера. Вот компьютер и унесли. А в нем…
– А в нем все материалы по нечволодовскому делу! – догадался Порфирьич.
– В самую точку! Вот все, что я знаю. И очень не советую вам, Вера, влезать в эту историю. Ничего хорошего из этого не выйдет.
– Да я понимаю… – вздохнула я, прикинув уже, что ничего мне рассказ Егора не дает. Не могу же я прийти к Бурнусу и вместо убийства в Михайловском замке предъявить ему сведения из темного прошлого Попеляева. Тем более что они совершенно бездоказательные.
Тут у меня зазвонил телефон.
Я вытащила его из сумки.
Звонила мама.
Я извинилась перед мужчинами и отошла в сторонку.
– Да, мама, что тебе нужно?
– Немедленно приезжай домой!
– Я вообще-то занята… а что случилось?
– Если мать просит тебя приехать – нужно ехать, а не задавать вопросы! Вечно у тебя нет для меня времени!
– Но, мама, я же должна знать, в чем дело! Тебе что – плохо? Ты заболела?
Вообще-то голос у нее был вполне здоровый, только очень взвинченный. Ну что еще случилось, с утра, что ли, успокоиться никак не может после свидания со своим… не могу даже слова подобрать для этого типа. Вот сразу он мне не понравился, с первого взгляда.
– Ничем я не заболела! Со мной все в порядке, просто не могу попасть в квартиру…
– Что значит – не можешь попасть? Что – замок сломался? Тогда тебе нужна не я, а слесарь… Мама, я так сразу не приеду…
– Да не нужен никакой слесарь! – И тут она нехотя призналась: – У меня нет ключей. Я их, наверное, забыла… оставила на тумбочке в прихожей… – Тут она снова взорвалась: – Что это за допрос? Говорю тебе – приезжай скорее! Не могу же я часами стоять перед дверью!
– Да, конечно, я приеду, подожди хоть во дворе, погода хорошая…
Мама представила, наверно, как она сидит на лавочке и все спрашивают, что случилось, и рыкнула не хуже тигрицы в джунглях, но я уже отключилась.
Я вернулась к столу и извинилась перед Плавунцовым и Порфирьичем:
– Простите, мне нужно срочно ехать домой. Мама не может попасть в квартиру, ключи забыла.
– Ну, поехали, я тебя отвезу… – сразу вызвался Порфирьич.
– Да стоит ли? Я такси вызову…
– Сюда такси неохотно ездит, – вмешался в разговор Плавунцов. – Ладно, Порфирьич, отвези девушку, я не обижусь…
Мы сели в машину, выехали на шоссе. Порфирьич покосился на меня и спросил:
– А матери твоей сколько лет?
– Пятьдесят один… – машинально выпалила я и тут же смутилась: мама тщательно скрывала свой возраст и не простила бы, что я выдала его малознакомому человеку.
– Рано… – протянул Порфирьич.
– Что – рано? При чем здесь вообще ее возраст?
– Да нет, я просто подумал, что у нее это возрастная забывчивость, но для этого еще рано. Вот дядька мой вечно все забывал – то ключи, то кошелек, а один раз в тапочках из дому ушел. Зимой. Так ему девятый десяток шел, а твоя еще молодая…
– Да нет, она обычно ничего не забывает…
И тут я подумала – странно, что-то здесь не вяжется…
Додумать эту мысль я не успела, потому что Порфирьич заговорил про Плавунцова и про историю в Нечволодове.
Скоро мы подъехали к моему дому.
– Я подожду, если нужно, – предложил Порфирьич.
– Да нет, спасибо, я управлюсь.
Я еще раз поблагодарила Порфирьича и пошла к подъезду.
Мама с несчастным видом сидела на скамейке перед дверью.
Увидев меня, она встрепенулась:
– Ну наконец-то! Что ты так долго добиралась?
– Я далеко была.
– На Дальнем Востоке, что ли? А я чувствовала себя настоящей пенсионеркой! Никогда не думала, что мне придется сидеть на скамейке перед подъездом…
– Ну все, мама, я уже приехала! Пойдем домой…
Поднимаясь в лифте, я все же спросила маму – что случилось с ключами?
– Наверное, я их оставила в прихожей…
Я хотела задать ей еще один вполне естественный вопрос, но не успела. Мы как раз поднялись на наш этаж, я достала свои ключи, открыла дверь…
И ахнула.
По нашей квартире как будто только что прошел тропический ураган.
Все вещи были разбросаны, одежда валялась на полу, ящики из тумбочки выдвинуты.
– О господи! Нас ограбили!
Мы с мамой обежали квартиру.
