Этернум

Этернум
Наталья Антарес

В погоне за давней мечтой Альма Бернович поступает на Программу подготовки бортовых администраторов и вскоре получает назначение на звездолет «Этернум», но первая же миссия в дальнем космосе внезапно принимает совершенно непредсказуемый оборот, заставляя Альму понять, что иногда стоит опасаться исполнения своих желаний.

Наталья Антарес

Этернум

ГЛАВА I

Сначала была лишь всеобъемлющая тьма. Густая и плотная, насквозь пронизанная гнетущим безмолвием, она невольно казалась первоисточником всего сущего в мире, из черных глубин которого наверняка возникла в том числе, и наша вселенная, потому что только зародившаяся в кромешном мраке жизнь могла с необъяснимым упрямством стремиться обратно в бездну. Такую глухую тишину обычно было принято называть «мертвой» – полное отсутствие звуков пеленало сознание в уютный кокон обманчивой безопасности, но древние инстинкты, впитавшие генетическую память многих сотен поколений, моментально распознавали угрозу и настойчивыми тревожными импульсами заставляли мозг неохотно возвращаться к своей основной функции. Умственная активность крайне плохо сочеталась с непреодолимым желанием и дальше оставаться в сонном оцепенении, а затуманенный разум отчаянно сопротивлялся попыткам запустить интенсивный мыслительный процесс, однако, границы сумеречной зоны с каждым новым ударом невидимых молоточков становились все менее четкими, покуда и вовсе не превратились в пунктирную линию, грубо набросанную на холсте бытия небрежными карандашными штрихами. Впрочем, темнота принципиально не спешила сдавать позиций, и тех слабых проблесков света, что один за другим вспыхивали на фоне подернутой зыбкой рябью мглы, было явно недостаточно для окончательного восстановления связи с реальностью. Отдельные образы, своими причудливыми очертаниями похожие на размытые кляксы, медленно выплывали из пучины, постепенно сливаясь воедино и превращаясь в истинный шедевр абстракционизма, вышедший из-под кисти безумного художника, а еще через миг это одновременно жуткое и восхитительное зрелище неожиданно дополнилось звуковым сопровождением, словно сумасшедшему живописцу вдохновенно аккомпанировал столь же буйнопомешанный музыкант. Тьма судорожно вздрогнула и ощутимо пошатнулась под двойным натиском извне, а в образовавшуюся брешь тут же ворвался яркий сноп направленных лучей. Тугие путы вынужденной неподвижности с треском лопнули, окружающее пространство распалось на мириады цветных искр, и я на мгновение ослепла, а когда зрение частично вернулось, у меня из глаз хлынул безудержный поток болезненно соленых слёз, буквально разъедающих воспаленную кожу век. Сквозь слипшиеся ресницы я смутно различала неясные контуры низко склоненной надо мною фигуры, но имеющийся угол обзора наряду с многократно усилившимся слезотечением значительно затрудняли более точную идентификацию сей загадочной личности, если уж на то пошло, фактически освободившей меня из заточения в чертогах вечности, где мне было, по всем признакам, суждено упокоиться навсегда.

Собрав волю в кулак, я решительно подняла непослушную, обмякшую руку и ожесточенно потерла безостановочно слезящиеся глаза. Приятного в данной процедуре было настолько мало, что с моих губ слетел сдавленный стон, но я до скрипа стиснула зубы, задержала дыхание, а после того, как мне относительно полегчало, на выдохе распахнула веки и в неконтролируемом порыве тут же отвела взгляд, в довершение ко всему еще и надсадно закашлявшись.

–Наконец-то вы очнулись! Я уже почти потерял надежду привести вас в чувство, – резкий, скрежещущий голос царапнул мне слух металлическими интонациями, но даже учитывая, что человеческое ухо автоматически воспринимало подобный тембр в качестве раздражителя, и в этом весьма немелодичном лязганье сложно было не заметить очевидные нотки искренней радости.

–Что со мной? – я попыталась осторожно повернуть голову, но в шее что-то подозрительно хрустнуло, и я предпочла не торопить события.

–Вероятно, контузия, но к, счастью, не тяжелая, – без особой уверенности предположил коммандер Рэнд, пристально сканируя меня идеально круглыми сапфировыми глазами с золотистыми прожилками на склерах и лимонно-желтыми треугольниками зрачков, – сможете встать?

–Не знаю, сэр – красноречиво пожала плечами я, и сама удивилась, что мои непроизвольные телодвижения обернулись лишь незначительным дискомфортом. Судя по всему, старпом был прав, и контузило меня не очень серьезно, а определенная дезориентация в моем случае являлась совершенно естественным симптомом, поэтому разлеживаться без дела мне было совершенно ни к чему.

