В двух шагах от края

–Скажи-ка мне, пожалуйста, Данте, на каком основании ты решил, что у тебя есть право рыться в моих личных вещах?

Следующая улыбка выглядела и вовсе обезоруживающе открытой. Эрик выдержал мой пылающий взгляд поистине с олимпийским спокойствием.

–Думаю, на том же самом, на котором ты влезла в мою личную жизнь. Так что, мы квиты, Линкс, и давай без обид, ладно?

Я могла бы потратить время и доходчиво объяснить некоторым из здесь присутствующих, какого рода чувства двигали мной и до какой степени благими являлись преследуемые мною цели, но лишь примирительно взмахнула рукой. Зачем заводить обоюдно проигрышный спор, где конструктивное начало, в сущности, столь же ничтожно мало, как и содержание калорий в диетической еде? Кстати, о еде!

В процессе приема пищи мы по негласной договоренности старательно изображали из себя парочку глухонемых. Насыщение пришло лишь после того, как мы подчистую подмели весь продпаёк. Уцелела от попадания в наши скрученные голодными спазмами желудки только бутылка абсента, но и на нее у Эрика явно имелись виды.

–План такой: берем абсент, пьем, расслабляемся и я тебе все рассказываю. Заодно страхуемся от моей спонтанной трансформации. Поддерживаешь?

Я всегда считала угловой диванчик у себя на кухне жутко неудобным, и давно мечтала от него избавиться, но после плотного ужина меня так развезло, что я готова была немедленно уснуть, даже не меняя сидячего положения на лежачее. Мне в одинаковой степени не хотелось ничего пить и слушать, а тем более на что-то смотреть, но гипнотическое зрелище горящего в бокале абсента, распространяющего вокруг сладковато-пряный аромат полыни и жженного сахара захватило меня настолько, что липкая полудрема постепенно отступила, и я начала зачарованно следить за действиями Эрика. Нагретый сироп медленно стекал сквозь мелкие отверстия в ложке, густые, тягучие капли одна за другой падали в объятия пламени и растворялись в его зеленых отблесках, чтобы стать частью заточенной в бокале стихии. А потом Эрик погасил торшер, и этот приковывающий взгляд факел остался единственным источником света в окутавшей нас потусторонней тьме, но и ему не суждено было гореть вечно.

Резко накрытое вторым бокалом пламя мгновенно погасло, Эрик с ювелирной точностью перелил абсент, перевернул пустой бокал вверх дном и протянул мне коктейльную соломинку.

–Делаешь так: вставляешь эту штуку под бокал и потихоньку вдыхаешь пары. Только осторожно, не обожгись!

Употреблять абсент таким извращенно-странным способом мне никогда ранее не доводилось, да и вообще, признаться честно, никаким другим тоже. Не принимать же во внимание Райкин день рождения четырехлетней давности, где мое участие в коллективном распитии этой зеленой гадости ограничилось одним глотком, после которого у меня еще долго мерзостно царапало в горле? Но сегодня я не стала отказываться. Может быть, у меня элементарно не было сил на возражения, а возможно, я подсознательно стремилась сбросить с себя непосильный гнет многодневного напряжения, и не собиралась упускать столь вовремя подвернувшийся случай, но когда по телу разлилась блаженная эйфория, я поняла, что согласилась не зря.

Мне давно не было так легко и хорошо. Кипящая кровь несет к сердцу воздушную невесомость в сочетании с абсолютной беззаботностью, вселенская гармония и высшая справедливость бьются тонкой ниточкой пульса, мои мысли ясны, помысли чисты, а мир прекрасен и безупречен, как я сама.. Горячее дыхание абсентовой феи пахнет вечностью, оно проникает мне под кожу и обжигает мой разум. Я знаю, что это всего лишь сон, но мечтаю никогда не просыпаться. Если только для того, чтобы жадными губами прильнуть к бокалу и вновь заставить остановиться безжалостное время.

В следующий раз мы меняемся: я пью, а Эрик забирает себе трубочку для коктейля. Его размытые черты проступают из полумрака, и без очков темно-серые, миндалевидные глаза вдруг кажутся мне распахнутыми вратами в другое измерение, магнетически притягательными и слишком близкими. Он облизывает проколотую нижнюю губу и неопределенно улыбается, словно хочет что-то сказать, но боится разрушить плывущее над нами марево зыбкого равновесия.

