Мертвым не мстят, или Шутка

– Вар-вар-варра!

– Людочка ведь всегда получает то, чего хочет. Он мне нравится. Берем!

– Но он же нищий, Варенька. Никто. Понимаешь? Никто.

– Пусть ведет дела ее фирмы. Авось она слезет с твоей шеи. Парень пробивной, я это чувствую.

– А ведь верно! Воз есть, нужна лошадь. Дочери пора расширяться. Берем!

И Михаил Федорович дал согласие на брак. Людочка сначала насторожилась. А не положила ли акула глаз на Тимку? Пусть не забывает про рейтинг. Когда речь идет о карьере, политики становятся весьма принципиальными. Папочка не будет разбираться, со скуки или по любви они согрешили, вытурит обоих. Но синеглазая акула была неглупа и крайне осторожна, никогда не оставалась с Тимуром наедине, если и разговаривала с ним, то на общие темы, дотронуться не пыталась, стройные ножки не демонстрировала. Да и он был сдержан, называл ее по имени-отчеству и отводил глаза, если декольте госпожи Сальниковой казалось ему слишком уж откровенным.

В общем, ни у Сальникова, ни у его дочери повода для ревности не было. Михаил Федорович страстно любил Варвару, Людочка отчаянно Тимура, к тому, что мачеха скорее лед, чем пламень, а Тимур по-восточному сдержан и чувств своих проявлять не любит, отец и дочь со временем привыкли. И в маленькой семье наступила гармония.

Людочка наслаждалась своим счастьем. Она вдруг поверила в Тимкину любовь, а поверив, поняла, что до сих пор жила не на небесах, а где-то в чистилище. В ожидании чуда. И вот врата рая открылись! Людмила Михайловна – заходите! И она вошла. Настоящий рай оказался гораздо приятнее безделья, приятнее ласкового моря, белоснежных пляжей и обжигающих коктейлей. Приятнее модных бутиков и салона бизнес-класса в авиалайнере. Рай, это был… настоящий рай, который начинается для женщины только с любимого мужчины. С его улыбки, его поцелуя, его ласковых рук…

Райские врата открывались для Людочки прямо с утра, еще в теплой, душистой постели с шелковыми простынями, где рядом с ней сладко потягивался владелец совершенного смуглого тела. Точность движений была у Тимура в крови, он увлекался восточными единоборствами, но по воскресным дням охотно ходил с Людочкой на теннис. Среди людей ее круга это считалось модным. Играла она плохо, но там таких было много. Тимур им явно поддавался, как говорил папа Сальников, «делал карьеру». Людочке карьеру делать не требовалось, она пару сетов лениво махала ракеткой, а потом шла в душ и все остальное время просто пялилась на Тимура. Любовалась его совершенством.

«Это мое! – победно смотрела она на других женщин. – Вы слышите? Это мое! И мое НАВСЕГДА!»

Исполнив утреннюю серенаду любви и поставив в ней последний аккорд горячим поцелуем на сладких губах мужа, Людочка летела на кухню готовить Обожаемому завтрак. У господина было много титулов. Единственный, Совершенный, Неповторимый. И каждое утро он умудрялся завоевывать новый титул. Людочка даже не думала, что у нее такой богатый словарный запас.

Хозяйкой она была никудышной, но Тимур охотно проглатывал подгоревшую яичницу с беконом, запивал это крепким кофе и улыбался, никогда не допуская свет ее утренней улыбки в свои загадочные глаза:

– Спасибо, малышка. Все отлично.

«Прелестная девочка», – тут же звенел серебряный колокольчик в кудрявой Людочкиной голове.

«Пре-лест-ная, пре-лест-ная», – летели брызги воды, струя которой звонко разбивалась о фарфоровые тарелки в раковине.

«Пре-…» – хлопала дверца буфета.

«…-лестная-лестная», – подтверждал платяной шкаф, откуда Людочка брала костюм вслед за Тимуром.

Завтрак закончен, муж пошел в гараж за машиной. Счастливая Людочка быстренько подкрашивалась и причесывала каштановые кудряшки. Они опять опоздают. Ну и пусть. У них с Тимуром медовый месяц. Уже целых полгода… Год… Два…

Домработницу она уволила. Во-первых, папа Сальников урезал содержание. Во-вторых, Тимур категорически отказался от постороннего человека в доме.

– Есть ты и я. Зачем нам кто-то еще?

– Она всего лишь прислуга!

– Если ты меня любишь, ты все будешь делать сама, – твердо заявил он.

– Вот они, восточные мужчины, – сказала Людочке подружка. – Привыкай.

И она с энтузиазмом жгла яйца и бекон, ожидая, что Тимур наконец передумает. Муж говорил, что ему нравится видеть ее у плиты, и она старалась.