–Давайте я вам помогу, – догадался о моем намерении Рэнд и протянул мне узкую, костлявую ладонь с тонкими и длинными, как паучьи лапки, пальцами. На долю секунды я замешкалась, но быстро преодолела некстати нахлынувшую ксенофобию и крепко ухватилась за руку старпома. По правде сказать, вступать в тактильный контакт с ригорцами мне до сегодняшнего дня не доводилось, и сейчас я была заведомо готова, что серовато-коричневая ладонь коммандера Рэнда одинаково способна как опалить мне кожу жарким пламенем, так и заставить содрогнуться от ледяного прикосновения, но температура тела у старпома практически не отличалась от моей собственной, разве что совсем чуть-чуть ее превышала.

Принять вертикальное положение мне удалось сравнительно просто, но вот для того чтобы удержаться на ногах, мне пришлось срочно искать точку опоры, и если бы коммандер Рэнд оперативно не предотвратил мое позорное падение, я бы снова осела на пол. Стандартный рост ригорцев варьировался в районе двух метров, и Рэнду я была в аккурат по грудь, так что смотреть на старпома снизу-вверх мне, как в общем-то и всем остальным членам команды, было не привыкать, но после контузии у меня почему-то толком не гнулась шея, и я боялась лишний раз спровоцировать печально знакомый хруст в позвонках.

–Вам требуется медицинская помощь, энсин? – Рэнд сделал закономерный вывод, что мое состояние всё еще далеко от стабильного, и ненавязчиво подвел меня к креслу, в которое я сразу же с благодарностью опустилась.

–Нет, не думаю, голова немного кружится, но это пройдет, – категорически отвергла необходимость визита к доктору я. И так я непростительно расклеилась в присутствии старшего по званию, да еще и во время экстренной ситуации на борту звездолета.

В том, что ситуация действительно чрезвычайная, у меня не было ни единого сомнения, иначе старпом не обнаружил бы меня распростертой посреди каюты и не тыкал бы мне в лицо карманным прожектором, в попытке выяснить, реагируют ли мои зрачки на свет. И потом, что коммандер Рэнд забыл на жилой палубе для младшего офицерского состава, если в это самое время он должен был находиться на мостике рядом с капитаном? Но мои воспоминания обрывались на том месте, когда я только что вернулась со смены к себе в каюту и как раз собиралась переодеться перед ужином, а вот дальше ничего – сплошной провал. Снять униформу энсина Космофлота я так и не успела, и синий комбинезон с серебряными нашивками по-прежнему был на мне, но над моей памятью будто поработали ластиком, в результате чего из нее напрочь выпал внушительный отрезок. Что же могло произойти? Воздух чистый, дышится свободно, электричество не вырубилось, то есть система жизнеобеспечения не повреждена, дыма и запаха гари не наблюдается… Но если бы я банально хлопнулась в обморок у себя в каюте из-за ранее недиагностированных проблем со здоровьем, во-первых, об этом бы никто не узнал до начала утренней смены, а во-вторых, не такая уж я важная птица, чтобы ко мне на огонек ни с того, ни с сего забрел сам старший помощник Рэнд?

ГЛАВА II

Пару минут ригорец неотрывно смотрел на меня цепким, изучающим взглядом, а я в свою очередь всячески старалась продемонстрировать старпому, что чувствую себя не просто нормально, а можно сказать, превосходно, и скорейшее посещение медотсека однозначно не является для меня приоритетной задачей. Если честно, по выражению ультрамариново-синих глаз Рэнда всегда было крайне сложно что-то понять, а исключительно скудная мимика выходцев с Ригора не позволяла развернуться моему внутреннему физиогномисту. Желтые треугольники зрачков не меняли размер в зависимости от эмоционального состояния их обладателя, а изогнутые костяные гребни, выступающие над глубокими впадинами глазниц, явно были задуманы природой не для того, чтобы обогатить невербальные коммуникации ригорцев. Во всяком случае я сроду не припоминала, чтобы коммандер Рэнд изумленно вскидывал «бровь», и постепенно я все больше склонялась к мысли об альтернативных функциях данных наростов, но здесь уже начиналась вотчина ксенобилогов, а я в такие дебри принципиально не лезла. В целом внешность у старпома была вполне гуманоидная, а что до отсутствия волосяного покрова, плоского носа и зигзагоообразного ротового отверстия, так на каждой планете эволюция выбирает свой уникальный путь, и характерный облик ригорцев безусловно стал результатом поэтапного естественного отбора. Хотя, принимая во внимание, что коммандер был единственным ригорцем не только в Космофлоте, но и во всем Галактическом Союзе, а любые сведения о родине старпома были строго засекречены еще с тех пор, как юного Рэнда по чистому стечению обстоятельств подобрал военный транспортник, второе лицо на корабле запросто могло оказаться как высокоорганизованным андроидом, так и генетически модифицированным организмом. С другой стороны, в Адмиралтействе же тоже не дураки сидели, и если Рэнду дали возможность окончить Академию, поступить на службу в Космофлот, дорасти там до чина коммандера и получить должность старпома на союзном звездолете, ригорец явно заслуживал высочайшего доверия, невзирая на свое таинственное происхождение.