–«King of spirits Gold»… В нем самая высокая концентрация туйона, больше мне ничего не помогает. Знаешь, я ведь его пил, как лекарство, зажмуривался и глотал, не чувствуя ни вкуса, ни запаха. Меня не цепляло, не накрывало, просто отсрочка трансформации и всё. А сегодня впервые вставило. Весело, да?

Это было и вправду весело. Однозначно весело, иначе с чего бы мы хохотали над этим не претендующим на юмористический шедевр высказыванием до рези в животах? Вот и я о том же. Где-то на периферии сознания я объективно понимала, что мы похожи на обкуренных подростков, забивающих косяки в подъездах, но все равно смеялась. Смешным было все: пирсинг в губе Эрика, разбитый по неосторожности бокал, смятая в гармошку коктейльная соломинка и, особенно, сама эта ситуация, причем последняя ничего, кроме припадка истерического смеха не вызывала с того момента, когда двое самоубийц выбрали себе одну и ту же крышу.

А затем наступило благостное расслабление, вязкое и терпкое, как воцарившаяся за окнами ночь, и даже плавные взмахи прозрачных крыльев абсентовой феи не нарушали окутавшей нас тишины. Я сидела на все том же неудобном угловом диванчике, рассеянно гладила русые волосы доверчиво положившего мне голову на колени Эрика, и слушала его сбивчивое, нестройное повествование.

–Помнишь, ограбление музея искусств в позапрошлом году? Неизвестные злоумышленники дезактивировали систему безопасности, проникли в выставочный зал и похитили несколько экспонатов. Я не вижу твоих глаз, но чувствую, что ты киваешь. Еще бы, это было такое громкое дело! Экспозиция, посвященная шумерской и древнеегипетской цивилизации, принадлежала частному коллекционеру из Штатов. Этот богатый мизантроп за бешеные деньги скупал артефакты по всему миру, не каждый музей мог похвастаться такой обширной коллекцией, как у него. В общем, когда наше Министерство культуры какими-то правдами и неправдами уболтало этого помешанного на древностях американца на три дня выставить свои экспонаты в столичном музее искусств, ко мне обратились двое.

Заказчики нашли меня в сети, им нужен был профессионал, который сможет открыть им доступ в музей, несмотря на усиленную охрану. А кто мог сделать это лучше Данте? Никто и никогда, Линкс, слышишь! Я знаю, ты смеешься, ну и к черту! Сейчас дорасскажу и пойду все-таки взломаю твой банковский аккаунт за пять минут, чтобы ты поняла, кто такой Данте. Нет, лучше завтра. Знаешь, что означает высшая степень опьянения у хакера? Это когда курсором в экран не попадаешь…

Короче, о чем я…? Да, заказчики! Мы связывались по электронной почте, но они сразу показались мне странными ребятами. И сфера интересов у них была очень специфическая. Из всей экспозиции им нужен был только анк, такой египетский амулет в форме креста с петлей на конце. Я пробивал его по спецресурсам, это оказался чуть ли не самый дешевый экспонат. Таких анков египтологи в свое время откопали хренову тучу, и я так и не понял, чем амулет из американской коллекции отличался от всех остальных. Но клиент всегда прав, а мои клиенты еще и готовы были заплатить за этот кусок железа несоразмерно большую сумму. Естественно, я согласился, взял аванс и приступил к работе. Сроки у меня были жесткие, пришлось двое суток не спать, с камерами еле –еле разобрался, потому что… Понял, Линкс, понял, технические подробности опустим…

Все прошло удачно, у меня по ходу дела были заминки, но заказчики этого даже не почувствовали. Вынесли они свой анк и, наверное, для того, чтобы сбить с толку следствие прихватили еще несколько не связанных между собой экспонатов. Ты когда-нибудь слышала про «Львицу Гуэнолла»? Краем уха, говоришь? Повезло тебе, Линкс! Мне бы про нее никогда не слышать, а тем более не видеть. Хотя теперь ее уже никто не увидит…