Другая подруга сказала ей:

– Вот они, плебеи! Возможно, его мать мыла лестничные клетки.

Что-то подобное Людочка предполагала, но спросить у небожителя не решалась. Пусть. Но он носит смокинг так, будто в нем родился. Он Бог, хоть и на службе у людей. Он божественно красив.

Почему-то Тимур не хотел детей.

– Надо немного пожить для себя, – часто слышала Людочка.

Она охотно соглашалась, потому что по-другому жить и не умела. Какие дети, когда она сама до сих пор прелестная девочка? Ей еще хочется веселиться и шутить. Есть лимоны с солью, менять помаду у сотрудниц агентства, которые, подкрашиваясь у зеркала в туалете, постоянно недоумевают: «Не мой цвет. Как я могла такое купить?» Им и в голову не приходило, что начальница таскает у них помаду и подсовывает в сумочку Ивановой то, чем красится Сидорова. Шутка такая. Что вы там сказали про личную гигиену? А нечего сифилисом болеть!

Сама Людочка была на редкость здорова. Еще бы! Хорошее питание, свободный режим, жизнь не напряжная и лучшая медицина с самого раннего детства. Поэтому ее зрение было идеальным, зубы на загляденье, аппетит отменный, а настроение прекрасное. Всегда.

Тимур смеялся над Людочкиными шутками первым и громче всех. Она была счастлива оттого, что у мужа такое замечательное чувство юмора. Ну, в самом деле, разве не смешно в честь первого апреля взять и вытащить шарики из всех «мышей» в офисе? Людочка даже не поленилась встать ради этого пораньше и приехать на работу первой. Телефоны надрывались, компьютеры надрывно гудели, а девочки бегали по офису в поисках каких-то шариков, которые предусмотрительная Людочка спрятала в ящик своего собственного стола. Никто же не полезет к начальнице.

Самая умора была потом, когда новенькая, получив наконец свой шарик, дрожащими руками пыталась вставить его в «мышь» и чуть не плакала при этом. Девчонка работала всего второй день с испытательным сроком и очень боялась, что его не продлят. А клиент на том конце провода грозно требовал от менеджера информацию. А как ее найти в компьютере, если «мышь» не работает? Людочка стояла в дверях своего кабинета и грозно смотрела на испуганную девчонку, изо всех сил сдерживая смех.

«Мышь» для новенькой починил Тимур. При этом он тоже улыбался, но в его загадочных глазах было так темно, что Людочка впервые задумалась: о чем же ее замечательный муж думает на самом деле? Вечером в машине она спросила его:

– Правда, Тимка, было очень весело?

Он не ответил, сделал вид, что целиком сосредоточен на дороге. В тот день шел снег с дождем, весна выдалась на редкость холодной, мостовая обледенела, и на Кольцевой, где они, собственно, и застряли, случилось много аварий. Тимур осторожно вел машину, стараясь, чтобы и их не зацепили. Но Людочка не унималась и по-прежнему искала подтверждения тому, что она – прелестная девочка.

– Тимка! Тебе было весело?

– Ты же видела, что я улыбался, – неохотно сказал муж.

– Но весело тебе было или нет?

– Разумеется, малышка. У нас с тобой все в порядке.

– Ты меня любишь?

– Да. Разумеется, я тебя люблю.

Почему-то Людочке это не понравилось. Его тон, его реакция на шутку, а теперь это сдержанное молчание. Она повернулась к нему и долго вглядывалась в лицо мужа, изучала точеный профиль, прядь волос надо лбом, черную и жесткую, как в растрепанных гривах горячих степных коней, натянутый лук его губ. Непроницаемые глаза Тимура не отрывались от дороги, и Людочке вдруг сделалось страшно.

– Тимка! У нас с тобой все будет хорошо?

И тут он на мгновение обернулся и напряженно улыбнулся, словно натянул тетиву:

– Не беспокойся. Дорога скользкая, но я осторожен.

Долго беспокоиться о чем-либо Людочка не умела. Уже через два часа она вновь крутилась вокруг мужа, развалившегося в кресле перед телевизором, и напевала какую-то сочиненную ею же чепуху, первое, что приходило в голову:

– Тимка, Тимка, ты как картинка… И на тебя я долго дуться не могу… К губам прилипла белая шерстинка… И я тебя люблю.

Вот так. Не в рифму, зато правда. От души. Пушистый белый кот, пригревшийся у мужа на коленях, поднял голову и чихнул.

– У него на твои стихи тоже аллергия, – усмехнулся Тимур. – Дорогая, поэзия – это не твое. Так же, как и кулинария. У тебя на плите что-то горит.