Везде творилось то же, что и в прихожей – все разбросано, вещи вывалены из шкафов, беспорядок ужасный, как будто здесь побывала стая обезьян…
Мама увидела на полу шкатулку, в которой держала свои украшения, открыла ее и вздохнула:
– Кажется, здесь все цело…
Мне показалось, что в ее голосе прозвучало разочарование, – надо же, на ее украшения никто не покусился…
Наконец мама встала посреди разгромленной квартиры, схватилась за голову:
– Что делать, что делать?
Вдруг лицо ее просветлело:
– Слава богу, я вовремя оформила страховку! Нам возместят весь ущерб…
Она нашла в одном из ящиков, выдвинутых из стола, страховой полис и тут же набрала номер.
Пока она разговаривала со страховщиком, я снова обходила квартиру и думала.
Во-первых, ограбление было какое-то странное.
На первый взгляд из квартиры ничего не пропало. Мамины украшения на месте, и даже деньги на хозяйственные расходы не тронули. Такое впечатление, что в квартире просто был обыск, причем искали что-то конкретное…
Но что?
Во-вторых, злоумышленники не взломали дверь, а открыли ее ключами, и потом снова закрыли.
Тут я вспомнила ту мысль, которая уже дважды приходила мне в голову: мама говорит, что забыла ключи в квартире, но этого никак не может быть…
Тут она как раз закончила разговор и подошла ко мне.
– Вот видишь, как хорошо, что я застраховала квартиру! Они сказали, что компенсируют весь ущерб, только уточнят кое-какие детали и перезвонят… что бы ты делала без меня?
– Без тебя… – повторила я, – мама, ты нашла ключи?
– Нет, – ответила она смущенно, – наверное, они их взяли… нужно непременно поменять замки…
– Зачем им ключи, если они уже побывали в нашей квартире. И, кстати, ничего не взяли.
– Ну, не знаю… их кто-нибудь спугнул.
– Так ты говоришь, что забыла ключи в прихожей?
– Ну да, а что?
– Но тогда как ты закрыла дверь?
Мама смущенно замолчала, видимо, обдумывая мои слова. Потом проговорила раздраженно:
– Ну, не знаю… как-то закрыла. Я уже точно не помню. А вообще, что ты меня допрашиваешь? В чем ты меня обвиняешь?
– Да ни в чем, я просто хочу понять, что произошло. Где ты вообще сейчас была?
– Что за допрос! Нигде я не была! По магазинам прошлась! Мне кое-что было нужно.
– Еще ты была в парикмахерской.
Чтобы догадаться об этом, не нужно быть Шерлоком Холмсом – ее свежая укладка говорила сама за себя.
– Ну, была, а что такого? Женщина должна за собой следить! И не в парикмахерской, а в салоне красоты!
– Но ты же ходила в салон два дня назад!
– Ну и что? У меня было плохое настроение, мне нужно было расслабиться, успокоиться, справиться со стрессом… ты просто не представляешь, как это приятно, когда ты оказываешься в ласковых руках мастера…
Понятно теперь, куда она звонила утром, после того как ушел тот тип. Она так расстроилась, что решила пойти в салон красоты. Еще уговаривала долго, чтобы приняли без записи.
Ну да, я, конечно, не представляю, как это здорово, когда над тобой порхают ласковые руки мастера. У меня на такие удовольствия нет денег. Но вот интересно – откуда деньги у мамы? Вроде бы у нас общий бюджет, и довольно скромный. Хотя… вещи у нее все фирменные, качественные, она тщательно следит за собой. Может, потому что не работает и у нее масса времени?
И вообще, про салон впервые слышу, мама всегда уверяла меня, что стрижется у Тамары Васильевны, что та по старой памяти берет с нее совсем немного… И я ей верила, хотя Жанка, оглядев как-то маму профессиональным взглядом, тут же сказала, что мама ходит в дорогой салон. Я тогда не приняла к сведению; как уже говорила, не хочу ни с кем обсуждать свою мать, даже с Жанкой.
– Ну, все ясно. Там у тебя и украли ключи.
– Да что ты такое говоришь? Ты не понимаешь! Там все исключительно порядочные люди, и персонал, и клиентки… это очень хороший, очень дорогой салон…
– Ну да, но парикмахерская – это самое подходящее место для воровства…
Я вспомнила рассказы из Жанкиной богатой практики.
На ее памяти чего только не случалось! Пока клиентка сидит с краской на волосах, из ее сумки можно украсть что угодно – хоть ключи, хоть деньги, хоть банковские карточки.