Остаток денег я забрал наличкой. Заказчики назначили мне встречу ночью на кладбище, сказали, что это самое безопасное место. Пришли двое готов, парень и девушка… Клянусь тебе, самые натуральные готы, как положено, со всей атрибутикой, одежда черная, морды белые, губы красные. Нет, не у обоих, только у девушки! Показали они мне этот анк, как я и предполагал, ничего особенного, но для готов он считается. чем-то вроде символа А потом Вальда, так звали девушку, вынула из кармана сверток с каменной статуэткой и спросила, не знаю ли я, кому ее можно сбыть. Это и была та самая львица, которую они вместе с анком вытащили. Как я потом уже выяснил, она к Древнему Египту вообще никакого отношения не имела, даже не Шумерская цивилизация, а Аккадская. Я тоже про такую не знал, Линкс, зато теперь почти эксперт!

Все прочее награбленное добро эта предприимчивая парочка уже успела толкнуть на черном рынке, осталась одна львица. Из любопытства я открыл сверток, но не успел даже как следует рассмотреть статуэтку, как по ней побежали трещины, и она рассыпалась в пыль у меня на глазах. Готы заахали –заохали – могли бы продать, сколько денег из-за тебя потеряли… Я им напомнил, что свой анк они с моей помощью получили, а остальное мне по барабану, на том и разошлись.

Пришел домой, снял перчатки… Ну да, а как без перчаток, сильно мне было надо на краденой вещи свои пальчики оставлять? Снял, одним словом, и забыл, пошел отсыпаться. А на другой день ладони у меня покрылись какой-то непонятной сыпью, типа аллергии. Через неделю сыпь прошла, зато начались глюки. Знаешь, что было самое страшное, Линкс? У меня повторялись видения, мне казалось, будто все тело у меня покрылось чешуей, за спиной выросли крылья, а руки превратились в звериные лапы с когтями вместо пальцев, и один раз я все-таки решился взглянуть в этот момент на себя в зеркало. Догадываешься, что я там увидел? Пыль от статуэтки проникла через перчатки и впиталась мне в кожу, а потом и в кровь.

Нет, я не знаю, что это такое! И я не знаю, как от этого избавиться. Я даже не могу убить себя, Линкс! Не бойся, все хорошо, я спокоен, я совершенно спокоен…

ГЛАВА XIV

Неделю я не вылезал из сети, перечитал все, что только можно, про эту львицу. Хотел для начала хотя бы понять, почему эти готы два дня таскали ее за пазухой, и ничего с ними не происходило, а мне достаточно было лишь прикоснуться к ней через дырявые перчатки. Я обшарил все более или менее имеющие отношение к Аккаду сайты, но без толку. Про статуэтку нет никакой информации, кроме того, что двадцать лет ее нашли в Ираке, примерно установили происхождение и возраст и продали в частную коллекцию, как не представляющую большого интереса для фундаментальной науки. И ни единого упоминания о ее свойствах вызывать трансформацию, даже вскользь, даже предположительно… Ничего, понимаешь! Кусок белого известняка черт знает скольки тысячелетней давности.

Тогда я стал трясти своих заказчиков-готов, заявился на их вечеринку на кладбище в полном неадеквате и устроил им допрос с пристрастием. Те решили, что у меня поехала крыша, угостили абсентом и посоветовали поменьше зависать в сети. С готами в ту ночь тусовались «вампиры», знаешь, есть такие чокнутые, которые наращивают себе клыки и пугают малолеток, во всяком случае, на тот момент я именно так о них думал. Главным у «вампиров» был Оскар, тот еще тип, помимо клыков он носил красные линзы и на полном серьезе утверждал, что видит в темноте. Я без понятия, Линкс, может, и на самом деле видит, лично я не проверял.

Короче, Оскар попросил меня трансформироваться , сказал, что попробует определить, в кого я превращаюсь. Я ответил, что силой воли я этого сделать не могу, я уже знал, что трансформацию вызывают сильные эмоции – боль, гнев, ненависть, страх… Этот урод меня внимательно выслушал, паршиво так ухмыльнулся и с размаха зарядил мне в челюсть. Душевно так приложил, аж в ушах зазвенело. Я упал, ударился о чей-то памятник, из глаз искры посыпались. Готы эти хреновы встали в кружок и смотрят, как я в грязи валяюсь и подняться не могу. Думаю, ладно, я вам сейчас такую трансформацию устрою, мало не покажется. Злость накатила невозможная, я прямо чувствовал, как что-то страшное из меня наружу вырывается, готов был всех на мелкие кусочки порвать. Мне потом готы рассказали, что вид у меня жуткий был: зубы скрипят, глаза горят, суставы щелкают. Они все принапряглись конкретно, отступать даже понемножку начали, но быстро поняли, что бояться им нечего. Скрутило меня, конечно, по самое не хочу, но человеческого облика я не потерял. Хорошо сказал, да, Линкс? Могу, когда захочу!

