Есть ли жизнь после отбора

Но я сделала вид, что поглощена своим занятием. Да и кто бы отвлекался, вытаскивая арбалетную стрелку, глубоко засевшую в глазнице твари?

– Мерзость, – не сдержалась я и взялась за вторую.

Мне нужно было время. Придумать, что сказать, придумать, как себя вести. А тут еще и пальцы плохо гнутся, как будто мне мало поселившегося во мне холода!

– Я не успевал предупредить тебя, – глухо произнес Кристоф. – Выбирая между твоей жизнью и твоим же доверием, я… Я выбрал жизнь.

– Чавк. – Стрелка покинула глазницу твари.

– Спасибо, я очень ценю свою жизнь, – сказала я, разворачиваясь к Кристофу лицом.

– Я заметил. – Он кивнул на хватуна. – Что ты делаешь за пределами крепости?

– Как много ты знаешь об обязанностях окраинных баронов? – нахмурилась я.

Кристоф склонил голову:

– Достаточно, чтобы понимать…

– Чтобы понимать, что мое место именно здесь, – отрезала я. – Или ты думал, что я правильно выйду замуж и вручу жизни своих людей неизвестно кому?

В голос прорывались обида и злость. Горечь разъедала душу, и что-то темное, что-то яростное требовало обрушить на голову Кристофа всю скопившуюся боль.

– Так делают в столице, – в разговор вальяжно вступил Гамильтон. – Тебе невыносима мысль о том, что Вильгельмина подвергает себя опасности. Но это наша жизнь. Та, к которой мы привыкли. Так, к которой мы готовы.

– Окраинная баронесса не жена барона, – ровно произнесла я.

На скулах Кристофа вздулись желваки. Мог бы получиться красивый и яркий скандал, но я предпочла заняться сборщиками.

– Ха, кому-то нужны новые штанишки, – радостно заржал Гамильтон, когда я подтянула к себе сферы с людьми.

– Да уж, – усмехнулась я, – экие робкие. Ничего, Митару добавится работы. Кристоф, ты, я так полагаю, прибыл осмотреть стационарный портал?

Он повернулся ко мне и криво улыбнулся:

– Я пришел, чтобы защитить тебя.

Больше всего на свете, я хотела бросить едкое: «И без тебя бы справилась», но… Но я слишком хорошо понимала, что смерть стояла прямо напротив меня.

– Благодарю. Боюсь, что со мной и правда что-то крепко не так: я сплоховала в этом бою.

– Мне прекрасно известно, сколько магов требуется, чтобы завалить хватуна, – Кристоф не удержал злые нотки в голосе.

– Мне тоже, – покивала я, сжимая и разжимая кулак. – Беда в том, что никто не знал о хватуне.

Пальцы слушались, но сейчас, зная, на что обращать внимание, я замечала, что все мои движения серьезно замедлены.

Обменявшись с Гамильтоном взглядами, я коротко выдохнула:

– Выдвигаемся.

Сборщиков связали тонкой прочной веревкой, конец которой Гамильтон взял в пасть. И он, шерстяной предатель, неспешно потрусил вперед, оставив нас с Кристофом замыкающими.

Мы шли молча. Тишину разбавляло лишь похрустывание крошащихся останков, что скрывались в густой траве.

Подумать только, сколько лет черные сборщики использовали хватуна, чтобы скрыть себя и свои делишки?

– Я хотел, чтобы ты была в безопасности, – тихо произнес Кристоф. – Хотел избавить тебя от проблем. Ты была втянута в отбор лишь из-за дурной традиции. Традиции, которая давно устарела.

– Так ли это важно теперь? – хмуро спросила я, таращась в спину сборщика.

– Ты важна для меня.

Я чувствовала, что он смотрит прямо на меня, и… И не находила в себе сил на ответный взгляд.

«Ты мог прислать записку, намекнуть», – подумала я, но вслух произнесла совсем другое:

– Ты продвинулся в своем расследовании? Человек с проклятым клинком открыл портал здесь, где естественная защита нашего мира больше похожа на дорогой сыр.

– Дорогой сыр?

– С дырками, – я пожала плечами, – и плесенью.

Кристоф усмехнулся, а я шла и думала о том, что, возможно, нам придется поспорить из-за пленников. Не просто же так все совпало: такпачи – очень редкая тварь. Настолько редкая, что, пожалуй, добыть ее можно было только при помощи проклятого клинка! И я не готова отдать Кристофу сборщиков.

– Небо светлеет, – небрежно бросил Кристоф. – Ты позволишь мне задержаться в баронстве?

– А я могу не позволить?

– Ты окраинная баронесса, а я лишен и титула, и права называть себя Рентийским, – он усмехнулся, – меня отрекли от семьи.

– Тебя это веселит?

– Весьма, – он усмехнулся, – мне развязали руки. Так что, я могу остаться?

Он улыбался, а я… Я ненавидела себя за то, как сильно мне нравится его улыбка.

Внезапно небо расцвело яркими искрами.

– Это сигнальные огни? – удивился Кристоф.

– Да, – я настороженно нахмурилась, – это цвета Митара. У каждого отряда свой цвет.

Кристоф осторожно перехватил меня за руку и потянул назад, отводя себе за спину. И этот простой, но полный нежности жест едва не довел меня до слёз!

Слёз, которые через мгновение сменились приступом удушающей злости. Полной и всеобъемлющей настолько, что я лишь плотно стиснула зубы, чтобы, не приведи Боги, ничего не ляпнуть.

Почему? Потому что я ясно понимала, что это не мое.