–Вам повезло, что вы не сильно пострадали, энсин, – резюмировал Рэнд после того, как сеанс молчаливого созерцания, был успешно завершен. Определенно утверждать, что коммандеру удалось отыскать в моих покрасневших глазах исчерпывающие ответы на свои немые вопросы, я бы, конечно, не рискнула, да и нарочито бодрый вид я сохраняла преимущественно на голом энтузиазме, но я очень старалась произвести достойное впечатление, и как мне показалось, мои хоть и жалкие, зато неподдельные потуги не выглядеть размазней, старпом всё-таки оценил. Скрежещущий голос Рэнда предоставлял гораздо больший простор для воображения, чем мимика, и эта вроде бы безобидная фраза прозвучала с таким мрачным оттенком, что я интуитивно почуяла неладное.

–Что происходит, сэр? – прямым текстом спросила я, будучи не в силах и дальше выносить мучительную неизвестность, и рывком поднялась с кресла в стремлении доказать старпому, что я уже вернулась в строй и готова выполнять распоряжения. Тьма угрожающе махнула черным крылом, но лишь слегка задела меня по касательной, и вопреки своим небезосновательным опасениям, я вновь твердо стояла на ногах.

–Это нам с вами и предстоит выяснить, – окончательно поверг меня в недоумение коммандер Рэнд, – я обследовал почти весь корабль, осталось проверить еще несколько кают на этой палубе, но уже сейчас я практически уверен, что из трехсот двадцати членов экипажа «Этернума» воздействию аномалии не подверглись только мы двое. Если вам и вправду лучше, идемте со мной, энсин. Поговорим по дороге.

–Аномалии? Что вы имеете в виду? – эхом откликнулась я, но мои слова отрикошетили от удаляющейся спины Рэнда – такой безукоризненно прямой, что в данном случае речь шла скорее об особенностях ригорской анатомии, чем об офицерской выправке. Старпом быстрым шагом двинулся к двери и мгновение спустя исчез в коридоре, а я вдруг задним числом сообразила, что беспрепятственно попасть в запертую каюту было возможно только с использованием персональной биометрии. Никого другого бортовая электроника не впустила бы без разрешения владельца каюты, если только этот кто-то не введет так называемый командный код, предоставляющий самый широкий спектр полномочий вплоть до отмены большинства стандартных протоколов. Существовала вероятность, что загадочная аномалия, о которой вскользь упомянул старпом, не пощадила биометрический сканер, и защита от проникновения перестала работать, но развеять мои сомнения мог лишь сам коммандер Рэнд, а он был не обязан передо мой отчитываться.

Если отталкиваться от приглушенного освещения палубы, на судне стояла «ночь». В космосе день и ночь были категориями относительными, поэтому оперировали ими главным образом для удобства, описывая привычными понятиями промежутки сна и бодрствования. «Днем» коридорные лампы горели на всю катушку, а «вечером» переходили в энергосберегающий режим, излучая мягкое, деликатное свечение. Вся эта «иллюминация» регулировалась умной автоматикой, и я могла лишь предполагать, повлияла ли аномалия на суточные ритмы нашего корабля. Да что там греха таить, я легко допускала, что провалялась в отключке куда дольше, чем мне казалось, и коммандер Рэнд совсем не зря выдает информацию о произошедшем строго в минимальных терапевтических дозах.