Домой я пришел совсем под утро, грязный, больной, униженный. Как сейчас помню, сижу в ванной на полу около раковины, холодно, мерзко, колотит всего. Но главное, глюков никаких, в мозгу пусто. И состояние какое-то странное, как с похмелья. Стал вспоминать, что я с вечера пил, и ничего не вспомнил. Только абсент с готами на кладбище. А дальше что, пошел купил бутылку и блестяще подтвердил свою гениальную теорию. Потом уже в сети порылся, нашел про туйон, который в абсенте содержится, принялся с дозами экспериментировать. Один раз не рассчитал, сутки в отключке провалялся мордой в клаву. Заказ сорвал, пришлось деньги вернуть. Да, не суть важно…

И тут в довершение ко всем моим неприятностям эта Кристина со своей беременностью объявилась. Она, значит, орет на меня, как оглашенная, ревет в голос, сама вся в соплях. Вот, ты такой-сякой, меня мама из дома выгнала, папа ремнем отодрать пообещал и тут же – «Аборт делать ни в какую не буду, женись на мне и точка». А я стою и четко понимаю, что если эта шалава деревенская, по пьяной лавочке перед первым встречным ноги согласная раздвигать, сейчас же не заткнется, я потеряю над собой контроль. А у меня как раз работа была срочная, и абсент пить я не рискнул, думал, пару дней продержусь, пока заказ не сдам. Заткнул пальцами уши, но чувствую, все равно не отпускает. Суставы ломит, в висках стучит, все признаки трансформации налицо. Эта дура стоит, глазами своими коровьими хлопает, что-то там про ответственность бормочет. Осознаю, надо сматываться, пока не поздно, пусть делает, что хочет, только меня не трогает, иначе я ей такие «веселые картинки» покажу, неделю кошмары будут сниться. Не слушаю больше ее ересь, просто киваю и киваю, а она от радости подпрыгивает, замуж собралась, счастье привалило. И не хватает ее куриных мозгов сообразить, что мне ни она, ни ребенок на хрен не нужны. Дошло до нее, только когда я ее на Химкомбинатовскую привез.

Я туда ведь тоже не от хорошей жизни переехал. Я до этого снимал комнату почти в центре, а после того, как меня первый раз накрыло, натурально страшно стало рядом с нормальными людьми жить. Представь, никогда не знаешь, что ты можешь выкинуть во время приступа. А в бараке я еще давным-давно прописался, его все обещают под снос определить, вот я и надеялся получить взамен квартиру. Знаешь, Линкс, какой кайф я испытал, когда этой своей «новобрачной» дом показывал. А тогда еще зима была, в квартире морозильник, со всех щелей дует, вода в колонке замерзла. Она вопит что-то на тему, как я с ребенком тут жить буду, а я пожимаю плечами, вставляю беруши и в блаженной тишине объясняю ей, что ничего другого ей предложить не в состоянии, и злить меня лишний раз не рекомендуется. Ее потом соседка, кошелка эта старая, тетя Аня, под свое крыло взяла, с ребенком возилась, обживаться помогала. А я постепенно научился их всех не замечать, смотрел сквозь их лица и видел только пустоту. Клавиши тоже, кстати, спасали – играешь и как будто процеживаешь мысли…

Помнишь, ты меня тогда на крыше спросила, почему я сам не последую своим же советам и не пошлю всех на хрен? Теперь понимаешь, что выхода не было? Замкнутый круг, Линкс. Работать после абсента я почти не мог… Вот ты сейчас можешь работать? У тебе такие глаза…аутентичные. Да сам не знаю, как это… Цвета абсента, самого лучшего, зеленые и чуть –чуть с желтизной… После такого невозможно работать, Линкс. Закрой лучше глаза, у меня мысли путаются… Закрой глаза….