Парикмахеры, конечно, стараются этого не допускать, им не нужны неприятности, но где им за всеми уследить? Еще ведь, между прочим, и работать нужно…
У одной клиентки украли ключи от банковской ячейки, у другой – перстень с бриллиантом… вот зачем вообще брать в парикмахерскую ценные вещи?
А еще у них была очень богатая клиентка, которая страдала клептоманией. Просто не могла не украсть что-то, что плохо лежит. Украдет какую-нибудь дорогую вещь, а на следующий день приходит ее муж, возвращает с извинением и с подарком, чтобы загладить неприятный осадок…
– Твоя Жанна… что она понимает? Она наверняка работает в дешевых второсортных парикмахерских, к приличному салону ее и близко не подпустят!
Оказывается, я все это рассказывала вслух… не замечала за собой такой привычки…
В общем, что уж теперь говорить!
Ключи украли, в квартиру проникли, но, к счастью, ничего не взяли. Так что же грабители искали?
И тут я вспомнила, что только что на меня напали двое отморозков, которым тоже что-то было нужно. И я догадываюсь, что – перстень с мальтийским крестом.
Так, может, не найдя этот перстень у меня в сумке, они решили, что он в квартире? Кстати, верно решили.
И вот они украли ключи и влезли в квартиру…
Правда, эта операция слишком сложна для тех двоих отморозков. Начать с того, что их и близко не подпустят к дорогому салону красоты. Рылом не вышли. Да с такими мордами их в дешевую парикмахерскую и то не пустят, пошлют от греха подальше.
Значит, это проделал кто-то другой – тот, или та, кто безупречно выглядит.
А вот интересно – нашли ли они перстень?
Я вернулась в прихожую, запустила руку в плафон. Перстень был на месте.
Ага, значит, мой тайник оправдал себя.
Грабителям не пришло в голову здесь искать…
Вот еще что интересно. Этот перстень не кажется таким уж дорогим – почему же кто-то с таким усердием пытается его заполучить? Чем этот перстень так важен?
Может быть, он представляет исторический интерес? Надо будет показать его Леокадии Львовне… но тогда придется признаться ей, что я взяла этот перстень на месте преступления…
Только не это! И вообще, я уже предположила, что перстень нужен убийце. Потому что по нему его можно опознать. Или еще зачем-то.
Мои размышления перебил звонок маминого телефона.
Она взглянула на экран и пробормотала:
– Это по страховке… надо же, как быстро перезвонили… вот что значит хорошая компания…
Поднесла телефон к уху, проговорила:
– Да, это я… я вас слушаю… но я же уже все рассказала вашему коллеге… нашу квартиру ограбили, взломали дверь… что украли – я пока точно не знаю…
Она немного послушала и вдруг совсем другим, растерянным тоном проговорила:
– Вера Анатольевна? Кто такая Вера Анатольевна? Ах, ну да, Вера… а зачем вам она? Ну и что, что на нее… раньше же всегда я подписывала, и это всех устраивало… ах, сменились правила… ах, сменилось начальство… безобразие… это необходимо? Без этого никак? Ну, тогда… впрочем, ущерб, кажется, совсем небольшой. Кажется, ничего не пропало.
Она еще немного послушала и снова заговорила, сменив тон:
– Ну, только замки, конечно, придется поменять, а так ничего страшного. Хорошо… да, я все поняла… да, я отказываюсь от возмещения… я уверена…
Она прервала разговор, неприязненно взглянула на трубку и прошипела:
– Безобразие!
– В чем дело? – спросила я.
– Ни в чем… в этой страховой такие странные правила… оказывается, если ущерб небольшой, они его не возмещают.
Я опустила глаза.
Странно… из того, что мне удалось расслышать, я поняла, что мать сама отказалась от возмещения ущерба. А не понравилось ей другое – то, что страховщикам зачем-то понадобилась я.
Она повторяла слова собеседника – и по ним я поняла, что они спрашивали Веру Анатольевну, то есть меня.
Интересно, зачем я им понадобилась?
Мама тем временем уже начала наводить порядок в своей комнате, и я стала ей помогать. Но она тут же выгнала меня, и мы поделили фронт работ: мне досталась моя комната и прихожая, а ей – гостиная и ее спальня. Ванную эти уроды не тронули, а разоренную кухню мы малодушно решили оставить Валентине, которая придет завтра. Вот она обрадуется!
Свою комнату я тоже оставила на потом, а пока собирала разбросанные вещи из прихожей. Что-то слишком много барахла… ага, это они на антресоли влезли и выбросили оттуда коробку с обувью, еще какие-то бебехи. Ой, ну правильно говорят, что антресоли – вещь совершенно лишняя, даже вредная, складывают туда вещи ненужные, поскольку достать что-либо оттуда практически невозможно. А если не пользуешься вещью пару лет, то, значит, она и не нужна вовсе. Правда, известно также, что как только выбросишь эту самую ненужную вещь – так она сразу и понадобится. Это Валентина так говорит.