В каютах по соседству со мной были расквартированы такие же младшие офицеры, проходившие службу в различных подразделениях «Этернума» – техники, медики, связисты… С кем-то мы общались достаточно тесно, с кем-то регулярно пересекались в столовой, а с кем-то даже по-настоящему знакомы не были, как например, с галлийцем Ичиром из инженерного отсека. Технические аспекты функционирования звездолета лежали далеко за пределами моей профессиональной компетенции, поэтому я и в теории не представляла, на какой почве мы с Ичиром могли бы сдружиться, и это притом, что уроженцы Галлии своим веселым нравом славились на весь Галактический Союз. И пусть бугристая кожа и выпуклые глаза делала галлийцев похожими на антропоморфных земноводных – все, с кем меня когда-либо сводила судьба, были без преувеличения отличными ребятами и мгновенно становились центром притяжения в самой разношерстной компании. Однако, так уж вышло, что у нас с Ичиром не совпадали ни графики, ни интересы, и наши общение ограничивалось только взаимными приветствиями. Соответственно в каюте галлийца, где довольно часто собиралась любители шумных посиделок, я прежде никогда не бывала, и сегодня впервые переступила порог. Ничего нового я предсказуемо не обнаружила, так как каюты одного класса комплектовались типовым набором мебели и оборудования, и обстановка в жилище Ичира полностью дублировала интерьер моей каюты. А вот микроклимат был кардинально иным: на Галлии круглый год не прекращались дожди, и промозглая сырость была призвана создать в каюте Ичира домашнюю атмосферу.

На первый взгляд казалось, будто галлиец мирно отдыхает после тяжелой смены, до подбородка накрывшись пледом, причем, в сон Ичир погрузился так глубоко, что его не разбудило даже наше с Рэндом неожиданное вторжение. На свое имя галлиец также не отреагировал, но старпома это ничуть не удивило, как если бы он наблюдал аналогичную картину раз эдак в трёхсотый.

ГЛАВА III

Теперь я точно знала, почему сканер биометрических данных свободно пропустил коммандера Рэнда в мою каюту – по неизвестным пока причинам считывающее устройство внезапно прекратило надлежащим образом функционировать и вместе приветственного подмигивания отображало лишь тусклую сенсорную панель, а датчик альтернативной идентификации по голосу упорно не подавал признаков жизни. Объяснения этому феномену могло быть по меньшей мере два: или старпом вручную отключил блокировку дверей сразу по всему звездолету, или в ходе чрезвычайной ситуации на борту в системе произошла критическая ошибка, в итоге и вызвавшая массовый сбой в работе сенсоров. По злой иронии, устранениями такого рода неполадок на корабле, как правило, занималась бригада штатных электронщиков во главе с Ичиром, но судя не внушающему оптимизма состоянию галлийца, копаться в распределительных щитах и менять сгоревшие микрочипы на «Этернуме» отныне предстояло кому-то другому. Вот только если неутешительные прогнозы Рэнда вскоре получат прямое подтверждение, и вот-вот выяснится, что на борту действительно не осталось дееспособных членов команды, уповать мы будем вынуждены лишь на собственные силы, а с учетом моей узкой специализации, мне даже предположить было сложно, для чего бы я могла сейчас сгодиться.

Боковым зрением я заметила, что правая рука старпома напряженно сжимает оружие, и пока я с ужасом вглядываюсь в неподвижные черты Ичира, коммандер Рэнд пребывает начеку, готовый молниеносно выхватить бластер при малейшем шорохе снаружи. Но окружающую тишину нарушало только мое неровное дыхание – я застыла в ступоре и бестолково таращилась на галлийца, тщетно пытаясь выудить из недр памяти базовые познания в области физиологии инопланетных рас и хотя бы приблизительно оценить степень нависшей над Ичиром угрозы. К сожалению, в голове царил первобытный хаос, и при всем желании мне так и не удалось вспомнить, какую величину должна составлять естественная для галлийцев температура тела, и насколько опасным для представителей этой расы является замедление пульса.

–Галлийцы – холоднокровные существа, энсин, – подсказал старпом, вероятно, порядком уставший молча наблюдать как я сосредоточенно морщу лоб в поисках неумолимо ускользающей истины, – можете поверить мне на слово, с медицинской точки зрения с ним всё нормально, как и со всей командой «Этернума». Но они будто парализованы – нет рефлексов, нет реакции на свет, звук и прикосновения, однако, все жизненные показатели организма при этом определяются в пределах нормы для конкретной расы. Сканирование корабля не позволяет выявить членов экипажа, не затронутых аномалией, формально все живы и здоровы. Обойдем еще три каюты, и если нам больше никого не удастся привести в чувство, ответственность за дальнейшую судьбу «Этернума» и его команды ляжет на нас двоих. И чтобы вы не питали напрасных надежд, сообщаю вам, что связь с Космофлотом отсутствует, навигация не работает, наши текущие координаты не установлены.