Я подчинилась просьбе Эрика и покорно смежила веки. Абсолютной темноты я не увидела, искаженное под воздействием абсента сознание породило лишь запредельно глубокую бездну, сплошь усеянную призывно яркими звездами желто-зеленого цвета. Аутентичными звездами.

Когда с утра я честно попыталась освежить память и покопаться в своих запутанных воспоминаниях, в первую очередь, для того, чтобы установить обстоятельства, вынудившие меня спать мало того, что на кухне, так еще и сидя, я поняла, что они обрываются в аккурат на этом самом месте. В голове крутилось только идиотское слово «аутентичный», а спина затекла до такой степени, что разогнуться у меня вышло лишь с четвертой попытки, причем предыдущие три завершились остро пронзившей согнутый в три рубля позвоночник невыносимой болью.

Эрик устроился не в пример комфортней: его русоволосая голова все так же уютно покоилась на моих затекших коленях, а голые ноги расслабленно свешивались с дивана. Дышал он размеренно и ровно, и по всем признаком, имел все шансы отлично выспаться, так как всего лишь недовольно заворочался, когда я, наконец, решилась встать.

Некоторое время я чутко прислушивалась к своим внутренним ощущениям, и в итоге с удивлением пришла к выводу, что чувствую я себя далеко не так хреново, как следовало бы после тесного общения с «Зеленой феей». Омрачали утро нового дня только заживающие ссадины, которые активно чесались под повязками, зато мысли, как это ни странно, были ясны, словно безоблачное небо за окном.

Осторожно выглянув в щелочку между жалюзи, я чуть не ослепла от ярких лучей полуденного солнца. Выходит, проспали мы почти до обеда, и в моей родной редакции напрасно ждут специального корреспондента Иду Линкс, нагло прогуливающую рабочий день. Мне теперь и заявление писать не придется, шеф и сам меня уволит за грубое нарушение трудовой и исполнительской дисциплины. Так что добро пожаловать в армию безработных! Хотя интуиция мне подсказывает, что вместо того чтобы безалаберно разбрасываться ценными кадрами, меня скорее заставят добросовестно отрабатывать предусмотренный законодательством месяц. Что ж, буду наслаждаться ничегонеделанием, пока есть такая возможность, а там посмотрим. Стоит ли так цепляться за свое журналистское удостоверение, если у меня на кухне спит великий хакер Данте, открывающий любые двери несколькими комбинациями клавиш?

Из длинного списка запланированных на сегодня дел я успела осуществить только три пункта: умыться, вытащить из стиральной машинки одежду Эрика, и отправить маме контактные данные Кристины. Дальнейшей реализации задуманного бесцеремонным образом воспрепятствовала настойчивая трель дверного звонка. К утреннему приему посетителей я была готова не больше, чем замороженные полуфабрикаты к немедленному употреблению в пищу, но настроение терпеть это нескончаемый звон, сопровождающийся не менее сильно бьющим по ушам стуком, у меня отсутствовало напрочь. Я на цыпочках пробралась через коридор и приникла к крошечному глазку. Увиденное меня не слишком порадовало, но не могу сказать, что и огорчило. После вчерашнего вторжения на мою частную собственность Макса Терлеева, побеседовать с Райкой я так и так собиралась, а теперь и далеко ходить не надо.

–Идочка! – взвыла Райка, будто целый оркестр иерихонских труб, – дорогая, ты в порядке? Я так за тебя испугалась!

Ага, испугалась ты, как же, держи карман шире! Может кто-нибудь и верит в то, что Райка является обладательницей тонкой душевной организации, глядя, как горько она рыдает над сломанным ногтем, но мне –то прекрасно известно, какая змея на протяжении десятка лет греется в лучах моей славы. За те долгие годы, что Райка «числится» в моих подругах, я неоднократно сталкивалась с ее приверженностью политике двойных стандартов, но каждый раз закрывала глаза на ее подлости, зная, что серьезно напакостить у нее, как ни крути, кишка тонка. Райка была нужна успешной и популярной Иде Линкс исключительно в качестве аксессуара к платьям и шубкам, а практическая польза от общения с «подругой» сводилась к изредка пригождающимся при написании статей наблюдениям за тщательно скрываемыми проявлениями черной женской зависти.