Я встала на стул, чтобы дотянуться до антресолей, подхватила коробку с обувью, еще там был пакет с какими-то книжками… ах нет, там был альбом. Пакет порвался, и все вылетело на пол. Чертыхаясь, я кое-как собрала содержимое пакета. Кроме старого толстого альбома с фотографиями, там были еще снимки в порванном конверте.
Альбом был отцовский. Так и было выведено на обложке красивым почерком: «семья Вороновских». Я вспомнила мамины слова о том, что я похожа на отца. Странно, она мне раньше никогда этого не говорила, мы вообще об отце не разговаривали.
На первой странице была пара – она сидит, он стоит сзади. Постановочная поза, видно, что в ателье снимали. Он в темном официальном костюме, она тоже в костюме, но светлом, более нарядном. И надпись под снимком: «1950 год».
Так. Бабушка и дедушка, судя по всему. Не слишком молодые, но лица приятные, хоть и серьезные не в меру. Потому что сфотографировались они явно в день своей свадьбы. Отец мой родился в 1952 году, это-то я помню. Он был старше мамы почти на двадцать лет. Понятно, что не дожили они до его свадьбы и внучку, то есть меня, не увидели.
– Вера, что ты там возишься? – послышался из комнаты голос мамы. – Помоги мне шкаф передвинуть!
Я схватила альбом и конверт с фотографиями и по дороге забросила их в свою комнату. Отчего-то мне не хотелось рассматривать их вместе с мамой. А у меня в комнате такой кавардак, что сам черт ногу сломит. И ничего не найдет.
С уборкой мы провозились долго, так что остаться наедине с фотографиями я смогла не скоро. Мама наконец угомонилась, даже телевизор у нее не работал, из чего я сделала вывод, что сегодня сеанс связи с ее хахалем не предусмотрен. Ах, ну да, утром же виделись…
Я пролистала альбом. Вот отец совсем маленький, потом постарше, вот – первоклассник с букетом, вот где-то на море, вдали видны горы. Вот с родителями официальная фотография, наверно, на выпускном вечере. Потом – на стройке, очевидно, в студенческом отряде… Странно, я совершенно не знаю, в каком он учился институте, куда ездил летом, где жил вместе с родителями. Судя по фотографиям, в нашем городе… Значит, должны были остаться хоть какие-то друзья и знакомые. Но я никого не помню. Не помню, чтобы кто-то приходил к нам в гости в эту квартиру. Не помню, чтобы мы куда-то ездили. Возможно, родители встречались с друзьями без меня. И летом ездили в отпуск, пока мы жили на даче с няней Синой, как я ее называла.
Вот последняя фотография: отец после окончания института. Тоже в костюме и коротко подстрижен. А вот большая группа ребят, уже, видно, выпили шампанского на радостях, отец улыбается и даже обнимает его какая-то девушка. Я бросила взгляд в зеркало, повернулась так же. И да, я действительно на него похожа. Ну и что такого? Отчего мама сказала об этом с такой неприязнью?
Валентина говорит, что если дочь на отца похожа, то будет ей в жизни много счастья. Ну, это вряд ли.
Больше фотографий в альбоме не было. Все ясно, бабушка с дедушкой умерли примерно в это время, и некому стало собирать фотки.
Я почувствовала, что дико хочу спать, и неверной рукой открыла конверт с кое-как напиханными снимками. И тут же сон слетел с меня, потому что на этих фотках я узнала маму.
Снимки были любительскими, никто на них не позировал, просто кто-то снимал на телефон. Хотя тогда мобильников, наверно, еще не было, значит, обычной «мыльницей» пользовались. Потому что мама тоже была совсем молодая, прямо девчонка. Наверняка в старших классах школы. Там была целая компания, мальчишки, девчонки, все дурачились, подставляли друг другу рожки.
Я быстро перебрала фотографии и остановилась на одной, где была группа ребят. И там рядом с мамой стоял… вот вы не поверите, а так оно и есть, стоял тот самый тип, которого я видела сегодня в кафе. Вот именно, в том немолодом пузатом и лысоватом мужике явственно просматривались черты вот этого парня семнадцати лет. Истинно говорят, что люди не меняются!
Нет, разумеется, у него не было пуза и лысины, аккуратно переходящей в плешь на затылке, и щеки его не отвисали, но так же брезгливо оттопыривалась нижняя губа и глаза смотрели недобро. Впрочем, мама этого не замечала, она льнула к нему и выглядела вполне счастливой.