–Сэр, вы подали сигнал бедствия? – выпуклые глаза Ичира прикрывали толстые складки кожистых век, а на усеянном россыпью красных точек лице застыло тихое умиротворение, словно глубокий сон унес галлийца в страну сладких грёз, но я не могла отделаться от леденящего ощущения, что за этой ложной безмятежностью таилось нечто страшное. Волевым усилием я заставила себя отойти от кровати Ичира и зачем-то задать Рэнду вопрос с донельзя очевидным ответом.

–Нет, – к моему вящему изумлению жестко отрезал ригорец, – я считаю нецелесообразным привлекать к себе внимание до тех пор, пока мы не проясним свое местонахождение. Поторопимся, энсин, нам нужно быстрее закончить осмотр судна. Кто знает, вдруг мы на вражеской территории, и у нас каждая секунда на счету! Я бы предложил разделиться, но, думаю, нам лучше действовать сообща, мало ли с чем мы можем столкнуться.

–Да, сэр, – нервно сглотнула я, с трудом подобрав нижнюю челюсть, с завидным упрямством норовящую некрасиво отвиснуть. Сухо обрисованные старпомом перспективы натуральным образом вогнали меня в дрожь, и я едва сдерживалась от непроизвольного передергивания плечами, но так как я категорически не могла допустить, чтобы коммандер Рэнд стал свидетелем постыдной для офицера Космофлота слабости, разбушевавшиеся эмоции мне пришлось усмирять принудительно. Я тешила себя надеждой, что на моем лице не слишком явственно отражается бескомпромиссная внутренняя борьба, а из-под наспех приклеенной маски напускной невозмутимости предательски не проступает растущее смятение, но скорее всего я была чересчур высокого мнения о своем сомнительном актерском мастерстве, и у многоопытного старпома с лихвой хватало проницательности без труда раскусить мои примитивные уловки.

Две каюты из трех были пусты – вероятно, их обитатели несли ночную вахту, и аномалия застигла их врасплох прямо на посту, а в одной мы обнаружили нашего пилота Тукса в объятиях энсина Нарти из медицинской службы. Не знаю, был ли Рэнд в курсе ли о наличии романтических отношений между указанными членами команды, но у меня создалось впечатление, что открывшееся нашему взору зрелище смутило ригорца ничуть не меньше моего. Лично я никогда специально не интересовалась личной жизнью своих сослуживцев и уж тем более не имела привычки сплетничать, но с Нарти мы были хорошими приятельницами и довольно часто общались в неформальной обстановке, однако до сего момента я ни сном, ни духом не ведала, что ассистентка дока Маркуса встречается с Туксом, а если бы в эту роковую ночь пилот не задержался в каюте у своей тайной пассии, еще долго бы ни о чем не догадывалась.

–Прикройте их пледом, энсин, – пополнения у нас в полку, к сожалению, не планировалось, а последний шанс превратить наш дуэт хотя бы в трио, себя в корне не оправдал, и старпом справедливо рассудил, что костюмы Адама – не лучшее одеяние для действующих офицеров Космофлота. В целом я была согласна с коммандером Рэндом, и поспешила выполнить поступивший приказ – лицезреть обнаженные тела, сплетенные в любовном экстазе, мне и самой было довольно неловко, а учитывая, что от матери-аргианки Нарти унаследовала рельефную текстуру кожного покрова, издали и вовсе могло показаться, будто лейтенанта Тукса сладострастно обвила гигантская змея.

–Ну, вот и всё, – резюмировал Рэнд, направляясь к турболифту, но вдруг резко остановился на полпути и повернулся ко мне, – я так не успел спросить ваше имя и должность. Пожалуйста, назовите себя и свое подразделение.

–Энсин Альма Бернович, Административный корпус, – по всей форме отрапортовала я, и внезапно поймала себя на мысли, что на самом деле ригорцам не чужда мимика, и в редких случаях они ею очень даже успешно пользуются по назначению. Да, я могла ошибаться, но, по-моему, старпом был настолько разочарован услышанным, что его ультрамариновые глаза на считаный миг окрасились багряным всполохом, а золотистые вкрапления на склерах потемнели сразу на пару тонов. Вся эта иллюминация здорово отдавала откровенным сюрреализмом, а когда к ней еще присоединился скрежещущий голос коммандера, я совсем стушевалась, как будто принадлежность к Административному корпусу и вправду являлась чем-то зазорным.