Зависть ко мне мучила Райку с изощренной жестокостью средневекового палача, и порой мне даже было ее чисто по-человечески жаль. Своим умом она жить не могла и не хотела, а потому все свои личные достижения автоматически соизмеряла, например, с моими. Сравнения вечно оказывались не в Райкину пользу, и та лезла из кожи вон в патологическом стремлении меня переплюнуть. Иногда доходило до смешного: когда у меня начал бурно развиваться роман с Максом, Райка незамедлительно отправила в отставку своего бой-френда и принялась рыть носом землю в поисках свободного футболиста. Увы, ее потуги закончились лишь краткосрочными отношениями с чернокожим представителем сборной Ганы, отбывшим на историческую родину сразу по истечения срока контракта с одним из столичных клубов, а мне пришлось потом долго выслушивать заунывное нытье относительно неустроенной личной жизни.

А еще Райка бредила публичностью и славой. Через пень колоду она окончила театральное училище, что при ее общепризнанной актерской бездарности, уже можно было считать большой победой, и на протяжении последних трех лет упорно атаковала всевозможные кастинги. Несмотря на то, что Райка искренне считала себя неземной красавицей и исключительным талантом, значительных ролей ей никто не предлагал, и на данный момент она могла похвастаться лишь участием в паре-тройке малобюджетных сериалов, что впрочем, не мешало ей мечтать о покорении Голливуда.

Думаю, Райка завидовала не столько моему положению в обществе, сколько недоступной для ее понимания самодостаточности. Одно дело –видеть, как Иде Линкс все достается играючи в то время, как она, Раиса Вальцева, вынуждена с боем выцарапывать у несправедливой судьбы свое счастье, и совсем другое – смотреть, какое презрительное безразличие проскальзывает иногда в зеленых глазах заклятой подруги. Безучастно наблюдать за тем, как «бог дает беззубому орехи», Райка, естественно не могла, и в меру своего весьма недалекого интеллекта периодически устраивала мне мелкие гадости, неумело замаскированные под заботу о моем благополучии. Хотя как раз сегодня у нее имелось полное право вдоволь потешить свое уязвленное самолюбие. Даже учитывая, что не последнюю роль сыграло неудачное стечение обстоятельств, Райка ухитрилась подгадить мне по полной программе.

–Ты какого хрена Максу ключи дала? – не предвещающим ничего хорошего тоном поинтересовалась я, захлопывая за Райкой дверь, – я тебе их разве для того доверила, чтобы ты их направо и налево раздавала?

–Идочка, ну, прости-и, – жалобно заблеяла Райка, – Идочка, ну, не обижайся! Мы все испугались, про тебя такое говорят, просто ужас! Я представила, как ты тут лежишь одна, вся в крови, и сразу согласилась Максику ключи дать, чтобы он тебя спас! Ида, я так рада, что ты жива! Ты ведь больше не будешь нас так пугать?

–Посмотрим на ваше поведение, – хмыкнула я, – слушай, Рая, а ты, что смс-ку не получила?

Небесно-голубые Райкины глазки в обрамлении густо накрашенных ресниц смущенно уткнулись в пол.

–Идочка, мы все поняли, что ты перед свадьбой переволновалась, доктор еще в больнице сказал, что у тебя стресс, и ты в таком состоянии можешь всякого наговорить… Максик как твое сообщение получил, сразу примчался ко мне, говорит, Раечка, давай ключи, с Идой совсем плохо, как бы она опять чего с собой не сделала. А на самом лица нет, напился, бедненький, с горя… Так вы не помирились с ним?

Чему-чему, а вышибать из зрителя слезу Райку в ее театральном все-таки научили. И не подумаешь ведь, что это несчастное существо прискакало ко мне вовсе не движимое заботой о моем психическом здоровье. Нет, Райка, похоже, целую разведывательную операцию запланировала. Ежу понятно, только и ждет, когда вероломно преданный коварной и ветреной невестой Макс Терлеев придет искать утешения в объятиях воплощения добродетели и чистоты по имени Раиса Вальцева. Так что, зря стараешься, лапочка!

Однако, «лапочка» даром времени не теряла. Пока я предавалась размышлениями о женской дружбе, Райка окинула мою гостиную цепким взглядом, ошеломленно ахнула и драматическим шепотом вопросила:

–Идочка, ты что, курить начала?