ГЛАВА IV

Самоконтроль изменил старпому лишь на незримое мгновение, и я не исключала, что странные метаморфозы с его зрительными органами померещились мне на фоне стрессовой обстановки, но в глубине души я прекрасно знала, чем объясняется весьма нелестная для меня реакция Рэнда. В Космофлоте Административный Корпус испокон веков считался прибежищем штабных крыс, которые отродясь не нюхали пороху, годами протирая штаны за компьютерами, но при этом фактически уравнивались в статусе с боевыми офицерами, не вылезающими из экспедиций в дальний космос и регулярно подвергающими свою жизнь смертельной опасности. Несмотря на неуклонное совершенствование искусственного интеллекта и обширное внедрение высокотехнологичных систем сбора и обработки информации, Галактический Союз был по-прежнему не готов доверить бездушным машинам стратегические массивы данных, а многочисленные кампании, нацеленные на искоренение бюрократии во Флоте и оптимизацию управленческого процесса, неизбежно упирались в невозможность полностью вынести за скобки человеческий фактор. В Союзе давно был провозглашен курс на роботизацию всего и вся, и по сравнению с началом космической эпохи современная наука значительно расширила горизонты применения цифрового разума, но Верховное Командование до сих пор не преодолело подспудный страх, что рано или поздно искусственный интеллект обретет коллективное сознание и однажды восстанет против своих творцов. Говорить об этом вслух было не принято, но если бы правительство негласно не вставляло палки в колеса ученым, работающим над созданием синтетической жизни, первые андроиды уже непременно были бы представлены на суд публики. Но Галактический Союз продолжал довольствоваться сугубо прикладными программами, если и способными к обучению, то лишь в строго обозначенных рамках, и об упразднении Административного Корпуса руководство даже не заикалось, а напротив, периодически дополняло уже имеющийся регламент новыми процедурами и протоколами. Космофлот был детищем военных, изначально стоявших у истоков освоения вселенной, и по прошествии нескольких веков Командование всё также фанатично блюло заложенные в прошлом традиции, а разнообразные отчеты, доклады, запросы и прочие составляющие электронного документооборота непрерывно циркулировали между ведомствами, бесконечно утверждаясь, согласовываясь и возвращаясь без одобрения.

На самом деле, если бы не скромные труженики Административного Корпуса, бравые капитаны флагманских крейсеров по уши погрязли бы в этой утомительной волоките, и только бы и делали, что денно и нощно строчили донесения, а потом лихорадочно проверяли, ушел ли тот или иной файл к адресату. Но Командование хоть и не желало всецело отдавать делопроизводство на откуп искусственному интеллекту, тем не менее выступало ярым сторонником четкого разделения обязанностей, и Административный Корпус как и раз и был призван разгрузить тех, кому и без заполнения бортовых журналов с избытком хватало, чем заняться в межзвездных путешествиях. Руководству было прекрасно известно, что «бойцы невидимого фронта» берут на себя колоссальный объем работы по консолидации, сортировке и анализу стекающейся со всей галактики информации, но в Космофлоте нас особо не жаловали. Отношение к нам всегда было крайне пренебрежительным, и я неоднократно сталкивалась с мнением, что Административный Корпус необходимо радикально реформировать. Я принципиально не вступала в жаркие дискуссии, но порой меня так и подмывало доступно объяснить горе-реформаторам, что без нас они дружно взвоют от наплыва отчетов, которые, вот сюрприз, необходимо предоставлять наверх в установленные сроки, и не просто сдавать, а выдерживать требования к оформлению, и будь ты хоть трижды прославленный герой, попробуй только допусти мелкую ошибку, система автоматически выбракует файл без какой-либо скидки на твои регалии. Но так уж вышло, что за Административным Корпусом закрепилась репутация чуть ли не паразитов, нагло присосавшихся к Космофлоту и оттягивающих дефицитные ресурсы на непроизводительную деятельность, да еще и незаслуженно пользующихся всеми привилегиями кадровых военных. Это я со своим непробивным характером всерьез рисковала досидеть в энсинах до самой пенсии, тогда как многие мои коллеги благополучно дослуживались до коммандеров, не покидая родной планеты, потому что решение откомандировывать административных сотрудников на звездолеты вызревало в течение достаточно длительного периода и было принято адмиралом Беггсором лишь год назад.

Палками меня в космос никто не гнал, и на борту «Этернума» я оказалась по собственной инициативе, хотя легко могла бы и впредь безвылазно торчать в Штабе. У меня имелись свои причины сорваться с Земли, как пес с цепи, и хотя в команде я была незаметным винтиком, моя нынешняя работа нравилась мне гораздо больше. Потом, это на Земле у меня была работа, а здесь – миссия, и проведя четыре месяца на корабле, я была твердо намерена связать свою судьбу с космосом. И пусть три четверти членов экипажа не знали моего имени, а львиную долю времени я посвящала той же самой рутине, что и на Земле, бескрайняя даль в иллюминаторах заставляла меня чувствовать удивительное единение со вселенной – огромной и непознанной, таящей в себе миллионы неразгаданных секретов… По долгу службы через меня ежедневно проходили потоки различных сведений, и о каждом члене экипажа я могла бы предоставить краткую биографическую справку. Команда «Этернума» в большинстве своем смотрела сквозь меня – настолько незначительной деталькой я выглядела в этом слаженном механизме, но по замыслу адмирала Беггсора роль администратора в том и состояла, чтобы экипаж не отвлекался от своих непосредственных задач, а Штаб при этом оперативно получал всю положенную отчетность. Я хорошо понимала, что мое присутствие на борту не принесет моментального результата, и плоды моего усердия станут видны лишь по окончании миссии, но я и не ждала сиюминутной благодарности. Куда хуже было бы, если бы команда меня недолюбливала, а то и вовсе объявила бы мне бойкот – доносились до меня слухи и о таких случаях, когда прибывший на борт сотрудник Административного Корпуса подвергался остракизму, и еле-еле умудрялся дотерпеть до увольнения. На «Этернуме» никто не обращался со мной в уничижительном тоне и не пытался напомнить мне, что ни спусти Командование директиву, ноги бы моей не было на борту, а на большее я в общем-то и не претендовала. Вот прилетим на Землю, и когда вдруг обнаружится, что отчетность давно скомплектована, и ее осталось лишь подписать личным кодом, всем станет наконец ясно – энсин Бернович не зря ест свой хлеб, и в следующей миссии без нее не обойтись. Да, в моих честолюбивых мечтах всё выглядело именно так, но могла ли я предвидеть, что на обратном пути «Этернум» попадет в передрягу, и нам не помешает для начала выжить, а уже потом кропать донесения? В постигшем коммандера Рэнда разочаровании не было ничего странного – в экстремальных условиях старпома меньше всего волновало, будет ли вовремя сделана запись в бортовом журнале.

ГЛАВА V

И все-таки следовало отдать ригорцу должное – даже в сложившихся обстоятельствах у него хватило такта воздержаться от явно вертевшихся на языке комментариев, хотя я без труда догадывалась, что он испытывал острую потребность бурно разразиться отборными ругательствами, и говоря откровенно, на его месте я бы тоже не прыгала от восторга. Встречать в лицо неведомую угрозу было бы намного сподручнее в паре, например, с начальником корабельной службы безопасности, да и без присутствия в отряде инженера и доктора тоже приходилось несладко, но вот кого уж точно можно было смело исключить из перечня потенциальных кандидатов на роль надежной опоры, так это бортового администратора, чьи профессиональные навыки сводились главным образом к умению не потонуть в море входящей и исходящей документации. Но, похоже, Рэнд в итоге осознал, что компания даже такой никчемной штатной единицы, как я, выглядит всяко лучше вселенского одиночества на погруженном в летаргический сон корабле, и не только не стал лишний раз подчеркивать мою бесполезность, но и честно постарался убедить меня в обратном.

–Сейчас мы с вами поднимемся на мостик, энсин Бернович, и проведем тщательную проверку всех подсистем корабля, – четко озвучил дальнейшие планы старпом, – перед тем, как отправится на осмотр судна, я запустил экспресс-сканирование, и по моим подсчетам, оно завершилась около часа назад, но результаты до сих пор не поступили на мой коммуникатор. Вы, наверное, уже успели заметили, что сбой в работе ключевых узлов «Этернума» носит избирательный характер? Многое продолжает функционировать в обычном режиме, и это большая удача, что сбой не коснулся жизнеобеспечения, но нам по-прежнему неизвестно, что случилось со связью и навигационным блоком, и я не могу объяснить, почему абсолютно по всему звездолету бездействуют биометрические сканеры. Я свободно перемещаюсь между палубами на турболифтах, но телепортация при этом невозможна даже в пределах корабля – программа управления выдает критическую ошибку и не реагирует на командные коды. И я перечислил вам лишь те аспекты, о которых мне доподлинно известно, более точную информацию о состоянии «Этернума» мы получим только после проверки. Я поставил в приоритет безопасность экипажа, и решил сначала обойти все отсеки корабля и убедиться, что среди членов команды нет нуждающихся в медицинском вмешательстве, а уже потом вплотную заняться диагностикой неполадок. Теперь нас двое, и это несколько упрощает задачу, но, как и я говорил ранее, разделяться нам не стоит, по крайней мере до того момента, пока мы не восстановим хотя бы внутреннюю связь. Бластер и коммуникатор при вас?

–Да, сэр, – предварительно ощупав себя с головы до ног, подтвердила наличие полной экипировки я, но следующий вопрос Рэнда вновь пробудил во мне приутихшие было комплексы.

–Про коммуникатор спрашивать смысла не вижу, а вот как насчет оружия? Насколько уверенно вы им владеете? – осведомился коммандер, но на этот раз в ультрамариновой синеве его круглых, глубоко посаженных глаз не промелькнуло и тени эмоций, а пронзительно-желтые треугольники зрачков лишь дополняли эту ледяную безучастность.

–Я прошла обязательную предполетную подготовку и успешно сдала все необходимые тесты, – холодно ответила я и с неведомо откуда взявшимся вызовом добавила, – или вы полагаете, что офицеров Административного Корпуса не учат обращаться с бластером?

–Простите, энсин, у меня и в мыслях не было подвергнуть сомнению уровень вашей боевой подготовки, – довольно неуклюже солгал старпом, заметно обескураженный моей неожиданной дерзостью, – я лишь хотел напомнить вам, что в нынешней ситуации мы можем столкнуться с чем угодно, и от вашей меткости и быстроты реакции, возможно, будет зависеть не только ваша собственная жизнь, но и судьба всего экипажа «Этернума». Не теряйте бдительности, смотрите по сторонам, и немедленно докладывайте обо всем, что покажется вам странным или подозрительным. Не забывайте, мы не знаем, с чем имеем дело, не знаем, где находимся, не знаем, повреждены ли двигатели, и способен ли наш корабль продолжать полет. И самое главное, мы не знаем, что с командой, и как долго они могут оставаться в таком состоянии без вреда для здоровья. Идемте, энсин Бернович, вы нужны мне на мостике.

В замкнутом пространстве турболифта я чувствовала себя особенно дискомфортно, и хотя коммандер Рэнд являл собой канонический образец невозмутимости, мне не переставали мучить угрызения совести за свой недавний выпад. Понятно, что старпом не ставил цели меня обидеть, а если его слова так больно задели меня за живое, это уже были мои сугубо личные проблемы, причем, ничтожно малые в сравнении со случившимся на «Этернуме».

–И вы меня простите, сэр, – после череды душевных терзаний я заставила себя принести ригорцу извинения, и, быть может, это было чисто субъективным ощущением, но, по-моему, обстановка слегка разрядилась. Рэнд коротко кивнул, и у меня чуть отлегло от сердца, однако, когда через мгновение створки дверей турболифта бесшумно разъехались, и мы оказались на мостике, я снова впала в панику и рефлекторно зажмурилась. Постепенно до меня дошло, чего я так сильно испугалась, и мне пришлось мобилизовать всё свое мужество для того, чтобы опрометью не броситься обратно в кабину.

В моем восприятии мостик был чем-то вроде святая святых, а командный состав «Этернума» виделся мне практически небожителями. Капитан Майкрофт, его старший помощник коммандер Рэнд, глава Службы Безопасности коммандер Греймар, пилоты Тукс и Кирен, офицер связи лейтенант Ламу – каждым из них я восхищалась по-своему, и каждый из них заслуживал самого искреннего восхищения, а о нашем капитане и блестяще выполненных под его началом миссиях и вовсе ходили легенды. Но Майкрофт не «забронзовел», как это нередко бывало, и не превратился в недосягаемую фигуру – капитан всегда был открыт для общения и охотно шел на контакт с членами экипажа всех рангов, а благодаря его мудрости и опыту в команде царила здоровая атмосфера с минимумом конфликтов. Когда Адмирал Беггсор подписал мне направление на «Этернум», и я впервые очутилась на таком огромном звездолете, у меня ноги подкашивались от волнения, но знакомство с командой прошло, как по маслу – капитан Майкрофт побеседовал со мной у себя в каюте, очертил круг моих обязанностей на борту и затем официально представил экипажу. Основной костяк команды уже давно сложился, но мне и еще девятерым новичкам никто не чинил препон, а наоборот, капитан всячески стремился ускорить нашу адаптацию, и с его легкой руки мы все стали полноправными членами экипажа. Да, Майкрофт вряд ли помнил меня по имени, но я всегда знала, что двери его каюты открыты даже для такой незначительной пешки, и любой из моих сослуживцев неизменно чувствовал почти отеческую заботу капитана. И вот Стэн Майнкрофт тряпичной куклой распластался в капитанском кресле, связист Дайра Ламу безвольно уронила голову на пульт, а коммандер Греймар ничком лежал на блестящем полу.